Предыдущая публикация
Екатеринбургский тренер Алексей Сушко, «посидевший с девочкой на диване», долгое время был символом судебного произвола, а потом внезапно был задержан в Анапе за аналогичное преступление.
Остались ли в дураках все те, кто его защищал? Об этом в своей колонке рассуждает криминальный корреспондент Е1 Евгений Кошек.
Я был одним из тех, кто полагал, что Алексей Сушко сидит несправедливо. Это мнение сложилось после общения с его защитниками, женой и ознакомления с позицией самого Алексея, который открыто общался с прессой и уверенно обманывал всех, а также благодаря блеклой позиции обвинения: мол, есть другое видео и экспертизы, но мы их вам не покажем. И это при умопомрачительных сроках, которые дают по такого рода преступлениям — до 20 лет! К примеру, за обычное убийство дают от 8 до 15 лет.
Ну простите, если вы хотите посадить человека на такой огромный срок, будьте добры хотя бы нормально доказать его вину и максимально раскрыть карты — а иначе будут вопросики. В чём была проблема показать второе видео и зацензурировать половой орган? Или показать экспертизы, спрятав фамилии и личные данные?
В ответ на такие адекватные вопросы обычно почему-то заявляют: ну вам никто не обязан, или же — дело закрытое, потому что там сексуальное насилие, дети и так далее. И вообще, всё это в интересах ребенка. Хоть я искренне рад, что не посадили невиновного, но вижу реальную проблему.
Россия — страна крайностей. Нет ничего плохого в том, чтобы частично скрывать данные детей и жертв сексуального насилия. Но нам этого мало, и под лозунгом борьбы за права детей мы оставим после себя выжженную пустыню. Прячется и ход расследования, и доказательства, и имя преступника, и даже приговор в картотеке.
В итоге реальный насильник прекрасно информационно защищен либо может громко заявлять о своей невиновности, а реально невиновный — наоборот, рискует сесть.
Второй момент — про доказательства, тяжесть вреда и сроки.
Есть ужасные преступники, которые затаскивают ребенка в подвал и насилуют — тут и максимальное количество доказательств, и следы, и ущерб. Но есть менее очевидные истории, когда ребенок говорит, что видел половые органы или что его потрогали ниже пояса — тогда нет биологических следов, а есть только слова несовершеннолетнего, экспертиза психиатров (не всегда суд к ней прислушивается) и лишь один-два эпизода.
Тем не менее это могут расценить как «насильственные действия сексуального характера», которые повлекли тяжелый вред. По этой статье судили врача, который отошел в кусты и был замечен двумя девочками из окна. По ней же отправили в колонию 85-летнего тренера, выгнавшего с занятия девочку.
Я не защищаю извращенцев и педофилов, но всему должна быть мера. Не каждое обнажение или касание имеет целью удовлетворить половую страсть (как пишут в обвинении), и не каждое аморальное и даже развратное поведение приводит к тяжкому вреду здоровью (как пишут штатные психологи).
Если уж человеку грозит многолетний срок, то и доказательства должны быть железными. И большинство людей, без юридического образования, интуитивно это понимает. Люди жаждут справедливости. Лишить жизни и показать член — одинаково ужасно?
Факты таковы, что сейчас доверия к педофильским делам не осталось совсем. История тренера это показала отчетливо, хотя полиция и следователи тут сработали на отлично.
Нужен какой-то взвешенный срединный путь, чтобы не было дешевого хайпа на детях в виде педоистерии, и в то же время чтобы максимально серьезно, объективно расследовали каждый случай. Максимально открыто, не отказываясь от официальных комментариев и ответов на неудобные вопросы.
Что касается закрытости, то история с Гершковичем показала, что даже по делу о шпионаже можно найти компромисс и продемонстрировать запись разговоров, видео. И это правильный подход, который повышает доверие к госструктурам и лишает питательной среды всевозможные теории заговора.
Следующая публикация
Комментарии 18