Ипритом же Пушкарёв по неосторожности был заражён, кожно-нарывного действия. Случилось так, что упал он при переходе и раздавил ампулу с ипритом в кармане. С ней он шёл для того, чтобы проводить занятия с бойцами и демонстрировать. И вместо того, чтобы им демонстрировать - сам отравился. Вот такие курьёзные случаи бывали.
Самым трудным Пушкарёв считает такой момент: в 1942-м году, когда они ещё были неопытными, прошли под Осташков, по направлению к Великим Лукам - то сильно прорвались вперёд и оказались отрезанными от своих войск.
И почти 10 дней находились в окружении. Связь была только по радио, подвоза продуктов не было. Зима... Голод был. Откапывали лошадей для еды. Стреляли ворон, ели. Вот тут было по-настоящему трудно!
Когда дошли, встретились со своими, освободились из этого заключения - то, конечно же, почувствовали сразу большое облегчение.
Одно время пришлось ему поработать ещё и переводчиком. Пушкарёв продолжал изучать немецкий язык и на фронте, везде носил с собой словарь. Однажды нашёл немецкую книжку, которая брошена была, какой-то детектив немецкий.
Сидел читал её, чем обратил на себя внимание офицера. И был зачислен в переводческую группу при дивизии. Нужно было переводить документы, от немцев оставшиеся. Работа была тяжёлой, срочной, спешной.
Причем немецкие солдатские книжки заполнялись от руки, очень многие готическим шрифтом, а это особая вещь совершенно, не латинский шрифт. Но освоил это дело, а после окончания работы - вернулся обратно в свою часть.
Когда зашли в Восточную Пруссию – все очень удивлялись, какой там превосходный образ жизни. Бойцы часто спрашивали у Пушкарёва, как человека образованного и комсорга:
«А что им нужно было? Зачем они пошли к нам? Что они увидели в России - соломенные крыши, земляные полы?»
Комментарии 5