ВАСИЛИЙ ШУКШИН — Алёша Бесконвойный.

В бане сумрачно и неуютно пока, но банный терпкий, холодный запах разбавлялся уже запахом берёзовых поленьев – тонким, еле уловимым – это предвестье скорого праздника. Сердце Алёши нет-нет да подмоет радость – подумает: «Сча-ас». Надо ещё вымыть в бане: даже и этого не позволял делать Алёша жене – мыть. У него был заготовлен голичок, песочек в баночке… Алёша снял фуфайку, засучил рукава рубахи и пошёл пластать, пошёл драить. Всё перемыл, всё продрал голиком, окатил чистой водой и протёр тряпкой.
Тряпку ополоснул и повесил на сучок клёна, клён рос рядом с баней. Ну, теперь можно и затопить. Алёша ещё разок закурил… Посмотрел на хмурое небо, на унылый далёкий горизонт, на деревню… Ни у кого еще баня не топилась. Потом будут, к вечеру, – на скорую руку, кое-как, пых-пых… Будут глотать горький чад и париться. Напарится не напарится – угорит, придёт, хлястнётся на кровать, еле живой – и думает, это баня. Хэх!.. Алёша бросил окурок, вдавил его сапогом в мокрую землю и пошёл топить.
Поленья в каменке он клал, как и все кладут: два – так, одно – так, поперёк, а потом сверху. Но там – в той амбразуре-то, которая образуется-то, – там кладут обычно лучины, бумагу, керосином ещё навалились теперь обливать, – там Алёша ничего не клал: то полено, которое клал поперёк, он его посерёдке ершил топором, и всё, и потом эти заструги поджигал – загоралось. И вот это тоже очень волнующий момент – когда разгорается.
Ах, славный момент! Алёша присел на корточки перед каменкой и неотрывно смотрел, как огонь, сперва маленький, робкий, трепетный, – все становится больше, все надёжней. Алёша всегда много думал, глядя на огонь. Например: «Вот вы там хотите, чтобы все люди жили одинаково… Да два полена и то сгорают неодинаково, а вы хотите, чтоб люди прожили одинаково!» Или еще он сделал открытие: человек, помирая – в конце самом, – так вдруг захочет жить, так обнадеется, так возрадуется какому-нибудь лекарству!.. Это знают. Но точно так и палка любая: догорая, так вдруг вспыхнет, так озарится вся, такую выкинет шапку огня, что диву даешься: откуда такая последняя сила?
Дрова хорошо разгорелись, теперь можно пойти чайку попить.
Художник: Богатырев Михаил Григорьевич.