Вы думаете, собаки не попадают в рай? Я уверяю, они будут там раньше каждого из нас.
Роберт Льюис Стивенсон
2 июля — Международный день собак. Это значит многим и очень многим собакам сегодня достанется.: косточки, игрушки-пищалки и поцелуи, поцелуи, поцелуи.
У меня тоже припрятаны два свиных уха для моей Капы.
Вот уже девять лет у нас живет собака Капа. Я так думаю. А собака Капа думает, что мы живем у неё. Капитолине девять лет. Или восемь с половиной. Она девочка и скрывает возраст. Полное имя своё Капа не любит, считая его слишком пафосным. «Просто Капа», — говорят её умные глазки и виляющий хвост. Она очень умная. Я проверяла. Стучала по ее головке, потом стучала по своей— звук один и тот же. Капа всегда бежит в ногу со временем. Уже и ковид пошёл на убыль, а она до сих пор никого в дом не пускает, если без маски.
Вот я пишу, а она всегда лежит рядом. В любимой позе — роденовского «Мыслителя». И мыслит, конечно, о еде. Но потом о нас. Я когда-то записала ее мысли, ее монолог. Давно это было. Но у собак мнение меняется не так быстро, как у людей.
Монолог собачий.
— Какой сегодня день?
— Четверг.
— Нет, среда.
— А спорим, четверг.
И так каждое утро. А раньше они знали и день, и число, потому что каждый день ходили на работу. А сейчас лежат. И ничего не знают. Первой встаю я. Кладу немытую лапу на Её подушку.
— Вон! - кричит Она.
А я не слышу. Кладу вторую лапу. У меня их четыре. Зовут меня Капа, я девочка и очень хорошо слышу.
— Я сказала - вон!
Ладно. Я кивнула, вышла и сразу вернулась. Положила на подушку поводок.
— Какать!
— Какое «какать»? Восемь утра.
Она показала мне кулак, но я уже начала приседать. Она рванула поводок и мы выскочили в чем стояли - без масок и перчаток. На улице жара. Я бежала к любимым кустам. Как все девочки, люблю розовое и какаю только под ярко-розовыми цветами.
— Всё! Домой!
Она озиралась. Конечно, выскочила в одеяле, причём в зимнем. До июля спит под пуховым.
— Не, погуляем — решительно сказала я и натянула поводок. Я же слышала утром, как Он, уходя на работу, сказал Ей, чтобы погуляла со мной, не то я накакаю у камина. Она ему обещала. А ещё говорят: «Врет как собака”. Я никогда не вру. А она... То ли поняла, что я пожалуюсь, то ли совесть заговорила.
— Ладно. Подожди. Одеяло скину.
Вернулась в маске. В наш собачий парк без масок не пускают. Идём. Навстречу соседи. Её никто не узнает. Конечно, два месяца не была у парикмахера! И все шарахаются.
— Смотри, - сказала я, - раньше шарахались от меня, теперь от тебя. Это из-за твоей головы. Надо к парикмахеру!
Она расплакалась. Привела её домой. Я кинулась завтракать, а она звонить парикмахерам. Парикмахеры рассказали ей в двух словах - в двух словах она и постриглась.
— Хочешь, будем гулять в темноте, пока не отрастут?
Она покачала головой.
— В темноте я твои какашки не найду.
Потом она уходила к своим вешалкам. А там долго оплакивала платья.
— Вот, - говорила Она, - купила тебя в Греции, все вокруг языками цокали, говорили мне красивые греческие слова. Лето проходит! Ни разу! А это, - она поворачивала голову к какой-то половой тряпке на бретельках, - это вообще! В Италии, опаздывали на самолёт, я схватила на бегу. Вот они, итальянские лейбочки.
И она начинала плакать. Я подползала, лапы укладывала на ее трясущиеся плечи, как-то успокаивала. Потом мы шли на кухню. По дороге она опять пару раз спросила: «Какой сегодня день?».
И тут я разозлилась.
— Какой день, какой день...., да какая разница!
У меня была жизнь, нормальная собачья жизнь. Утром гуляла, ела, они уходили на работу, я немного скучала, потом делала, что хотела. То на одну кровать, то на другую, то туфлю итальянскую погрызу. И ни слова! Никто! Но вот уже два месяца торчат дома, мелькают передо мной. И вмешиваются в мою собачью жизнь. Правда, любят. Она меня обнимает, гладит и называет Любой. Какая Люба? Я - Капа. Капитолина. А она: « Люба моя, люба!». А Он нормальный. Не обнимает, гуляет со мной и всем говорит, какая я умная. Может, он и прав. Я считаю до трёх, немного пою и люблю нюхать деньги. А ей не до меня. До обеда сидит и считает лайки. Какие лайки? Собак там много? Или лают? Как позавтракает, нажимает кнопку - и все! Загорается экран и до обеда никакие силы - ни мой лай, ни крики: «Какать!» ее не оторвут. И мне не раз приходилось какать у камина. А ей хоть бы что! Правда, Он сразу бежал с криком. Не скажу, с каким. Я лежала на подушке и смотрела, как они моют, трут, нюхают, а на меня не смотрят. Им стыдно. Потом мы обедаем. Тут Она главная. Мне отдельно варит и всегда что-нибудь в мою пасть вложит, чтобы Он не видел. А если Он увидит!!! Сам мясо не ест и другим не даёт. Начинает кричать, что я жирная, что мясо вредно и, конечно, сахар, что у нас будет диабет и мы ослепнем. Ослепнем? От мяса? Как я могу возразить? Только гавкнуть! А она не спорит. Спорить - это долго. Она нажала кнопку, на экране ходит какой-то мужик и задаёт вопросы каким-то девушкам: «Кто написал «Полонез Огинского?». Девушки долго думают, чешут в затылке, а Он и Она умирают от смеха. Потом Она меня обнимает и говорит : «Даже наша Капа знает, кто написал «Полонез Огинского!». И целует меня в нос. А Он тут же начинает возражать против поцелуев в нос, потому что я всюду сую свой нос. Да, сую. Потому что я любопытная собака. И считаюсь умной. Носом проверяю жизнь. На вкус, на запах и на другие краски. Он закончил монолог и пошёл к своему экрану. Она вернулась к своим лайкам. Я посмотрела на часы. Ого! Уже девять! Иду спать. День был собачий. Устала от них. Но люблю. Очень люблю. Только одна мысль будоражит мой собачий ум. Кто же написал «Полонез Огинского»?
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев