Предыдущая публикация
Севастопольцев просят пореже аплодировать в театре и на концертах
Случалось ли вам чувствовать себя неловко, если во время симфонического концерта вы оказались единственным аплодирующим? Или наоборот — чувствовать раздражение, когда после проникновенного монолога во время спектакля вам хочется безмолвной паузы и вслушаться в свои чувства, но зал восхищённо хлопает, не давая в полной мере пережить самый главный момент действа?
Когда аплодисменты — к месту, а когда — нет? Как реагируют актёры, режиссёры, музыканты на несвоевременные овации и «браво»? Чем, кроме цветов, уместно благодарить артистов? А сколько раз можно вызывать их на поклон? Сто лет назад это делали по десять и даже двадцать раз, но стоит ли делать так сейчас?
Каковы тут правила хорошего тона?
Не ломайте трагедию
Тишина во время спектакля — лучшая реакция зрителя, считает любимый севастопольцами режиссёр Роман Мархолиа.
Когда аплодисменты — к месту, а когда — нет? Как реагируют актёры, режиссёры, музыканты на несвоевременные овации и «браво»? Чем, кроме цветов, уместно благодарить артистов? А сколько раз можно вызывать их на поклон? Сто лет назад это делали по десять и даже двадцать раз, но стоит ли делать так сейчас?
Каковы тут правила хорошего тона?
Не ломайте трагедию
Тишина во время спектакля — лучшая реакция зрителя, считает любимый севастопольцами режиссёр Роман Мархолиа.
Часто спектакли Романа Мархолиа — это предложение поговорить о непростых для зала вещах, да и язык этого разговора может быть не очень привычен конкретному зрителю. Так что реакции порой бывают неожиданными — например, смешки во время напряжённого, грозящего насилием разговора.
«Иногда смех — от чрезмерной и несформулированной эмоции. Он простителен», — объясняет Роман.
Тем не менее замерший во внимании зритель — лучшее, что может увидеть режиссёр в зале.
«Особенно дорогá пауза после занавеса, когда за ней следует гром аплодисментов», — говорит он.
А многократный вызов артистов на поклоны — это общая игра труппы и зрителей.
«Вызов на поклоны — это словно объятья зала и сцены после разделённости в спектакле», — объясняет Роман Мархолиа.
Тишины до финала просит и Юлия Пимкина-Туткевич. До руководства отделом проектов и развития театра им. Луначарского она долгое время служила в театре Черноморского флота им. Лавренёва, а потом — в детско-юношеском ТБМ.
«Иногда смех — от чрезмерной и несформулированной эмоции. Он простителен», — объясняет Роман.
Тем не менее замерший во внимании зритель — лучшее, что может увидеть режиссёр в зале.
«Особенно дорогá пауза после занавеса, когда за ней следует гром аплодисментов», — говорит он.
А многократный вызов артистов на поклоны — это общая игра труппы и зрителей.
«Вызов на поклоны — это словно объятья зала и сцены после разделённости в спектакле», — объясняет Роман Мархолиа.
Тишины до финала просит и Юлия Пимкина-Туткевич. До руководства отделом проектов и развития театра им. Луначарского она долгое время служила в театре Черноморского флота им. Лавренёва, а потом — в детско-юношеском ТБМ.
Юлия обращает внимание на традицию встречать аплодисментами появление на сцене популярных в стране актёров. Севастополь в этом не отличается от Москвы.
«Эти аплодисменты, как и аплодисменты после монолога, ломают действие, мешают спектаклю. Ведь если зритель видит в актёре не персонажа, а артиста — это повод по примеру Станиславского кричать: „Не верю!”» — говорит она.
Аплодисменты уместны только по окончании спектакля, настаивает она, ну и по окончании действия. Причём это правило сегодня распространяется и на балет, в котором раньше было принято аплодировать после блестяще исполненного танца.
«Но сегодня драматургия и режиссура строго выстроены и в балете, поэтому и здесь аплодисменты неуместны», — настаивает Юлия.
Наиболее терпим к несвоевременным зрительским реакциям главный режиссёр Севастопольского академического театра им. Луначарского Григорий Лифанов.
«Эти аплодисменты, как и аплодисменты после монолога, ломают действие, мешают спектаклю. Ведь если зритель видит в актёре не персонажа, а артиста — это повод по примеру Станиславского кричать: „Не верю!”» — говорит она.
Аплодисменты уместны только по окончании спектакля, настаивает она, ну и по окончании действия. Причём это правило сегодня распространяется и на балет, в котором раньше было принято аплодировать после блестяще исполненного танца.
«Но сегодня драматургия и режиссура строго выстроены и в балете, поэтому и здесь аплодисменты неуместны», — настаивает Юлия.
Наиболее терпим к несвоевременным зрительским реакциям главный режиссёр Севастопольского академического театра им. Луначарского Григорий Лифанов.
«Любая зрительская реакция хороша. Она говорит о том, что спектакль не оставляет тебя равнодушным. Все люди очень разные, и кто-то после сложного монолога хочет уйти в себя и помолчать, а кто-то — поблагодарить артиста за честно поданную интонацию. Профессионального актёра это не должно выбить из рабочей колеи», — уверен режиссёр.
А сколько раз уместно вызывать артистов?
«Вызывайте, пока у вас есть желание отблагодарить артистов. Аплодисменты — это очень важная завершающая часть любого спектакля. Актёры любят аплодисменты», — говорит Григорий.
Не устраивайте концерта
На концертах классической и симфонической музыки правила почти (!) те же, только соблюдать их надо строго. Тот, кто оказался на таком концерте впервые, рискует вызвать шиканье более просвещённых соседей по залу, потому что аплодисменты между частями одного музыкального произведения — категорически недопустимы.
Почему нельзя выразить своё восхищение после первой, второй или третьей части полуторачасовой симфонии? Почему нельзя поднимать рук, пока в воздухе не растворится самая последняя нота?
О нюансах взаимоотношений «музыкант — зритель» рассказала скрипачка Светлана Сличная.
А сколько раз уместно вызывать артистов?
«Вызывайте, пока у вас есть желание отблагодарить артистов. Аплодисменты — это очень важная завершающая часть любого спектакля. Актёры любят аплодисменты», — говорит Григорий.
Не устраивайте концерта
На концертах классической и симфонической музыки правила почти (!) те же, только соблюдать их надо строго. Тот, кто оказался на таком концерте впервые, рискует вызвать шиканье более просвещённых соседей по залу, потому что аплодисменты между частями одного музыкального произведения — категорически недопустимы.
Почему нельзя выразить своё восхищение после первой, второй или третьей части полуторачасовой симфонии? Почему нельзя поднимать рук, пока в воздухе не растворится самая последняя нота?
О нюансах взаимоотношений «музыкант — зритель» рассказала скрипачка Светлана Сличная.
— О том, что аплодисменты между частями произведения — неправильно, я узнала в музыкальном училище. Для меня это было открытием, и я не понимала, почему нельзя хлопать, если все закончили и дирижёр опустил палочку.
Нам объяснили, что это плохой тон, и целостность произведения — во всех его частях, особенно если они все заявлены в исполнении. Это как есть пюре, котлеты и соус по-отдельности, хотя это единое блюдо, — на простом примере объясняет музыкант.
— Обижает ли артистов нарушение этого правила?
— Если артист принципиально к этому относится, ему неприятно. С другой стороны, такие хлопки говорят о том, что симфонической музыкой заинтересовался неподготовленный человек. Он не знает всех правил, и, мне кажется, к нему стоит быть снисходительным и артистам, и зрителям. Но было бы хорошо, если бы конферансье всегда предупреждали о неуместности аплодисментов между частями произведения.
Недавно были на концерте — две симфонии, обе четырёхчастные. Вёл концерт очень хороший искусствовед, но не сказал про телефоны и аплодисменты. Подразумевалось, что все люди интеллигентные и изначально понимают, как это отвлекает музыкантов и дирижёра. И да, там хлопали. Но желания сделать кому-то замечание у меня даже как у зрителя не было.
Ну не знает человек, что нельзя хлопать. Но он же делает это, чтобы показать своё восхищение. Мне кажется, к этому можно быть терпимей, особенно сейчас, когда интерес к классической музыке не так велик, как раньше. И те люди, что делают замечание, вызывают больше вопросов, чем те, что хлопают.
Тут по Чехову: хорошее воспитание не в том, чтобы не пролить соус, а чтобы не заметить этого. А человек сам всё поймёт, когда увидит, что зал не аплодирует.
Для меня это похоже на ситуацию в храме, куда приходит невоцерковленный человек, а какая-нибудь бабулька начинает ворчать, что не в той одежде, что на голове неправильно и свечку не туда ставят… Правила, конечно, нужно уважать и соблюдать, но если человек их не знает, а у него есть порыв души, он к Богу идёт… Я думаю, что с музыкой примерно то же самое.
— Слышала, как профессиональная пианистка после концерта своего знаменитого коллеги печалилась, что публика начинает аплодировать, как только понимает, что взят последний аккорд. Но музыка ещё звучит, и её хочется дослушать, додышать… Как это объяснить зрителю?
— Если не удалось донести это нотами и музыкой, то словами точно не донести. Но это своеобразная лакмусовая бумажка. Если тебе начинают хлопать ещё до того, как ты довёл до конца последнюю ноту, когда не ждут этот последний люфт — значит, ты не до каждого сердца достучался. Ведь музыка — это обоюдный процесс, и если человеку достаточно, до того как музыкант закончил свою мысль… Невозможно словами это объяснить — либо ты чувствуешь эту завершённость формы, либо не чувствуешь. И тогда любые слова не имеют значения абсолютно.
— Сколько раз можно вызывать на бис?
— А это вопрос про внутреннюю кухню. В большинстве случаев программа строится как тематически выстроенная последовательность произведений. Но у многих коллективов есть либо что-то любимое, для души, либо произведение, по которому их больше всего знает зритель. И если выступление понравится, артисты могут сыграть в благодарность ещё что-то.
Случается, зрители просят сыграть что-то конкретное, а дирижёр понимает, что не у всех музыкантов есть партитура этого произведения.
Нам объяснили, что это плохой тон, и целостность произведения — во всех его частях, особенно если они все заявлены в исполнении. Это как есть пюре, котлеты и соус по-отдельности, хотя это единое блюдо, — на простом примере объясняет музыкант.
— Обижает ли артистов нарушение этого правила?
— Если артист принципиально к этому относится, ему неприятно. С другой стороны, такие хлопки говорят о том, что симфонической музыкой заинтересовался неподготовленный человек. Он не знает всех правил, и, мне кажется, к нему стоит быть снисходительным и артистам, и зрителям. Но было бы хорошо, если бы конферансье всегда предупреждали о неуместности аплодисментов между частями произведения.
Недавно были на концерте — две симфонии, обе четырёхчастные. Вёл концерт очень хороший искусствовед, но не сказал про телефоны и аплодисменты. Подразумевалось, что все люди интеллигентные и изначально понимают, как это отвлекает музыкантов и дирижёра. И да, там хлопали. Но желания сделать кому-то замечание у меня даже как у зрителя не было.
Ну не знает человек, что нельзя хлопать. Но он же делает это, чтобы показать своё восхищение. Мне кажется, к этому можно быть терпимей, особенно сейчас, когда интерес к классической музыке не так велик, как раньше. И те люди, что делают замечание, вызывают больше вопросов, чем те, что хлопают.
Тут по Чехову: хорошее воспитание не в том, чтобы не пролить соус, а чтобы не заметить этого. А человек сам всё поймёт, когда увидит, что зал не аплодирует.
Для меня это похоже на ситуацию в храме, куда приходит невоцерковленный человек, а какая-нибудь бабулька начинает ворчать, что не в той одежде, что на голове неправильно и свечку не туда ставят… Правила, конечно, нужно уважать и соблюдать, но если человек их не знает, а у него есть порыв души, он к Богу идёт… Я думаю, что с музыкой примерно то же самое.
— Слышала, как профессиональная пианистка после концерта своего знаменитого коллеги печалилась, что публика начинает аплодировать, как только понимает, что взят последний аккорд. Но музыка ещё звучит, и её хочется дослушать, додышать… Как это объяснить зрителю?
— Если не удалось донести это нотами и музыкой, то словами точно не донести. Но это своеобразная лакмусовая бумажка. Если тебе начинают хлопать ещё до того, как ты довёл до конца последнюю ноту, когда не ждут этот последний люфт — значит, ты не до каждого сердца достучался. Ведь музыка — это обоюдный процесс, и если человеку достаточно, до того как музыкант закончил свою мысль… Невозможно словами это объяснить — либо ты чувствуешь эту завершённость формы, либо не чувствуешь. И тогда любые слова не имеют значения абсолютно.
— Сколько раз можно вызывать на бис?
— А это вопрос про внутреннюю кухню. В большинстве случаев программа строится как тематически выстроенная последовательность произведений. Но у многих коллективов есть либо что-то любимое, для души, либо произведение, по которому их больше всего знает зритель. И если выступление понравится, артисты могут сыграть в благодарность ещё что-то.
Случается, зрители просят сыграть что-то конкретное, а дирижёр понимает, что не у всех музыкантов есть партитура этого произведения.
А бывает, что сама суть концерта не предполагает каких-то отклонений и любое выступление на бис будет портить общую картину, общую форму. В таких случаях иногда играют самую яркую, самую запоминающуюся тему.
— Сейчас зрители выносят на сцену артистам не только цветы, но и игрушки, и пакеты с подарками. Это никакого правила не нарушает?
— Надо смотреть на уместность. Для музыкантов выход на сцену — это праздник, это эмоциональный обмен. Это уже большой подарок, что люди пришли его послушать. И если музыкант уходит со сцены с каким-то предметом, для него эти цветы, конфеты, мягкие игрушки, какой-то сувенир или другой знак внимания— вещественное доказательство, что этот час, два — на самом деле был.
Этот физический маячок напоминает — контакт со зрителем действительно был. И вызывает тёплые воспоминания.
Но букеты и подарки всё же не всегда уместны. Дело не только в их выборе или размере, но и во времени, когда их дарят. Иногда их вручают посередине концерта или даже в начале. Цветы просто некуда положить, и это вызывает дополнительные трудности. Человек должен понимать: он хочет сделать приятное артисту или покрасоваться?
— У вас такие букеты были?
— У меня был случай, который запомнился на всю жизнь и мог стоить мне красного диплома. Но меня окружали очень зрелые люди, с хорошим чувством юмора, и всё обошлось. Это были госэкзамены в музыкальном училище. Выпускники в составе симфонического оркестра играли концерт Рахманинова для фортепиано с оркестром. Дирижёром был директор музыкального училища, солисткой — его супруга.
Я одновременно училась заочно на журналистике, и у меня совпали сессии. Однокурсники приехали на сессию из разных городов и очень хотели услышать, как я играю. Я пригласила их на концерт — и пришли шесть человек с шестью огромными букетами. А у нас во время учёбы никогда не дарили цветы. И когда закончился концерт-экзамен, они вышли на сцену, прошли ко мне и подарили эти шесть букетов. А я сидела в первых скрипках, в самой гуще между других музыкантов. Мне было крайне неловко, ведь дирижёр — директор училища, солистка — его жена, а цветы несут мне. Но всё обошлось, и красный диплом мне всё-таки дали.
Но цветы получать — всегда приятно, ведь музыканты выкладываются, играя на сцене. Действительно дарят часть своей души И надо приучать детей, идя на концерты и спектакли, брать букеты и дарить цветы.
Это часть культурного кода, который мы должны им передать, — уважение к великой силе искусства.
Беседовала Светлана Косинова
Фото из личных архивов собеседников
— Сейчас зрители выносят на сцену артистам не только цветы, но и игрушки, и пакеты с подарками. Это никакого правила не нарушает?
— Надо смотреть на уместность. Для музыкантов выход на сцену — это праздник, это эмоциональный обмен. Это уже большой подарок, что люди пришли его послушать. И если музыкант уходит со сцены с каким-то предметом, для него эти цветы, конфеты, мягкие игрушки, какой-то сувенир или другой знак внимания— вещественное доказательство, что этот час, два — на самом деле был.
Этот физический маячок напоминает — контакт со зрителем действительно был. И вызывает тёплые воспоминания.
Но букеты и подарки всё же не всегда уместны. Дело не только в их выборе или размере, но и во времени, когда их дарят. Иногда их вручают посередине концерта или даже в начале. Цветы просто некуда положить, и это вызывает дополнительные трудности. Человек должен понимать: он хочет сделать приятное артисту или покрасоваться?
— У вас такие букеты были?
— У меня был случай, который запомнился на всю жизнь и мог стоить мне красного диплома. Но меня окружали очень зрелые люди, с хорошим чувством юмора, и всё обошлось. Это были госэкзамены в музыкальном училище. Выпускники в составе симфонического оркестра играли концерт Рахманинова для фортепиано с оркестром. Дирижёром был директор музыкального училища, солисткой — его супруга.
Я одновременно училась заочно на журналистике, и у меня совпали сессии. Однокурсники приехали на сессию из разных городов и очень хотели услышать, как я играю. Я пригласила их на концерт — и пришли шесть человек с шестью огромными букетами. А у нас во время учёбы никогда не дарили цветы. И когда закончился концерт-экзамен, они вышли на сцену, прошли ко мне и подарили эти шесть букетов. А я сидела в первых скрипках, в самой гуще между других музыкантов. Мне было крайне неловко, ведь дирижёр — директор училища, солистка — его жена, а цветы несут мне. Но всё обошлось, и красный диплом мне всё-таки дали.
Но цветы получать — всегда приятно, ведь музыканты выкладываются, играя на сцене. Действительно дарят часть своей души И надо приучать детей, идя на концерты и спектакли, брать букеты и дарить цветы.
Это часть культурного кода, который мы должны им передать, — уважение к великой силе искусства.
Беседовала Светлана Косинова
Фото из личных архивов собеседников
Следующая публикация
Ликвидация последствий выброса мазута в Севастополе. Новости на этот час:
С сегодняшнего дня начинает работать единый телефон Штаба для волонтеров по уборке мазута и спасению птиц: +7 (8692) 41-70-51, с 9:00 до 18:00 без выходных.
Нет комментариев