Я не понимаю эту критику вот с какой стороны. Хорошо было бы если бы гражданина Германии расстреляли в Беларуси? Это же тоже часть сделки. Если бы просто Орлова обменяли, я понимаю сомнения, но гражданина Германии разве не надо было спасать? Или вот Владимир Кара-Мурза.
Да, он не гражданин Германии, но человек много работающий, активно выступающий и здесь в Европе, и в США, встречающийся с политиками, объясняющий им, что представляет собой российский режим. Именно за это он был посажен. Он бы никогда не вышел, если бы не этот обмен. Надо было чтобы он там погиб, для того чтобы восторжествовало право? Пусть торжествует право, а мир погибнет? Неправильный подход, потому что право и гуманность они неразрывно связаны друг с другом. И право без гуманности может превратиться в жестокость.
И маленькая аналогия. Есть террористы, захватившие заложников. Есть подход: никаких переговоров с террористами. И у нас в России он очень популярен. А заложники - да, черт с ними, пускай гибнут. Но есть и другой подход. Прежде всего, думать о заложниках, стараться их освободить, а уже потом разбираться с террористами.
Вопрос обмена сложен для оценки. Это и мораль, и право, и все вместе. Каждому делать свой выбор. Я благодарен за совершенный обмен. И не про себя говорю, прежде всего. Может быть и неправильно, что именно я оказался в этой партии обменянных. Но я счастлив, что освобождены Кара-Мурза, Скочиленко, коллеги из ФБК.
- Как вы считаете, что должны сделать Германия, Евросоюз, чтобы оказать давление на Путина. Не для того, чтобы освободить политзаключенных, а с целью, чтобы он вывел войска из Украины? Потому что некоторые говорят, что этот обмен показывает, будто есть намерения о чем-то договариваться.
- По-моему правильный и единственный способ оказать давление, чтобы были выведены войска из Украины - это оказывать максимальную помощь Украине. А какие могут быть еще реальные способы влияния на агрессора?
Вы знаете, в начале двухтысячных годов я и мои коллеги неоднократно приезжали в Германию. У меня много было разговоров, в том числе, с представителями МИДа и германскими политиками. Мы им объясняли, что Россия меняется, что война в Чечне - это массовые нарушения прав человека. Мы говорили: вы напрасно считаете это внутренним делом. Потому что демократическая, как вы считаете, страна, творя такое у себя, в Чечне, неизбежно станет угрозой и для вас.
И я видел в ответ такие ухмылки, типа, ну парень преувеличивает. Меня сейчас часто спрашивают: что Европа не так сделала и ситуация пришла к тому, что мы сегодня имеем? На мой взгляд, у европейских политиков не было осознания того, что в России вырастает этот монстр. Та же реакция на чеченскую войну была неадекватна происходящему.
И слова о том, что такой режим станет угрозой для соседей и Европы воспринимались как явное, сильное преувеличение. Меня, конечно, поражали все эти бесконечные разговоры, что мол наша политика - это продолжение политики разрядки, какой она была еще при Брежневе. Надо Москве объяснять, надо говорить не публично, они поймут, мы найдем с ними общий язык. Вот, нашли обший язык - война в центре Европы.
- Что вы сейчас будете говорить немецким политикам, что им сейчас надо делать?
- Не надо поддаваться на эти бесконечные разговоры о мире любой ценой. Мир - это замечательно, и я двумя руками за мир. Но только вопрос в цене. Не нужного нового Мюнхена. Неужели с тех пор, с 1938 года, никто ничему не научился. Я сейчас процитирую свое последнее слово, которое говорил уже из тюрьмы. Крупнейший российский историк Ключевский сказал: "История - не учительница, а надзирательница: она ничему не учит, но только наказывает за незнание уроков". Если не выучили урок, что агрессора нельзя умиротворять словами, то получите очень жесткое наказание.
- Что вы собираетесь делать дальше?
- Я собираюсь и дальше работать в "Мемориале". Я снова руководитель организации, и это значит, что в ближайшее время мне надо обсуждать вопросы, встречаться с людьми, налаживать то, что необходимо наладить. А, кроме того, конкретная работа по различным направлениям. В частности, вопрос по политзаключенным. Потому что тут есть некоторые соображения по возможностям других обменов. Но это требует больших переговоров.
- Кого бы вы хотели вытащить из тюрьмы?
- Мы обсуждали в "Мемориале" и это подход сугубо "мемориальский". Это принцип: тех, кто болен. У нас есть список из восьми человек, которые наиболее больны. Это, прежде всего, Алексей Горинов, Игорь Барышников и Зарема Мусаева, которая практически в заложниках у Кадырова. И другие. Не все имена на слуху. Возможно, наш список не исчерпывающий.
- Вы верите, что это получится?
- Это не вопрос веры. Я надеюсь, что это получится, и буду в этом направлении работать.
Нет комментариев