Предыдущая публикация
6 лет назад, 4 января 2019 года, ушёл из жизни народный артист России Иван Сергеевич Бортник
(16 апреля 1939, Москва — 4 января 2019). В 1961 году окончил Московское театральное училище имени Б.В. Щукина (курс В.А. Этуша), после чего поступил в Московский драматический театр им. Н.В. Гоголя. В этом же году состоялся кинодебют Бортника — в картине «Исповедь» Всеволода Воронина. С 1967 года актёр стал играть в труппе Юрия Любимова в Театре на Таганке. Широкую популярность принесла роль бандита Промокашки в фильме «Место встречи изменить нельзя» (1979). Среди других экранных работ Бортника — роли в картинах «Родня», «Зеркало для героя», «Мусульманин», «Иван да Марья», «Объяснение в любви» и др.. . ................................................................................................................. Иван Бортник вспоминал: “Любимов нам с Володей говорил: “Не вошьете в задницу спираль — уволю”. Закадычный друг Владимира Высоцкого, легендарный актер Таганки. Грустно! Едет на курорт никак... Как же я без Вани Бортника! Я бы Ваню оттенял. Как же Ваня без меня?! (В. Высоцкий. Экспромт — И. Бортнику) Иван Бортник — типичное дитя Арбата из интеллигентной семьи. Родился актер в Москве 16 апреля 1939 года в семье филологов. «Мой дед по маме — полный Георгиевский кавалер, а бабка была совсем неграмотная — из города Сапожок Рязанской области. Отец, 1895 года рождения, учился в знаменитом Технологическом институте в Петербурге, потом в Москве окончил Брюсовский институт, был замом главного редактора Гослитиздата. А мама — доктор филологических наук. В 1967-м уже знаменитый режиссер Юрий Любимов позвал Бортника к себе, в Театр на Таганке. «Здесь мне повезло больше», — скромно говорил актер. В спектаклях Таганки, которые в то время гремели на всю Москву (и не только, разумеется) он играл Лаэрта, Соленого, Сатина, Моцарта. «Даже Коробочку, правда, не смейтесь, — вспоминал он и добавлял: «Нет, на театр я пожаловаться не могу». «Место встречи изменить нельзя» должна была стать для него первой главной ролью. Высоцкий, утвержденный на роль Жеглова в «Месте встречи», очень хотел, чтобы Шарапова сыграл Бортник. Не разрешили. Два актера с «Таганки» на главных ролях — это уже слишком. Неизвестно, какой получился бы из Бортника Шарапов, наверное, не хуже, чем у Конкина. Возможно, на экране впервые предстал бы Иван Бортник в своем истинном обличии: интеллигентный, высоконравственный, понимающий закон как презумпцию невиновности. Ведь именно таким был по книге Володя Шарапов, противостоящий жегловскому принципу «наказания без вины не бывает». Не случилось этого. Выскочил Промокашка — нервный, мельтешащий, мелкий бандит-неудачник. Но какая яркая пронзительная оказалась роль - а ведь в сценарии она была практически без слов... Говорухин сказал тогда: "Ваня, может Промокашку сыграешь? Там, правда, и текста нет..." Этот член банды был описан несколькими словами — «молчаливый парень в шестиклинке». Не было и реплик. Но режиссер разрешил импровизировать — и вся сцена на воровской «малине» была, по сути, придумана Бортником. Правда, в итоговой версии от нее мало что осталось: консультант от милиции резко выступил против. «Товарищ генерал сказал, что если роль останется в таком виде, то завтра в каждом дворе будет стоять по Промокашке», — вспоминал Бортник. "В нашем дворе пересидели практически все, там я всего и насмотрелся, — вспоминал актер. — Блатные ходили обязательно в белом кашне, шестиклинке-кепочке, темном плаще или пальто длинном. Финку в карман — и на прогулку в Сокольники". Именно оттуда, из детства и вышел образ Промокашки. Одна из зрительниц, работавшая в суде, написала как-то Ивану Бортникову : "Увидев Вас в картине, я была поражена. В фильме "Место встречи изменить нельзя" сыграло много прекрасных актеров, но видно было, что они играют — хорошо, превосходно... Но Вы не играли. Я много лет работаю в суде, и видела много уголовников... Где Вы нашли эту походку? Манеру одеваться?.. Я понимаю, что над картиной вместе с Вами работали художники, но все это нужно было увидеть и сделать... Вы не были актером, Вы были самым настоящим уголовником..."
Следующая публикация
Комментарии 5
Ах, милый Ваня! Я гуляю по Парижу —
И то, что слышу, и то, что вижу,-
Пишу в блокнотик, впечатлениям вдогонку:
Когда состарюсь — издам книжонку.
Адрес отправления: mr. Visotski 10 avenue Marivaux maisons laffite 78 France.
Адрес получения: СССР, Москва, московский театр драмы и комедии на Таганке. Артисту Бортнику И.Дата получения: 25 февраля 1975 г.
Дорогой Ваня! Вот я здесь уже третью неделю. Живу. Пишу. Немного гляжу кино и постигаю тайны языка. Безуспешно. Подорванная алкоголем память моя с трудом удерживает услышанное. Отвык я без суеты, развлекаться по-ихнему не умею, да и сложно без языка. Хотя позднее, должно быть, буду все вспоминать с удовольствием и с удивлением выясню, что было много интересного. На всякий случай записываю кое-что, вроде как в дневник. Читаю. Словом — всё хорошо. Только, кажется, не совсем это верно говорили уважаемые товарищи Чаадаев и Пушкин: «где хорошо, там и отечество». Вернее, это полуправда. Скорее, где тебе хор
...ЕщёАх, милый Ваня! Я гуляю по Парижу —
И то, что слышу, и то, что вижу,-
Пишу в блокнотик, впечатлениям вдогонку:
Когда состарюсь — издам книжонку.
Адрес отправления: mr. Visotski 10 avenue Marivaux maisons laffite 78 France.
Адрес получения: СССР, Москва, московский театр драмы и комедии на Таганке. Артисту Бортнику И.Дата получения: 25 февраля 1975 г.
Дорогой Ваня! Вот я здесь уже третью неделю. Живу. Пишу. Немного гляжу кино и постигаю тайны языка. Безуспешно. Подорванная алкоголем память моя с трудом удерживает услышанное. Отвык я без суеты, развлекаться по-ихнему не умею, да и сложно без языка. Хотя позднее, должно быть, буду все вспоминать с удовольствием и с удивлением выясню, что было много интересного. На всякий случай записываю кое-что, вроде как в дневник. Читаю. Словом — всё хорошо. Только, кажется, не совсем это верно говорили уважаемые товарищи Чаадаев и Пушкин: «где хорошо, там и отечество». Вернее, это полуправда. Скорее, где тебе хорошо, но где и от тебя хорошо. А от меня тут — никак. Хотя — пока только суета и дела — может быть, после раскручусь. Но пока:
«Ах! Милый Ваня — мы в Париже
Нужны, как в бане пассатижи!»
Словом, иногда скучаю, иногда веселюсь, все то же, только без деловых звонков, беготни и без театральных наших разговоров. То, что я тебе рассказывал про кино — пока очень проблематично. Кто-то с кем-то никак не может договориться. Ну... поглядим. Пока пасу я в меру способностей, старшего сына. Он гудит по-маленьку и скучает, паразит, но, вроде, скоро начнет работать. Видел одно кино про несчастного вампира Дракулу, которому очень нужна кровь невинных девушек, каковых в округе более нет.
И предпринимает он путешествие, пьет кровушку, но всегда ошибается насчет той же невинности и потом долго и омерзительно блюет кровью. У него вкус тонкий — и не невинную кровь он никак воспринять не может, бедняга. Во. какие дела. Написал я несколько баллад для «Робин Гуда», но пишется мне здесь как-то с трудом и с юмором хуже на французской земле.
Думаю, что скоро попутешествую. Пока — больше дома сижу, гляжу телевизор на враждебном и недоступном пика языке.
Поездка Москва — Париж
...ЕщёСловом, иногда скучаю, иногда веселюсь, все то же, только без деловых звонков, беготни и без театральных наших разговоров. То, что я тебе рассказывал про кино — пока очень проблематично. Кто-то с кем-то никак не может договориться. Ну... поглядим. Пока пасу я в меру способностей, старшего сына. Он гудит по-маленьку и скучает, паразит, но, вроде, скоро начнет работать. Видел одно кино про несчастного вампира Дракулу, которому очень нужна кровь невинных девушек, каковых в округе более нет.
И предпринимает он путешествие, пьет кровушку, но всегда ошибается насчет той же невинности и потом долго и омерзительно блюет кровью. У него вкус тонкий — и не невинную кровь он никак воспринять не может, бедняга. Во. какие дела. Написал я несколько баллад для «Робин Гуда», но пишется мне здесь как-то с трудом и с юмором хуже на французской земле.
Думаю, что скоро попутешествую. Пока — больше дома сижу, гляжу телевизор на враждебном и недоступном пика языке.
Поездка Москва — Париж была, пожалуй, самым ярким пятном. Сломались мы в Белоруссии, починились с трудом, были в Западном Берлине, ночевали в немецком западном же городке под именем Карслруе. В Варшаве глядел я спектакль Вайды: «Дело Дантона». Артистам там — хоть ложкой черпай, играть — по горло. Вообще же, обратил внимание, что и в кино и в театре перестала режиссура самовыражаться, или — может, не умеет больше, и прячется за артистов. Как там у Вас дела? Я ведь могу позвонить, но только поздно, когда тебя уже в театре нет. Потому и новостей не имею, а Ивану не звоню, он странно как-то вел себя перед отъездом моим, но я забывчив на это и, может быть, отзвоню. Золотухину напишут хотя и не знаю, где он. Передай привет шефу, я по нему, конечно, соскучился. Хотя, может быть увижу его тут. Дупаку тоже кланяйся и Леньке Филатову и Борисам Хмелю и Глаголину. Засим позвольте, почтеннейше откланяться.
Ваш искренний друг и давнишний почитатель Володя.
Р.S. Ванечка, я тебя обнимаю! Напиши!
Р.Р.S. Не пей, Ванятка, я тебе гостинца привезу!