Предыдущая публикация
Всех ПРЕКРАСНЫХ участников поздравляем с Днем матери!
Коротенькое слово — «мама» — имеет великое значение в жизни каждого из нас. Источник материнской любви не иссякаем. Он никогда не высохнет и в любой момент утолит жажду.
Говорите своим матерям больше теплых слов, крепче обнимайте их и попросите прощения за все ошибки. Пусть ваши мамы будут счастливы!
Четыре буквы.
Два смыканья губ.
Три четверти хвоста большой кометы,
Сто тысяч песен водосточных труб.
Одно сердцебиение планеты.
Четыре буквы. Кончены дела,
И гаснет свет, и тени множат в доме
Бездонный сумрак каждого угла,
И пол плывёт, как будто на пароме,
И звёзды, на стекле окна горя,
В полночный бархат метят якоря,
И вроде всё на месте, но вокруг
Чего-то не хватает, будто в мире,
Вместившемся в тебя, ты видишь вдруг
Четыре буквы, и они, четыре,
Тебе когда-то давших тридцать три,
Шумят в тебе, как в брошенной квартире
Шумят слова за кухонным столом,
Средь разной суеты, бумаг и хлама,
Как поле васильковое внутри.
Простым, хорошим, тёплым словом «мама».
Михаил Левантовский
✉️ «Милая, дорогая мама …», — так в письмах Антон Павлович обращался к своей матушке Евгении Яковлевне Чеховой.
⠀
✨Он говорил, что «Талант в нас со стороны отца, а душа со стороны матери».
⠀
И, действительно, Евгения Чехова была удивительно чуткой и ласковой женщиной, очень тонко чувствовала своих близких.
⠀
✍️«Ему (А. П. Чехову - прим.), например, не нужно было заявлять о том, что он хочет есть и пора подавать обед или ужин, а стоило только остановиться перед стенными часами и взглянуть на них. В ту же минуту она била тревогу, вскакивала, бежала на кухню и торопила все и всех», — писал И. Н. Потапенко.
⠀
💛Евгения Яковлевна Чехова считала, что дети любят ее каждый по-своему. Она же всю свою любовь дарила только им.
И, напомним, что она воспитала 6-х детей — 5 сыновей и дочь! И каждый был не только талантливым, но и человеком большого сердца.
⠀
🎁 Мы, в свою очередь, хотим в этот день поздравить всех мам.
Будьте любимы, живите в окружении тепла, внимания и заботы.
⠀
🤗А всем детям — обнимайте, цените и говорите самые добрые слова своим мамам не только в праздники, но и каждый день.
Мне кажется,
что я помню
Жизни моей начало,
Вихрь голубых снежинок,
Мелькающих за окном.
Мне кажется,
что я помню,
Как мама меня качала
И ласково напевала
Всегда об одном и том.
О том, что у ней – радость
И что ей всего дороже
Лежащее на ладонях
Беспомощное существо:
«Сынок у меня хороший,
Сынок на меня похожий.
Такого, конечно, не было
Нигде и ни у кого».
А ветер стучал по стёклам,
А солнце в глаза било...
А мама смотрела в
люльку –
Влюблённый и гордый
взгляд.
Мне кажется, что я помню,
Мне кажется, это было
Недавно,
Совсем недавно –
Несколько лет назад...
Но годы прошли незаметно:
Свидания да разлуки...
И мама сидит в сторонке,
Голову наклоня.
Когда она постарела?
Когда она поседела?
Кого она держит?
Внука,
Похожего на меня.
Поправила шаль на шее
И медленно улыбнулась.
Наверно, ей показалось,
Что ветер пробрался в дом.
А может быть, ей вздремнулось
И молодость к ней вернулась,
И солнце,
И вихрь снежинок,
Мелькающих за окном...
Николай Старшинов "Матери моей", 1947 г.
Мы всегда что-то недодаем детям и матерям, и это всегда болит.
Зато всё, что нам удалось выразить через любовь – наше, наверное, самое большое счастье и есть.
Материнская тема – это такой извечный диалог – между собой и ребенком, собой и жизнью, собой и Богом, собой и собой. Здесь и неразрывное слияние, и путь принятия и неотвратимый момент сепарации. Как раз сейчас пишу рассказ на эту вот материнскую тему, и плачу. Иногда про себя, а порой навзрыд. Пишу и понимаю, что спроси меня кто – нибудь, что было и есть самым важным в моей жизни, и я отвечу: материнство. Что было самое болезненное во всех смыслах – снова оно, и самым счастливым, и самым глубоким.
Мы, наверное, приходим в этот мир для того, чтобы научиться любить. Именно научиться, потому что Любовь прорастает в нас сама. И учимся этому всю свою жизнь. Сначала являя миру, потом идя рядом и наконец, отпуская в свободный полёт своё дитя. Но всегда ощущая своё сердце на тонкой нити – на каком бы расстоянии не находилась дочь – на том конце чуть затрепетало – а в сердце отозвалось. И эта история закольцовывается, потому что мы так же привязаны нитью к сердцам своих матерей. Вот такая цепочка любви.
Увидела этих валеночных котят Ирины Андреевой и внутри сладко рзащемило. Этого уже не отнять, это со мной навсегда.
Такое вот выстраданное живое счастье.
Дню Матери посвящается
Юлия Прозорова. Сны о чем-то большем...
В восьмидесятом году у меня была клиническая смерть.
Я вроде бы умер, но мозг еще работал. И была такая тьма, что-то очень черное, как «Черный квадрат» Малевича. И из этой черноты появилась моя мама, сделала отрицательный жест рукой и исчезла. Она появилась такой, какой была перед смертью. Но я не хочу ее видеть такой. Я хочу увидеть маму, какой она жила в моей памяти… Но мама опять появилась такая же. И опять показывает жестом — «нет»… А потом услышал крик: «Он ожил! Он живой!» И я открыл глаза. Надо мной стоял мой друг и соратник Юра Кушнерев (он каким-то образом проник в операционную) и кричал:
— Я вам говорил — он не умрет! Говорил?!
Так что мне не удалось туда перешагнуть, наверное, еще не время было, — мама меня не пустила.
Мама родилась в Кутаиси в дворянской семье. Ее отец, мой дед Ивлиан Анджапаридзе, был нотариусом. В семье было два брата и две сестры. Мама была самая младшая.
Познакомились мои родители в Кутаиси. Отец учился в гимназии вместе со средним братом мамы Леваном. Они организовали в гимназии шахматный клуб, штаб которого был в комнате Левана. (У Ивлиана Анджапаридзе был двухэтажный дом.) И моя мама, которой тогда было восемь лет, вслепую, из другой комнаты, обыграла в шахматы всех членов клуба, в том числе и моего отца. Леван не вынес такого позора и хотел ее отлупить, но мой отец заступился.
Может быть, если бы мама хуже играла в шахматы, и меня бы не было.
Мама окончила в Кутаиси гимназию святой Нины, потом Тбилисский университет, потом вышла замуж за отца. Я родился в Тбилиси в 1930 году. Когда мне было четыре месяца, мама повезла меня к отцу на Сахалин, — отец прокладывал там железную дорогу. А в 1932 году мы переехали в Москву. Отец работал на Метрострое, а мама служила в Наркомате легкой промышленности экономистом, потом перешла в кино: помощником режиссера, ассистентом, вторым режиссером, режиссером-постановщиком. Когда меня взяли в штат «Мосфильма» режиссером, мама ушла на пенсию. Из-за меня. У нее были плохие отношения с директором студии, и она боялась, что это повлияет на мою карьеру. Ей было пятьдесят семь лет, и тогда я думал — она уже пожилая, устала работать. А сейчас, когда я намного старше, чем она была тогда, и все еще рвусь работать, я понимаю, какая это была с ее стороны жертва.
Мама очень вкусно готовила, знала литературу, математику, французский, чинила в доме все электроприборы, не пропускала ни одной литературной новинки, ни одной выставки… Работала много — считалась лучшим вторым режиссером «Мосфильма», а у нас почти каждый вечер были гости, и в доме всегда было чисто и уютно. И мы с отцом были ухожены.
Мама все успевала — спокойно, без суеты, в хорошем настроении.
И мама, и отец зарабатывали прилично, но вещами не увлекались, деньги тратили. И помогали многим. Когда мамы не стало, оказалось, что у нее драгоценностей — одно серебряное кольцо (сейчас это кольцо носит моя жена Галя как обручальное).
И еще: у мамы была поразительная способность общения. У нее было много друзей, она была другом и моим друзьям, и моим детям. С моей дочерью Ланочкой они разговаривали часами, причем им обеим было очень интересно.
Последние годы мама по вечерам сидела на кухне, курила и раскладывала карточный пасьянс. Кухонное окно выходило во двор, и я, гуляя перед сном с собакой, поглядывал на светящийся прямоугольник на пятом этаже.
Наверное, самое дорогое мое воспоминание — то светящееся кухонное окно, за которым — мама.
Георгий Данелия, «Безбилетный пассажир»
Следующая публикация
Комментарии 1
Ги де Мопассан /Сильна, как смерть/