Кепка из Копенгагена

После инсульта отец прожил пять лет. Он почти оправился - речь вернулась.

Правая рука и нога обрели подвижность.
Разве что походка изменилась – сделалась чуть враскачку, как у старых моряков, хотя отец не то что во флоте не служил, но и на море никогда не был. Враскачку и враскачку – дело плевое: палочку в руки и вперед. Ходил он много: едва болезнь отступила, поднялся с кровати и засобирался на улицу. Я, помню, попытался, его остановить.
- Нет, - заупрямился он, - пойду. Что я тут снопом валяюсь. Еще месяц, и вовсе не встану. Не хватало, чтобы за мной утки выносили.
Сперва я сопровождал его в прогулках, затем перестал. Передвигался отец пусть и медленно, но уверенно.

Отфильтровала жестко круг общения,

Как бабушка сквозь марлю молоко.

И появилось в сердце ощущение,

Что мне теперь спокойно и легко.

И вырвала страницы ежедневника,
И стерла в телефоне номера.
Хоть начинают люди с понедельника,
Но кажется, среда была вчера.
Я поменяла чувства и мышление
И отменила много «важных» встреч.
Все сохраняют в банках сбережения,
А я хочу саму себя сберечь!
Сберечь от дней, прожитых без желания,
От ревности свой разум оградить,
И уберечь свой мозг от понимания
По сути мне не нужной ерунды…
Остались единицы в поле зрения,
И сузился настолько этот круг,
Что чувствует душа прикосновения
Таких родных и самых тёплых рук…
Юлия Олефир

Жизнь прожить - не поле перейти

- Слышь, жена, хочу сказать,

И покаяться тебе...
Видно, скоро помирать,
Не могу носить в себе.
Ведь неправильно я жил,
Все спешил, бежал куда-то,
От проблем, бывало, пил,
Изменял тебе, когда-то!
- Эка новость, я давно,
Про твои измены знала,
Приходил, когда темно...
- Почему же не ругала?
- А зачем ругать, Иван?
Помню, говорила бабка:
"В каждом, внуча, есть изъян!"
Так, поплакала украдкой...
Мы с тобой неплохо жили,
Все смололи жернова,
Мука стала, мы слепили
Жизнь свою, зачем слова?
Кто виновный, что рядить,
Иль обижен кто сильнее?
Вместе чтоб жизнь прожить,
Кто-то должен быть умнее!
© Ирина Исмейкина