95.
И вот наступило лето, я сняла дачу в Ораниенбауме. На всякий случай подобрала такую, с которой можно незаметно улизнуть: окна нашей с Четыркиным спальни выходили на склон, по нему не составляет труда спуститься на шоссе.
Соблазнить Волобуева удалось довольно легко. Ох, и велико было искушение воплотить мой план на первом же свидании! Но придумать предлог, чтобы граф прихватил с собой револьвер, я не сумела. Пришлось позволить ему надругаться над моим телом. Когда после он нежился в постели, я исхитрилась сделать слепок с ключа от ящика, в котором Андрей Петрович держит оружие.
Прыжов вчера обошел всех ораниенбаумских слесарей и таки нашли того, что сделал по этому слепку ключ. На случай если бы Четыркина стала запираться, уговорил слесаря приехать сегодня в Окружной суд.
Из стенографического отчета, опубликованного на следующий день в газете «Время»:
Четыркина: Следующее свидание я задумала провести на моей даче – ведь в салоне Копосовой, где проходило первое, устроить двойное убийство затруднительно. Все было продумано: Макриду я решила услать в Петербург с поручением, Нину – с соседями Пржесмыцкими гулять, Четыркина собиралась заранее напоить до беспамятства. Теперь представьте: заходит Волобуев, снимает штаны, я навожу револьвер и произношу обвинительную речь, а потом стреляю, спасибо Ивану Осиповичу, научил. Затем убиваю Четыркина и жду испуганных выстрелами соседей.
Но граф от повторного рандеву уклонялся. Я вызвала его на разговор. Волобуев объяснил свое поведение бесхитростно и цинично, де, на гастроли приехала Красовская, меж ними вспыхнула старая любовь, которая отнимает все его мужские силы. Дважды в неделю посещать ее на Артиллерийской – все, на что он теперь способен. В утешение граф намекнул, что, как только гастроли закончатся, он ко мне вернется. В чем я не сомневалась – с Марией Дмитриевной у него давно уже нет отношений, а денег на бордели Андрей Петрович попросту не имел.
Любая другая на моем месте заехала бы графу по наглой физии. Но я лишь улыбнулась. И стала ждать. Уж больно мне нравился мой план. Я даже его улучшила в процессе ожидания. Вдруг пьяный Четыркин некстати проснется в самый неподходящий момент? А вот если его усыпить хлороформом… Про эту замечательную жидкость поведал сам Волобуев после того, как местный дантист вырвал ему зуб. Я тоже сходила к нему на прием и стащила флакончик. На всякий случай провела эксперимент с котом княгини Тарусовой…
И вот настала пятница, последний день гастролей труппы Кораллова. С самого утра мы отправились с Четыркиным на купальни, а Нина почему-то не захотела и осталась дома. По несчастливой случайности князь и княгиня Урушадзе встретили в кафе Красовскую. Ася рассказала ей про осложнения, которые вызывает дигиталин, и актриса поняла, что ее муж был отравлен. Решив поделиться этим открытием с Четыркиным, она пришла к нам на дачу.
Любовь к театру Нина унаследовала от отца. Потому, увидев на пороге известную актрису, дочка обрадовалась и, святая простота, принялась рассказывать о наших домашних спектаклях и даже показала семейные фотографии. После свадьбы с Четыркиным я спрятала их от греха подальше, боялась, что он увидит снимки, сделанные на свадьбе сестры, и узнает Зятюшкова. Но Нина, увы, знала, где они лежат. Красовская взглянула, узнала меня и догадалась, кто убийца.
Слава богу, она торопилась на спектакль, потому к Волобуеву не побежала, решила вызвать его письмом. Нину подала ей перо, бумагу и свежий промокатель, благодаря которому я и узнала содержание.
В своей смерти Красовская виновата сама. Изначально она не входила в список жертв. Спросите, почему? Ведь при расследовании в Прилуках Красовская лжесвидетельствовала: подтвердила, что Волобуев провел ночь с ней и не отлучался в гостиницу. Но ее вина казалась мне слишком ничтожной. К тому же, по моему мнению, Красовская имела веские причины так поступить: она собиралась стать женой графа, а супруги не должны свидетельствовать против друг друга. Я надеялась, что Екатерина Захаровна полна раскаяния за этот грех – ведь Волобуев отплатил ей черной неблагодарностью, женившись на другой. Предполагала, что прощальный роман, который у них случился, Красовская затеяла с целью получить сатисфакцию, убедиться, что подлец несчастен в браке и готов ползать у ее ног.
Повторюсь: я не хотела ее убивать. Она меня вынудила.
Убийство на Артиллерийской я решила тоже обставить любовной драмой: стареющий жуир на последнем свидании с возлюбленной внезапно понимает, что не выдержит новой разлуки, и убивает ее и себя.
Но под каким предлогом мне отлучиться на ночь?
На выручку пришла Нина, которая неожиданно захотела ночевать у Волобуевых. Туда же я «определила» и Четыркина, подсыпав ему в водку снотворное. Кухарка Макрида давно просилась на побывку к семье, я отпустила ее на целые сутки, велев прихватить Тузика.
После отъезда с дачи графа я проникла в его кабинет, открыла дубликатом ключа ящик, забрала револьвер и припустилась домой.
Я, кажется, упоминала о том, что незабвенный Иван Осипович обожал домашние спектакли, в которые вовлекал не только нас с Ниной, но и всех соседей. Шились костюмы, подбирался грим, надевались парики. Однажды я играла старую купчиху и так удачно наложила грим, что никто меня не узнал. Спасибо Ивану Осиповичу, что научил меня этому нехитрому ремеслу. Оно той ночью мне пригодилось. Загримировавшись и надев наряд сценической купчихи (его, конечно же, возила с собой), я вылезла из окна нашей спальни и спустилась по склону на шоссе. Там поймала извозчика и покатила в Петергоф – садиться на машину в Ораниенбауме побоялась, а вдруг кто узнает?
Доехав до Петербурга, приказала извозчику отвезти меня на Надеждинскую в меблированные комнаты Суровешкина, дабы устроиться на ночлег – не шляться же мне всю ночь по улице?
Сняв комнату, пешком отправилась на Артиллерийскую. Уединенный флигель идеально подходил что для любовных свиданий, что для убийства. Позвонила в дверь. Долго ждала, прежде чем впустили. Из-за предстоящего свидания Красовская отпустила служанку (что спасло ей жизнь), потому дверь открыла сама. В руке она держала даггеротип, который украла у меня на даче. Я навела на нее револьвер. Руки у Красовской задрожали, глаза сузились от страха, она стала медленно отступать в глубь флигеля. Я велела: «Позови графа, тогда останешься жива». Соврала, конечно, но она про то знать не знала. Красовская стала уверять, что граф не пришел, мол, произошла ошибка, ее письмо попало к другому. «Какая трогательная любовь», – подумала я и взвела курок. Актриса закричала: «Князь, на помощь, убивают!» Я усмехнулась, решив, что Красовская со страху перепутала, кто из любовников сейчас наверху. Актрисы такие ветреные, никому не отказывают.
И спустила курок. Однако Красовская дернулась, и первая пуля лишь оцарапала ее. Пришлось стрелять во второй раз. На этот раз актриса упала замертво. Перешагнув через нее, я прошла к лестнице и поднялась на второй этаж. В спальне никого не оказалось, однако окно было распахнуто. Я услышала какой-то шум и поняла, что с улицы в дом кто-то лезет. Неужели граф? Не староват ли он для таких гимнастик? На всякий случай спустилась вниз, погасила керосиновую лампу на столе и спряталась за шкап, но так, чтобы иметь возможность наблюдать за лестницей. Через пару минут на нее вышел мужчина. В свете свечи, что освещала спальню, я увидела: это не Волобуев, а его зять! Если бы Урушадзе спустился, мне пришлось бы убить и его. Но князь вернулся в спальню за свечой. Этого мгновения мне хватило, чтобы бросить револьвер и покинуть флигель.
96.
Я надеялась, что Урушадзе, обнаружив на месте преступления револьвер тестя, вызовет полицию – граф надул его с приданым, князь его ненавидел. Но Авик зачем-то спрятал труп, а Волобуев вместо благодарности обвинил его в разбое.
Юлия Васильевна закашлялась, ей принесли воды. Она жадно выпила и продолжила рассказ:
– Граф сдержал слово, предложив после «отъезда» Мызниковой возобновить наши отношения. Мы снова стали встречаться, но воплотить мой план я опять не могла, револьвер графа находился у следователя. Конечно, можно было приобрести другой, но вдруг эта покупка вызовет у полиции подозрение? Не проще ли подождать неделю-другую? После суда над Урушадзе револьвер должны были вернуть. Да, кстати, Александра Ильинична…
Четыркина с ехидной ухмылкой обернулась в зал:
– Помните нашу встречу у салона Копосовой? Я просто хотела предупредить вас, что граф болен сифилисом. Это ведь не Красовская, я его им наградила. Но, слава богу, вы были в салоне не с графом, а с господином Прыжовым. А то Дмитрия Даниловича заразили бы. А он бедную Лизу… – Четыркина перевела взгляд на Фаворскую, – а та вообще пол-Петербурга.
Сашенька опустила голову, понимая, что Диди уставился на нее. Князь долго вчера вымаливал прощение. Похоже, сегодня ее очередь объясняться.
Из стенографического отчета, опубликованного на следующий день в газете «Время»:
Четыркина: Дальше вы знаете: на суде у Четыркина нашли украденные у Волобуева облигации. К нам на дачу нагрянула с обыском полиция, нашли те самые фотографические портреты. Глеб успел их рассмотреть. По его глазам я поняла – он все понял!
Рано утром, пока Нина спала, а Макрида стряпала, я снова загримировалась купчихой, выбралась через окно и спустилась по склону. По дороге в арестный дом встретила крестьянку, которая несла арестованному супругу чугунок с картошкой. За небольшую плату уговорила доверить кормление ее мужа мне. Пока тот завтракал, я вышла якобы по нужде, обогнула дом… Четыркин как раз заканчивал разговор с князем Тарусовым. У меня замерло сердце. Вдруг откроется? Однако пронесло… Как только князь ушел, я вошла в камеру. Не давая опомниться, приложила к лицу негодяя намоченный хлороформом платок. Глеб обмяк. Я подтащила его к ведру с помоями и утопила. Уходя, на столике оставила платочек, который стащила у Волобуева, вдруг подумают на него? Но полицейские оказались слишком глупы. Пришлось добавить «доказательств». В ту ночь я ночевала у Волобуевых. Когда граф отлучился во двор, проникла в кабинет и подложила в ящик пузырек от хлороформа.
– Увести, – приказал судья приставам.
– Постойте! – вскочил Волобуев. – Я хочу, чтобы… – он указал на Четыркину, не в силах вымолвить имя, – она узнала правду.
– Какую правду? – горько усмехнулась Юлия Васильевна. – Правду мошенника и убийцы?
– Говорите, – разрешил судья Андрею Петровичу.
Тот жестом попросил своего адвоката подать ему пожелтевший конверт, лежавший на столе:
– Сие письмо я хотел зачесть в заключительном слове, дабы присяжные осознали свою ответственность за предстоящее решение. Слишком уж часто на этой скамье оказываются невиновные. Это письмо тому доказательство.
Граф нацепил очки, открыл конверт и достал оттуда страничку, заполненную убористым почерком:
– Я получил его два года назад.
«Ваше сиятельство!
Мы не знакомы. Вы никогда обо мне не слыхали. Однако именно я причина ваших несчастий. Сделал я это с умыслом, желая обмануть будущее следствие. Искренне рад, что Вы не пострадали. Однако другие меры предосторожности, также мной предпринятые, оказались не столь тщетными, и следователь из Петербурга все же остался с носом.
Но на том поводы для радостей моих исчерпаны. Цели, ради которой решился на убийство доброго друга своего Зятюшкова, я не достиг, а мой поступок стал причиной многочисленных несчастий в семье, которую я любил. Всю жизнь, как могу, пытаюсь я загладить вину свою. Удалось ли – скоро узнаю, ибо недалек час, когда предстану перед Всевышнем.
Исповедоваться сельскому священнику не стану, пьяница чересчур болтлив, а ехать к другому нет сил. Знаю, грехов не отпустите, но хоть душу облегчу раскаянием своим.
Итак…
После смерти незабвенных родителей мне пришлось оставить службу, дабы заняться оставшимся после них маленьким поместьем на Брянщине. Обладая характером легким и беззлобным, я коротко сошелся со всеми соседями и всегда был у них желанным гостем, особенно в усадьбах, где имелись дочки на выданье. Одна из них мне приглянулась. Сказать, что Нина Пузанкова была прелестна, значит не сказать ничего. Дышать боялся, когда видел ее. Но из-за своих тучных форм и седых уже волос, видимо, представлялся ей стариком, иначе как по имени-отчеству она меня не называла. Я стеснялся обозначить свой интерес, убедив себя, что Нине еще рано замуж, что еще годик надобно обождать, пока не наступит уставленный законом возраст. Однако охватившее вожделение не давало покоя мне, и, поразмыслив, принял я решение отправиться в путешествие. Посетил родных в обеих столицах, а потом махнул в Воронеж, к своему закадычному армейскому другу Зятюшкову, ставшему к тому времени богатым коннозаводчиком.
Вернувшись домой, обнаружил, что Ниночка похорошела еще больше. Каждый день давал я себе слово объясниться с ее родителями, но все не решался, опасаясь почему-то отказа. И вдруг заявился Зятюшков с ответным визитом. Я устроил прием в его честь. И Нину с родителями пригласил. К моему ужасу, Зятюшков тоже в нее влюбился. Хоть мы и ровесники, благодаря каждодневному катанию верхом он сохранился много лучше и сразу вызвал в Ниночке ответное чувство. Свадьбу сыграли через две недели.
А потом они уехали.
На меня напала хандра. Я похудел, осунулся. Соседи сочли меня неизлечимо больным и распустили слух о скорой кончине. Прознав про то, заявился кузен Базиль, которого я ненавидел сызмальства, такой он был беспардонный. Ощущая себя уже хозяином, Базиль начал третировать дворню, избил управляющего. Я решил: «Ну уж нет, Малаховка тебе не достанется». Встал с постели, вытолкал его взашей и начал возвращение к жизни. Что мне удалось! Я почти забыл про Нину и связанные с ней волнения. Даже партию наметил – некрасивую, зато богатую невесту. Собирался делать предложение ей после поездки в Киев, к одной из тетушек. Старушка собиралась оставить мне свои небольшие, но так необходимые в хозяйстве средства, однако до нее тоже дошли слухи о моей неминуемой кончине. Чтобы тетушку разубедить, я задумал ее навестить и отправился в путь.
Но на тракте столкнулся с каретой Зятюшковых. И снова увидел Нину. Беременность сделала ее еще краше. Как же она очаровательна, как красива! Сердце мое вновь затрепетало. Зятюшков уговорил меня отложить поездку на сутки, и я вернулся в поместье, куда вечером примчался и он пообщаться за рюмкой-другой. Коннозаводчик шумно и подробно рассказывал о семейном счастье своем, а я желал его убить. Зятюшков сам подсказал, как это сделать. Дело, по которому приехал в наши края, касалось Вас, Андрей Петрович, и подделанного вами векселя. План убийства созрел прямо за столом.
Продолжение...
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев