Предыдущая публикация
— Присосалась же к моему Алёше кровопийца эта… Совсем подневолила парня, — не уставала жаловаться подругам по двору Ирина Васильевна, злобно сверкая глазками на окна третьего этажа — там, в непроходимом рабстве, теперь обитал её сын.
— Да ладно тебе, чего ты? С виду нормально живут. Алёшке твоему вроде нравится быть подкаблучником, — усмехнулась товарка, выплёвывая под ноги подсолнечную лузгу.
Ирина Васильевна передёрнулась всем телом. Её аккуратная причёсочка-каре разлетелась веером, как крылья сороки, решившей резко вылететь из гнезда.
— Что ты сказала? Подкаблучник?! — кипятилась она, вскакивая с лавки. — Да он у меня!.. Образованный, интеллигентный молодой человек! А она — хабальё! Да!
— Ну не знаю, не знаю… — еле сдержала смех подруга.
— А тебе и знать неоткуда чем отличается человек культурный от… от бескультурного! Наплевала здесь своих семечек, как свинья, и невдомёк, что другим может быть неприятно смотреть на эту грязь!
Подруга опять сплюнула без зазрений совести себе под ноги.
— Тю! Так это же лузга, природа её вмиг переварит, а вот тюбики от химии, которой ты мажешься и дом натираешь, вот это будет разлагаться сотни лет.
— Ой, горюшко мне горюшко! — замерла в трагической позе Ирина Васильевна, совсем как актриса. — Бедный мой Алёша!
Подруга ссыпала оставшиеся семечки в карман и отряхнула руки. Посмотрела на Ирину Васильевну уже без шуток:
— Я тебе так скажу, Ира: не будь свекоброй, отстань от молодых.
— А я их и не трогаю! Вообще не трогаю! Энту выдру попробуй-то тронь…
Ирина Васильевна села назад на лавку около подруги, подперла блестящей от маникюра рукой подбородок и пригорюнилась.
Не было в мире человека несчастнее, чем сын Ирины Васильевны, в этом у матери сомнения отсутствовали. Её Алёше достался в жёны диктатор, варвар и беспощадный тиран, прикрывающийся лёгкими платьицами и сдержанностью манер. А ведь мама ему говорила, учила заранее… Не послушал! Как мать и опытная женщина, Ирина Васильевна точно знала какой человек нужен её сыну:
— Умные люди, Лёша, женятся на глупеньких и наивных, чтобы впоследствии переделать их под себя, — внушала она ему ровным и не терпящим возражений голосом. Грациозно порхая за спиной сына, она выставляла на расстеленную перед Алёшей салфетку следующее: тарелочку тыквенного супа, домашний паштет, лёгкий салатик и куриные ножки с медовой корочкой. Происходили такие диалоги в те счастливые времена, пока сына не поработила «безродная пигалица Маргарита».
Алёша согласно кивал и, взяв нож, тянулся было за хлебом.
— Э-не-не! Я сама отрежу, а ты кушай, — выхватывала у него нож Ирина Васильевна и налегала всем телом на круглую буханку.
Сыночек рос у маменьки замечательный: покладистый, смышлёный, вежливый и добрый. Родила его Ирина Васильевна «для себя» в сорок лет. С мужиками как-то не клеилось, Ирина Васильевна больше была нацелена на карьеру и за сорок лет трудовой деятельности имела за плечами нехилый рабочий опыт трудовой эволюции: из простого лаборанта доросла до преподавателя, потом до замдиректора по учебно-производственной работе и, наконец, как вишенка на торте, дослужилась до директора техникума. Из-под её крыла вылетали на свет Божий агрономы, ветеринары, пчеловоды, кинологи, технологи производства и другие специалисты сельского хозяйства. Проработав до шестидесяти пяти лет, Ирина Васильевна вышла на заслуженный отдых.
Сынок её Алёша был лишён всех бытовых забот. В этом стоит благодарить мать и бабушку. Что такое сковородка и для чего она нужна Алёша не имел понятия. За двадцать три года жизни с мамой он ни разу не зажигал газовую конфорку, не мыл посуды и не ведал в какой части квартиры обитает стиральный порошок. Его брошенные где ни попадя вещи чудесным образом оказывались аккуратно развешенными в шкафу или на стуле, предварительно выстиранные и выглаженные. Его заляпанные грязью кроссовки к утру блестели от чистоты, словно были куплены вчера. Через пять минут после того, как Алёша покушал, обеденный стол сиял так, что на нём можно было делать полостную операцию с выниманием органов на этот же стол — до того он был стерилен и свеж. Алёша мог забыть смыть за собой в унитазе, мог побриться и оставить в раковине бритву со сбритыми волосками и никто ему в этом никогда не попрекал. Таким образом Алёша даже не догадывался, что совершил оплошность.
Когда бабушка Алёши умерла, семья стала обладателями сразу трёх квартир: своей, бабушкиной и той, что мать успела купить, пока работала. Купленную давно сдавали, а в квартире бабушки, предполагалось, будет жить Алёша, когда создаст семью. Было это удобно ещё и тем, что бабушка жила с ними в одном дворе, таким образом сынок всегда будет оставаться под присмотром матери. Ирина Васильевна, как женщина предусмотрительная, начала делать там ремонт и закончила его как раз в срок — сын объявил, что надумал жениться.
Невестка сначала не вызвала у Ирины Васильевны никаких подозрений, но и не то, чтобы сильно понравилась — Ирина Васильевна в принципе считала, что девушки, достойной стать женой её сына, не существует в природе. Но жизнь есть жизнь и Ирина Васильевна желала своему Алёше только счастья, а счастье — это дружная семья, дети, внуки… Сама Ирина Васильевна не вечная и должна же прийти ей на замену та, что позаботиться об Алёше в плане быта.
— Запомни, Маргарита, Алёша пьёт чай с одной ложкой сахара, а кофе — без. Когда будешь что-то жарить, то на сковородку лей буквально чайную ложечку масла и размазывай кисточкой, Алёше жирное вредно. Ты вообще готовить умеешь?
— Что-то умею, — рассеянно отвечала Маргарита, с интересом осматривая свои новые владения и по-хозяйски проверяя, как открываются шкафчики и что уже есть из вещей, а чего не хватает. Мысленно она уже составляла список покупок.
— Среди ночи Алёша, бывает, раскрывается, — продолжала тарахтеть у неё за спиной Ирина Васильевна, — ты его, пожалуйста, укрывай, если заметишь, мужчины очень плохо переносят простуду.
— А пылесос у нас здесь есть? — неожиданно спросила Маргарита.
— Пылесос?! Милочка, пылесос только пыль поднимает! — возмутилась Ирина Васильевна и посмотрела на невестку, как на отсталую, — я всю жизнь чищу ковры влажной щёткой со спец средством, это же микробы и…
— Алёша! — властно сказала Маргарита и Ирине Васильевне очень не понравился её приказной тон. — Запиши в список покупок: две ортопедические подушки, увлажнитель воздуха и пылесос. Подушки я сама выберу, а остальное твоя ответственность.
Ирина Васильевна с ужасом наблюдала, как её сын послушно и с улыбкой делает пометки в блокноте.
— Ответственность?! — возопила она, — Маргарита, я боюсь, ты не догоняешь сути вещей! Алёша никогда в жизни ничего не делал по дому, пойми! Это забота женщины! Зачем же ещё нужна жена, если не создавать своими руками уют и комфорт домочадцев?
Маргарита растянула холодные (как казалось Ирине Васильевне) губы в подобие улыбки и чётко расставила все точки над «и»:
— Ну, во-первых, Ирина Васильевна, я работаю и моя работа занимает по часам больше времени, чем у Алёши. В связи с этим, так как мы теперь семья, обязанности делятся поровну. Во-вторых, я девушка, женщина, а не ломовая лошадь, чтобы на себе всё тянуть. Ну, и в-третьих, кажется, у вас на кухне что-то там подгорает.
— На кухне? — переполошилась Ирина Васильевна и принюхалась. — Но я ничего у вас не готовлю!
— У вас на кухне. У ВАС ДОМА. Я чувствую это через двор.
— И дома я ничего не готовлю!
Маргарита взирала на свекровь не без доли сарказма и до Ирины Васильевны, наконец, дошло…
— Ах… ты хочешь, чтобы я ушла… Из моего же дома, который я любезно вам предоставила… ремонт сделала…
— Ну вообще-то, мам, бабушка мне подарила квартиру, — вставил Алёша, сильно смущаясь.
— И ты! Ты с ней заодно! Родную мать выгонять! Тряпка! Козёл неблагодарный!
Ирина Васильевна едва держала себя в руках от обиды.
— Ирина Васильевна, я не хотела вас обидеть, извините, — мягко сказала Маргарита, — просто мы только обживаемся, понимаете… Мы тут как-нибудь разберёмся, спасибо вам за советы. У каждой семьи свой уклад жизни, верно? Вы делали по-своему, а я — по-другому. Мы разберёмся, правда… Не обижайтесь.
— Алёша, мне не нравится твоя жена! — выпалила, как оторвала, Ирина Васильевна, и стала собираться к выходу.
— Мама, перестань, я уже не мальчик, успокойся.
— Ты ещё приползёшь! Ещё пожалеешь! А ты — змея! — кинула она Маргарите, засим вышла и громко захлопнула дверь.
Общаться они не перестали, но диктовать свои условия в новой семье сына у Ирины Васильевны не получилось. Бывая у молодых в гостях, мать с негодованием стала наблюдать перемены в сыне. Он перестал бросать свои вещи где попало, а сразу вешал их в положенном месте. Не гнушался убрать в лотке за котом Маргариты. На глазах у Ирины Васильевны, заскочившей к ним в гости с утра пораньше, Алёша сам заправлял кровать и даже — о ужас! — сам развешивал окончившуюся стирку.
Ирине Васильевне было даже невдомёк, с какими трудностями столкнулась Маргарита на заре семейной жизни с Алёшей. Он был полным бытовым инвалидом. Она приучала его к элементарным вещам, повторяя по триста раз одно и тоже, как ребёнку: смывать за собой унитаз, оставлять после себя чистой раковину, не спать в одежде, в которой он ходил по улице, чистить перед сном зубы, напоминала ему, что пора принять душ (Алёша привык, что купаться нужно тогда, когда сказала мама). Если Алёша что-то ронял, то никогда не поднимал, а перешагивал и шёл дальше… Если Алёша поел, то не доносил посуду до раковины: она оставалась либо на столе, либо на диване, либо возле компьютера.
А теперь посмотрите на него! Он же на полном самообслуживании! Даже плитой научился пользоваться бедный ребёнок и умеет отварить макароны, пельмени, гречку и даже сделать омлет! Бедный, бедный Алёшенька!
Прошло не так много времени, может год, а может и два, как Ирине Васильевне пришлось вынести плюсы из перевоспитания её сына. Зимой поскользнулась она на льду и упала, да так неудачно, что сломала бедро. Больше всего она беспокоилась о своих трёх котах, оставшихся на попечении Алёши и невестки, каждый день напоминала, чтобы не забыли их покормить. Пока лежала она в больнице, Маргарита и сын регулярно её навещали, приносили вкусняшки да и просто развлекали разговорами больную.
После выписки Ирина Васильевна, заключённая в гипс, не могла ничего делать по дому. Алёша приходил к ней каждый день с готовыми супчиками от Маргариты, а также стряпнёй собственного приготовления. Он ухаживал за матерью, помогал ей обмыться, сходить в туалет, убирал в квартире, ставил стирку. Иногда приходила и Маргарита. Вместе они генералили, мыли полы, готовили любимый пирог Ирины Васильевны, пили все вместе чай.
— Ой, Алёша, у меня там уже и бытовая химия наверно закончилась, возьми мою карту.
— Мама, всё стоит на месте, не переживай. Мы всё отмываем одним средством, порошок такой есть, и посуду, и раковину, и одежду им отстирать можно, и запаха химического никакого нет на всю квартиру. Вот выздоровеешь и попробуешь.
— Да, Маргарита… Думала я вначале о тебе не очень… А теперь вижу, что Лёша благодаря тебе стал самостоятельным человеком, ответственным, хозяйственным… — призналась довольная Ирина Васильевна. — Беру свои слова обратно.
Маргарита переглянулась с мужем, чёрные брови её надломились и они захихикали.
— То ли ещё будет, Ирина Васильевна. Вот он скоро отцом станет через пять месяцев, ещё более обязательным сделается, — говорила, расцветая, Маргарита.
Ирина Васильевна резко поднялась на локтях, взглянула на живот невестки и увидела, что он и впрямь чуточку округлился.
— Как?! И мне до сих пор ничего не сказали?! Всё, я обиделась! И не прощу вас до той поры, пока не принесёте мне ещё один кусочек пирога, и вишни, вишни чтобы в нём было побольше! И вина налей что ли, Алёша! Выпьем за моего будущего внука!
— И мне чуть-чуть, Алёш, на донышке, — попросила Маргарита, но Ирина Васильевна, протестуя, властно взяла её за руку:
— А тебе нельзя! И не спорь, меня в этом вопросе сам чёрт не переубедит.
Инет
Следующая публикация
Комментарии 34