Предыдущая публикация
Позорная мать.
Анна Елизарова
Он прошёл совсем рядом в компании ребят, делая вид, что вообще её не замечает. Это ниже его достоинства - быть сыном дворника... Конечно, Миша увидел мать с метлой, сметающую осенние листья к основной куче уличного мусора. Оттого и нахохлился он ещё больше, оттого и стал более внимательным к шуткам друга... Старался ничем себя не выдать, чтобы не испытать свой главный страх наяву, если кто-то вдруг узнает в дворничихе его маму.
"О, Миха, а ты не говорил, что мать у тебя дворник! Как тебе, должно быть, стыдно!" - скажет непременно кто-то.
"Фу, ребят, давайте лучше не будем с ним водится. Если бы я знал раньше, что твоя мать - грязная дворничиха, то не подпускал бы к себе и на пушечный выстрел! Мне такие отбросы в друзьях не нужны. Сын дворничихи - как это низко, позорно..." - провозгласит его друг Гриша, профессорский сынок, ему-то хорошо, его родителями грех не гордиться.
И Миша пройдет мимо, наигранно хорохорясь, весь из себя такой модный, современный и важный, будущий студент через год. Лия старалась не выдать сына: продолжала работать, лишь искоса посматривая на него, с безмолвным недовольством замечая, что Миша опять не надел шапку, а его куртка-френч, ещё отцовская, добротная, расстегнута отнюдь не по погоде, и красный шарф болтается по ветру, закинутый на шею, как на манекене - красиво, стильно, но не давая нужной защиты.
Лия продолжает мести. Ещё немного осталось - вдоль бордюра от одной лавки к другой. Славный сквер... Ряды лип, а позади них ели, дорожки в разные стороны, как серые ленты, разрезают сквер на островки. Лия их уже подмела. Лавочек тоже достаточно - каменных, с перекрашенными в зелёный цвет досками. В том году доски были синими. Народ через него идёт самый разный: школьники от мала до велика, их учителя и трудящиеся всех мастей.
Лия работала на совесть. Уж коли бралась за что, то подходила к исполнению не только ответственно и тщательно, но и с азартом, интересом. Выметала там, где редко до неё метлой прохаживались - из закутов малохоженных, из-под лавок со сложными, массивными ножками, за которыми не видно сбившийся мусор, если не наклониться. Лие не трудно. Придёт она в сквер в шесть утра, никого ещё нет, только птицы щебечут по хозяйски, приводя в порядок гнезда, пересчитывая птенцов. Щебечут так, будто мурлыкают, будто хозяйка, готовя завтрак, напевает себе под нос песенку, забывая слова и вставляя своё "... Мне нравится, что вы больны не мной, мне нравится, что я больна не вами... что этот ууу-у шар земной не упадёт под нашими ногами..."
А воздух какой! Холодный, свежий, обновлённый - дышать им не надышаться. И Лия метёт, и шелест гонимых ею листьев заглушает её собственные мысли - они срываются, падают, парят... и ещё долго не возвращаются к Лие. Воздух, птицы, физический труд - всё это захватывало Лию, погружало в свой особенный, вырванный из общей суеты мирок, где нет печалей, нет беспокойств, где родной сын не стыдится её честного, но низкого труда. Кому-то для того, чтобы выпасть из реальности и перезагрузиться, необходимо море, горы, песок, шум волны, а Лие хватало метлы и тишины сквера, и воздуха, наполненного терпким запахом опавших листьев. И вот уже она не просто метёт, а работает с удовольствием и, оглянувшись назад, радуется результатам своего труда - сквер чист, он умылся и, словно заспанный кот, встряхнулся, став очаровательным красавцем.
Лия подрабатывала дворником с шести до восьми утра. Потом она шла на постоянную и тоже не очень почитаемую работу - уборщицей в крупной библиотеке города. Так уж вышло. У Лии есть образование, она техникум окончила и до рождения младшей дочери работала на шинном заводе, но график работы был плотным, а дочка постоянно болела и Лия, посоветовавшись с мужем, ушла на полставки уборщицей - было удобно совмещать такую работу с воспитанием детей. А потом муж умер, дети подросли, в стране началась перестройка... Лия не умела выгрызать у жизни своё. Осталась там, где была, не чураясь никаких подработок: утром она дворник, днем уборщица в библиотеке, после обеда пару раз в неделю наводила порядок в квартире одной семьи.
Вы присмотритесь к этой женщине: она проста, как голые ветви ноябрьских клёнов - никакой хитрости, никакого лукавства... Нет в ней примечательных черт. Русые волосы с проседью под простым шерстяным платком и толстые рабочие перчатки. Старое изношенное пальто в цвет потресканного асфальта. Под тихими ее глазами отчетливо видна сетка ранних морщин. Взгляд Лии кроток и добр, не испорчен железом триумфа и веянием смутных времён... Ну зачем же ты настолько простая, Лия? Тебе не выжить среди нас, мы - волки, умеющие врать, кусать и лицемерить, и у нас есть тысячи причин, чтобы грызть тебя и шпынять, и выталкивать в тень, на задворки, туда, где нет солнца и счастья для обычного человека не сыщешь, но даже там ты умудряешься увидеть свет, ты умеешь быть ночным цветком, Лия, который счастлив сам по себе оттого, что имеет возможность раскрываться навстречу молчаливой луне. Лепестки твоего цветка слишком нежны для дневного света и никто не видит их красоты, и только ранние птицы тебя понимают, и только эти бездушные парковые скамьи знают насколько ты бесхитростна и честна.
Фотограф Лиза Ларсен
- Там супчик на плите, Миша. Я по-быстрому с кубиками сварила, как ты любишь.
Миша не поднимает головы от магнитофона, пытается выпутать зажёванную в него кассету. Чёрная магнитная лента тянется к ковру. Миша хмурится. У ребят уже модные, новые магнитофоны имеются, а он вынужден договариваться с этим древним чудовищем, на котором даже пластинки можно слушать - прошлый век.
- Позже поем. Не хочу пока.
- Ася с танцев придёт - ты скажи ей, проследи, чтобы съела.
- Я и сам ухожу скоро. Разберётся, не маленькая. А ты куда?
- Помету чуток на аллее. Мне завтра рано выехать надо, на обследование в институт, я говорила. С утра не успею.
Лия обматывается своим пушистым платком, смотрит в зеркало. Сколько ей лет уже? После тридцати пяти каждый раз стала пересчитывать - забывает. Сорок один вроде... Миша удостаивает её взгляда, смотрит испытующе, словно пытается что-то вспомнить. Неужели озаботился здоровьем матери? Лия успевает обрадоваться.
- Ты возле какого дома мести будешь? Не хочу, чтобы ребята увидели. Поведу их другой дорогой.
- Возле пятого, Миша. Пятый и седьмой дом, вдоль аллеи.
- Понял.
Миша опять отвлекается на магнитофон, но слышит, как звякнула в руках матери связка ключей.
- Мам?
- Аюшки.
- Ты долго меня позорить будешь? Вот что ты на себя напялила? Найди уже работу нормальную, сколько я буду увиливать от ответов на вопрос кем работает моя мать!
- Не начинай, Миша.
- Ага, тебе хорошо, тебе всё равно! - кипятится Миша, умышленно поддевая ногой ленту кассеты. - А я сегодня после уроков алгебру пересдавал новой училке, пересдал, между прочим, на отлично. Она в журнале, видимо, увидела запись о том, кем работают родители, и знаешь что сказала? "Молодец, Миша, и не скажешь, что ты сын уборщицы!" Каково мне, а? Спасибо, что хоть не при всём классе выдала!
- Все профессии важны, Миша. И учительницы, и уборщицы, и начальника...
- Да какая это профессия, Господи! Самый низкоквалифицированный труд, любой умственно отсталый справится.
- Всё сказал?
- Не всё! Тыыыы...
Миша надувается от злости, но Лия уже вышла за дверь.
- Пока, Миша. Допоздна не гуляй, тебе уроки ещё делать.
***
Миша гуляет с друзьями. Последний снег за ночь сошёл. Весна, обнажились мусорные налёты во дворе. Ребята отмечают день рождения одного из товарищей - разложили на передке "шестёрки" закуску, пиво пьют. Только что Миша грубо отогнал от них дворника, закончившего убирать небольшой участок - мужик выпрашивал и себе стаканчик пивка, чтобы выпить за здоровье именинника. Именинник Мишу утихомирил и угостил забулдыгу. Но Миша, почувствовав себя хмельным, не успокаивается:
- Как же я презираю вот таких людей... Этот-то вообще не человек, а так, отброс... Но чем его лучше непьющие дворники? А уборщицы? Низшее сословие, грязь из-под ногтей. Вот объясните мне: как нужно себя не уважать женщине, чтобы всю жизнь проработать уборщицей, санитаркой, дворником? Животные.
Миша сплёвывает.
- И что не так с этими работами, не могу понять, - возражает ему Гриша, сын профессора, - если бы их не было, представляешь какая бы была всюду грязь?
- Это я понимаю, но не понимаю людей, которые идут на такие работы. Ни мозгов, ни талантов, ни целей - ничего у них нет. Только и способны, что ковыряться в грязи.
- Не знаю, Миша, мне твои рассуждения не понятны. По-разному жизнь складывается.
- Тебе легко говорить! А вот представь, что отец у тебя не профессор, а, скажем, цех на заводе метёт?
Гриша пожимает плечами, смотрит на обшарпанный фасад пятиэтажки.
- Не знаю...
- То-то же!
- В смысле всё зависит от того, каким бы человеком он при этом остался. Мой папа очень уважительно относится к уборщицам в своём институте, я сам видел, как он с ними беседует и помогает вынести тяжёлый пакет.
- Ага, ага, снисходит к ним с высоты своего превосходства. Знаем мы таких.
- Чего ты взъелся вообще? Какое тебе дело до них? - не понимает Гриша.
- Да никакого! Плевал я на них с высокой горы.
***
Лия лежит после операции, ей удалили одну почку - выявили врождённую аномалию, и с возрастом началось деструктивные изменения в органе. Физический труд Лие запрещён, в библиотеке она взяла больничный. Денег нет.
- Миша, выйди завтра за меня, убери перед уроками в сквере. Недели две - и я сама дальше... - упрашивает Лия сына.
Миша даже подпрыгнул:
- Ни за что! Я лучше с голода помру! Ты о чём просишь меня? Хочешь, чтобы меня засмеяли?
- Не хочу... Но деньги...
- Мама, я уберу, - говорит дочь Ася, ей тринадцать лет, - хоть месяц, хоть два за тебя мести буду, ты главное поправляйся.
- Тяжело тебе будет, Ася... Вдвоём бы вам.
- Не пойду, сказал! Я в институт поступаю, буду тут батрачить ещё, - вставляет Миша.
Ася смотрит с ненавистью ему в спину. Говорит:
- А чего там тяжелого? Я и раньше тебе помогала. Ты меня всему научила: и как метлу держать правильно, чтобы спина не уставала, и под каким углом мести, и с какого места начинать - справлюсь я.
- Ну иди, иди. Ключи возьми от подсобки, там всё необходимое.
Ася выходила раньше, чем мать - в половине шестого, чтобы точно всё успеть перед уроками. Мела она так с неделю, удавалось как-то быть незамеченной знакомыми. А даже если увидят, то что с того? Асе не было стыдно. В один день заметили Асю несколько мальчишек-одноклассников, подошли, поздоровались. Ася сняла перед ними материны огромные рукавицы защитные, откинула волосы с лица. Один из одноклассников начал стыдить Асю:
- И кто ты у нас теперь? Дворничиха? Ха-ха-ха!
Ася глаза вниз опустила, она не ожидала оскорблений, думала просто подошли поздороваться.
- Фу, какая ты вонючая, грязная, как бомжиха, мы всем в школе расскажем, чтобы к тебе не подходили.
- Закрой рот, Мотякин, - сказал другой мальчик. - Отвали от неё.
- Да она же грязная, вы посмотрите!
- Я за маму... Она болеет... - со слезами начала оправдываться Ася.
- Так у тебя мама дворничиха? Ха-ха! У неё мать дворничиха и наверняка алкашка, а я с ней за одной партой сидел! - не спешил угомоняться Мотякин.
- Ты чего пристал к ней, а? - накинулись на него остальные, - какое тебе дело до того, кем работает её мать? Если ты свой рот сейчас не закроешь, то мы тебя, свинья вонючая, в этой куче мусора и закопаем, а Ася метлой поддаст!
- Да, да, там ему и место!
- Ты кого свиньёй назвал?! - толкнул щупленького мальчика задира, - я тебе щас покажу!..
Ася прижала к себе метлу и отступила в испуге. В один миг её одноклассники сцепились в единый клубок. Вдруг она увидела, что по параллельной дорожке идут друзья Миши, выпускники... Брата среди них не было.
- Гриша! Мальчики! Помогите! - крикнула им Ася уже плача.
Старшеклассники в два счёта разняли подростков и дали им ускорение в сторону школы. Гриша обратился к Асе:
- А ты идёшь? Уроки через пятнадцать минут.
- Я... да... Мне нужно инструменты занести в подсобку, я за маму работаю, она болеет, была операция...
- Ой, что будет! Миша ведь приказывал никому не рассказывать!
- Ваша мама тут убирала? - удивился Гриша.
Ася смело и без стыда посмотрела ему в глаза.
- Да! Наша мама - дворник! Она у нас одна, папы нет, зарабатывает как может!
У Гриши брови на лоб поползли, как и остальных. Ася закусила удила. Да пусть они подавятся правдой!
- А ещё она в библиотеке уборщица, сейчас на больничном. Да! Я не знаю почему вы с Мишей считаете, что это позорно, низко и стыдно! У меня самая лучшая, добрая, воспитанная мама, она любит нас и даёт всё, что может! И мне за неё не стыдно!
Ася тяжело дышала, сжимая метлу. Гриша почесал затылок.
- Ты молодец, Ася. Ты просто умница. Твоей маме есть чем гордиться. Давай мы тебе быстренько поможем собрать мусор? Ребят, поднажмём?
Юноши справились за пару минут и помогли Асе вынести мусор. В тот же день Мишу ждал серьёзный разговор...
- Ты почему скрывал, что твоя мама уборщица и дворник? Говорил, что она библиотекарь...
Миша чуть по стенке не сполз. Он покраснел, сделался каменным. Сказал побледневшими губами:
- А вы поступали бы по-другому? Вы думаете, я этим горжусь? Да мне сквозь землю провалиться охота за то, что мать у меня такая... такая... такой отброс! Вы бы со мной и не дружили!
Гриша подошёл к нему совсем близко. Он тыкнул пальцем в грудь Миши и выдохнул прямо в лицо:
- Ты мне больше не друг. Так говорить о своей матери, которая не пьёт, не валяется под заборами и не продаёт себя, а наоборот, честно зарабатывает на жизнь, обеспечивает тебя как умеет, может как раз-таки лишь отброс. Как я в тебе ошибался.
- Да, Миша, - поддержали Гришу другие, - ты нам больше не друг. А мать у тебя золотая, и сестра тоже. Остаётся надеяться, что когда-нибудь ты поймёшь насколько был не прав. Нельзя быть таким жестоким.
И Миша что-то понял с той поры... Сестре ничего не сказал. Попросил прощения у матери. У него в душе словно вскрылся давний нарыв.
- За что тебя простить, Миш?
- Сама знаешь. Просто прости.
Он стал помогать матери. Сестре не позволял брать в руки метлу. Почти всё лето мёл сам и аллеи, и сквер. Никто над ним не смеялся. Друзья объявили мир. Лию он стал жалеть: сначала через силу, а после от души... И уже потом, будучи очень даже взрослым дяденькой, он учил своих подчинённых:
- Кто для вас главный человек в компании, знаете? Думаете, директор? Или я? Нет. Главный человек - это уборщица. Благодаря ей наши коридоры и кабинеты сияют от чистоты. А представьте, пришли бы к нам утром на переговоры для заключения договоров, а у нас грязь, мусор, не убрано... Развернулись бы и ушли, ведь с неряхами никто не хочет связываться, чувствуется расхлябанность, ненадёжность. Поэтому цените труд уборщицы! Наследили - попросите прощения и здороваться тоже не забывайте. Она здесь в определённом смысле главная. Она - незаметный страж нашей чистоты, - наставлял молодняк Миша, а потом добавлял с ностальгической улыбкой, - моя мама была уборщицей. И дворником ей пришлось поработать ради нас с сестрой. Сейчас-то она уже всё - на заслуженном отдыхе... Но если бы вы только знали как я по прошествии лет ею горжусь.
Автор : Анна Елизарова
Блог на дзен: Пойдем со мной
Рассказы автора здесь > #АннаЕлизарова_опусы
Блог на дзен : https://dzen.ru/idizamnoy?share_to=link
Следующая публикация
Комментарии 310