Предыдущая публикация
Жить ей оставалось полчаса
Она пошла за мужем покорно и даже весело. Нестерпимо ныла спина, поэтому Евдокия Пушкина была рада прилечь после обеда. «Отдохни, душа моя», - ласково произнес супруг. В его глазах горел лихорадочный огонь, который Евдокия уже знала. Но сейчас она не придала этому значения, и, оказалось, напрасно. Уходя в опочивальню с Александром Пушкиным, молодая женщина еще не подозревала, что жить ей оставалось полчаса.
Адмирал Головин радостно потирал руки: все дочери были пристроены. Старшая вышла замуж за князя Кантемира, Ольгу отдали за князя Трубецкого, а вот Евдокию сосватали за Александра Петровича Пушкина. У того хоть и не было княжеского титула, но он принадлежал к славному древнему роду, был обеспечен (получил от родителей 600 десятин земли, а потом еще и дядино наследство), а еще состоял с Головиными в родстве. На чествовании молодых 31 января 1721 года присутствовал лично государь император Петр I.
Заалевшая невеста обносила гостей чарочкой, по старому русскому обычаю. Любивший все европейское, ратовавший за современное, государь против этой отсылке к старине возражать не стал. Да и как разгневаться, если позолоченный кубок он принял из рук этакой чернобровой красавицы?
- Ох и хороша невеста! – Произнес Пётр.
Евдокия была смущена. Она с утра пребывала в смутной тревоге – во-первых, из-за свадьбы. А во-вторых, из-за слов сморщенной старушки, которую накануне повстречала у церковных ворот. Подавая милостыню, девушка опустила в кружку какой-то бабушке несколько монет, а та возьми и ухвати ее за руку.
- Бедовая ты. – Проговорила женщина, глядя девушке прямо в глаза. – Беги лучше. Притворись больной. Зимняя свадьба закончится зимним же саваном! Не к добру тебе, милая, за сероглазого идти!
Она отшатнулась. Незнакомка, вполне возможно, болтала просто так, чтобы посмеяться над ней. Но цвет глаз – как она узнала об этом?
- Отравила она тебе праздник, - сердито говорила мать, когда Евдокия обо всем рассказала. – Не думай ни о чем. Александр Петрович тебя любит!
Это брак, действительно, сложился по любви. Евдокия благодарила небеса, что ее не стали неволить, как младшую, Оленьку. Ту выдали за старика с внуками! А Саша, свет ее очей, был молод, крепок, и влюблен в нее! Молодожены поселились в Москве, однако по делам службы Пушкин постоянно ездил в Санкт-Петербург. Евдокия не роптала, и в столицу не стремилась. Наоборот, так было лучше для обоих! Долгая разлука – слаще встречи!
В том же, 1721 году, на Рождество, осчастливила Евдокия Пушкина своего мужа первой дочерью. Потом на свет появился мальчик, названный Львом. На следующий год – еще один малыш, который, к сожалению, сразу скончался.
Она была довольна своей жизнью: детки – замечательные, дом – прекрасный. Управлялась Евдокия Пушкина ловко, была отличной хозяйкой – экономной, незлобной, за мелкие проступки прислугу не распекала. Ее все любили, и крепостные, и родня, и соседи. С такой очаровательной и доброй барыней вся Москва хотела общаться!
Однажды, вернувшись из столицы, муж кинулся не супругу неожиданно зло и люто – кричал, топал ногами, обвинял ее бог весть в чем…
- Все знаю! – Орал Пушкин. – Про тебя и про кучера нашего!
- Да что ты, Сашенька! – Молила Евдокия, падая в ноги. – Кто же наговорил такого? Я же люблю тебя, я жена твоя венчанная!
Он остыл так же внезапно, как и разозлился. Просил прощения, уверял, что сам не знает, что на него нашло… Евдокия выдохнула. Но вскоре этот приступ повторился. И с тех пор вспышки безумного гнева Александра Пушкина ни для кого уже не были секретом.
Слухи о возможном безумии зятя дошли и до Головиных. Писали дочери с тревогой, но та старалась успокоить родителей – дескать, не всё так плохо… В каждой семье бывают раздоры. Но сама была настороже: поведение супруга становилось все менее предсказуемым, перепады настроения случались несколько раз за день. И вот в 1725-м Александр Петрович приказал жене собираться. Сообщил, что они уезжают в поместье Истлеево, где Пушкин решил теперь поселиться.
- Порчу на него навели, что ли? – Вопрошала Евдокия. Она и молилась, и к знахаркам ходила, и в доме привечала разных кудесников. Ничего не помогало, а Пушкин становился только злее.
- Извести меня хочешь, ясное дело! – Кричал он.
А потом затих. Несколько месяцев все было так хорошо и спокойно, что Евдокия повеселела. Она снова ждала ребенка, и носила его тяжело. Спина ныла, ноги отекли. 17 декабря 1725 года, когда ничто не предвещало беды, муж предложил ей отдохнуть после обеда. Евдокия сразу согласилась: в хлопотах по дому она провела всё утро, и теперь была не прочь полежать час-другой. Жить ей оставалось всего полчаса...
Слуги прибежали на крики, но было уже поздно. Молодая хозяйка лежала на полу. Рядом метался её муж. Евдокию осторожно вынесли из комнаты, позвали за лекарем, а Пушкина скрутили.
- Пусть его крови не проливают. – Пробормотала Евдокия. Её сорочка сделалась алой, дышала она с трудом, и умерла несколько минут спустя.
Морок сошел с безумца. Он уже рыдал и бился в конвульсиях, но ничего нельзя было сделать. В том, что случилось, перед властями отпираться не стал. Пришел сам с повинной.
Александра Петровича Пушкина признали невменяемым. Это позволило ему избежать наказания и перейти под надзор братьев. В феврале 1726 года он собственной рукой написал завещание, а еще письмо, в котором просил у родных своей жены прощения. В скором времени Пушкин скончался.
Его детей взяли на воспитание родные. Лев, старший сын несчастной Евдокии и Пушкина, впоследствии стал дедом Александра Сергеевича Пушкина. Историю своей семьи поэт прекрасно знал, поскольку тайны из произошедшего Пушкины никогда не делали.
Автор историк: Ника Марш
Следующая публикация
Комментарии 6
Да уж....