Дополнение к теме мигрантов

#политика , #экономика
Относительно мигрантов есть некоторые дополнительные соображения к статье тов. Быстрова. Почему пролетария так пугают мигрантские общины? По весьма простой причине. Дело в том, что община в разных формах - это СТИХИЙНАЯ РЕАКЦИЯ полупролетария, сохранившего связь с крестьянским хозяйством, на РЕЗКОЕ РАСШИРЕНИЕ КАПИТАЛИСТИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ. Если лягушку, то есть, аграрное единоличное хозяйство медленно варить в капиталистическом кипятке, то она в нем таки сварится, то есть, остатки докапиталистической почти первобытной общины медленно развалятся, но в условиях резкого и быстрого превращения сельской пасторали в натуральный пролетариат, наоборот, реакцией обычно бывает сплочение по любым признакам - землячества, широкие родовые, национальные общины. Община в капиталистических условиях выступает своеобразным коллективным агентом, которая в условиях конкуренции имеет более выгодные позиции, чем атомизированный пролетариат или же атомизированные мелкие буржуа промышленно развитых государств с давно устоявшимися капиталистическими отношениями. Особенно ярко это проявляется в конкуренции на рынке труда, и менее ярко - в конкуренции с местными капиталистами. На микроуровне это хорошо видно - если сжечь ларек местного российского продавца шаурмы, то он, скорей всего, разорится, мигранту же община поможет кредитом на новый ларек, так как фактически это актив общины . Атомизированному "местному" пролетарию очень трудно пробиться в отрасль, которую контролируют мигрантские общины. Смешно - пугая детей, что "не будешь учиться - дворником станешь", где-то в глубине понимаешь, что москвичу придется постараться стать дворником, так как в Москве найм низовых кадров в ЖКХ давно идет по сговору с общинами мигрантов. Общины служат своеобразными "обществами взаимопомощи" гастарбайтеров, профсоюзом, в котором, как и в остальных профсоюзах, рулит БУРЖУАЗНАЯ ВЕРХУШКА общины. Это лишь форма приспособления к капитализму пролетария, не полностью порвавшего с натуральным хозяйством, сохраняющего с ним "пуповину" через родственные или соседские связи, которую оперативно оседлывает национальная буржуазия и делает агентом влияния на рынке.
Тюркская махалля, дожившая до 21 века, оказалась в российских условиях применима для эксплуатации - и в первую очередь, со стороны самой же национальной буржуазией из числа мигрантов. Впрочем, это общий закон империалистической стадии капитала - империалистическая стадия невозможна без некоторой консервации неравенства развития, и потому сохранять общины так выгодно всем сторонам -и верхушка общины кормится с общинников, и империалистическая буржуазия кормится с них же. В разных размерах, но всегда какие-то договоренности о разделе прибавочной стоимости с работников существуют.
Еще надо заметить, что мигрантские общины в революционном процессе подчиняются тем же социальным закономерностям, которые были выведены Марксом для общинного хозяйства. С одной стороны, они реакционны, так как управляются буржуазией (или даже полуфеодальной верхушкой), консервируют отсталый образ жизни, культуру и являются рассадниками наиболее фанатичных форм религиозности. С другой, в определенных условиях община, как нам известно из письма Маркса В.Засулич, может облегчить в революционном процессе переход к социалистическим формам хозяйства.
Если конкретнее, то Маркс пишет: Под "нормальными условиями" в настоящий момент мы должны понимать для сегодняшней ситуации в революционном процессе:
- экспроприацию, изоляцию или изъятие буржуазной верхушки диаспор наряду с остальной буржуазией;
- полное уравнивание в трудовых и социальных правах с коренным населением;
- полноценное общее среднее образование для мигрантов с изучением государственного языка страны пребывания;
- коммунистическую пропаганду в общинах.
Полноценно это возможно лишь в условиях революционной диктатуры пролетариата. Общины могут стать реальным относительно организованным коммунистическим агентом в локальных условиях. Опыт гражданской войны, например, в Таджикистане 1992-95 гг. показал, что многие общины поддержали (условных) коммунистов, хотя идейность выставленных ими бойцов была почти нулевая - воевали против отмены социальных завоеваний советского социализма. В определенный момент и такие бойцы могут быть эффективно использованы. В качестве частных успехов, возможно, коммунистам удастся вывести из-под влияния собственных буржуа некоторые общины еще в буржуазных условиях и использовать их как организованную силу в ходе подготовке революции, основываясь на стихийно-коммунистических настроениях, подпитываемых общинными укладами.
Но в целом же ведущим в капиталистических условиях является по тому же общему закону, которому подчиняются все докапиталистические общины процесс РАЗЛОЖЕНИЯ мигрантских общин. Со временем капитализм выбивает из общины все больше и больше атомизированных ячеек, которые ассимилируются, участвуют в трудовых отношениях мимо общины, и для которых общинные дела и сборы становятся дополнительной обузой на пролетарскую зарплату.
Те. кто считают, что мигранты и их общины вечны, пока существует капитализм и умрут только с ним, несколько ошибаются. Дело в том, что капитализм еще ни разу за историю не функционировал в условиях, когда капиталистическими отношениями была бы разрушено полностью отсталое полунатуральное крестьянское хозяйство, но это не значит, что такого невозможно. Капитализм на империалистической стадии систематически и методично затаптывает крестьянские хозяйства по всему миру, и на их место ставит латифундии всяких юнайтед фрутов. Процесс не быстрый, но не бесконечный. На определенном этапе одновременно с разложением мигрантских общин на родине гастарбайтеров соседская община тоже прикажет долго жить. Если мы вспомним ирландцев, которые в 17-18 веке еще жили общинами, а в 19 уже и не подумывали об организациях серьезных общин, в которых сохранялись бы какие-то протокоммунистические ростки, и уже в 20 веке серьезной организации эти общины в США уже не представляли, и коммунисты с ними работали наравне как с остальными группами.. Промышленная машина Великобритании и США пережевали ирландские общины и теперь они вспоминают, что ирландцы, только в пабах во время футбольных матчей.
Таким образом, мигрантская община может сыграть какую-то позитивную роль в революционном процессе, но только в очень узких условиях, и то если не успеет разложиться до решающих событий. В целом же община - это тупик.
Для членов же мигрантских общин наилучшим способом избавиться от эксплуатации будет скорейшая ассимиляция и участие на общих условиях в общей борьбе рабочего класса за коммунизм. То есть, рабочему-мигранту надо выйти из своей национально-кишлачной ограниченности и объединиться с остальными в коммунистическую партию, т.е. стать частью рабочего класса.
И. Бортник

По поводу творчества Булгакова

#реплика
Надо не забывать, что личный опыт Булгакова был весьма специфичный и с идеями о превосходстве интеллигенции вполне коррелировал.
Во-первых, Булгаков некоторое время работал в деревне в исключительно аграрной волости. Его рассказы из этого периода можно запросто спутать с вересаевскими, там один в один дичь и глупость народная, с которой интеллигент бессилен бороться (например, рассказ про морфий).
Во-вторых, белодельцы его мобилизовали и он помотался по югу России. Оказавшись по другую сторону баррикад с пролетариями и наблюдая эксцессы Гражданской, там особых симпатий к пролетариату родиться не могло, особенно учитывая, что основная масса низовых кадров была в Гражданскую диковата как у белых, так и у красных.
Третье, он долго-долго работал в "Гудке" фельетонистом и репортером по происшествиям. На такой работе набраться уважения к трудящимся невозможно, а вот увидеть пролетария во всей его мещанской "красе" - с пьянством, невежеством, грубостью, стяжательством, глупостью труда не составляло. Но "Гудок" был не просто газетой, а органом ж\д профсоюзов - сиречь, наследников... ВИКЖЕЛя, а чуть поздней, в дискуссии о профсоюзах, - из этих ж\д профсоюзов Троцкий лепил оказармливанине, а Шляпников и остальные - фактически, анархические синдикаты, которые должны были рулить страной. Одним словом, профкомычи там оставались в значительной массе если не напрямую те, которых в ноябре 1917 большевики уговаривали не бастовать, а в 1918-1921 -м хотя бы просто не лезть в политику больше того, что отмерит партия, то как минимум те, которые этим профкомычам, раскрыв рты, внимали несколько лет. Соответственно, и обстановка в редакции способствовала тому, что партию и что она там старалась до народа донести в грош не ставили.
Ну, и, в-четвертых, попав в нэпманскую Москву и получив доступ через журналистику к знакомству с лицами, принимающими решения, Булгаков увидел и пожиравшую советский аппарат коррупцию (а аппарат состоял не только из большевиков, большевики, собственно, даже в госаппарате были всегда в меньшинстве), и мещанство. Тут тоже не к чему было любовью проникаться (разве что к дензнакам), вот он и не проникся.
И "Собачье сердце", и "Мастер и Маргарита" - это всё отражение в кривом зеркале сложного периода борьбы коммунистов против буржуазии в условиях 20--30-х гг.
И. Бортник

Враг прогресса - враг и себе 

#беллетристика
Подлинная революция в деревне началась с комбедами в 1918 году. В городах большевики уже забрали власть, а в деревне были еще старосты и урядники. В земотделах сидели эсеры. Когда по инициативе Ленина ввелись комбеды (декрет ВЦИК от 11 июня 1918 года), беднота решительно выдвинула своим вожаком Анныча. Комбеды произвели переворот в деревне. Они добывали городу и армии хлеб, устанавливали советские порядки, выгоняли из Советов и земельных органов земских буржуазных дельцов и кулаков. Комбеды упрочили диктатуру пролетариата в деревне, снабдили бедноту хлебом, наделяли ее землей. Комбедовцы не выпускали ни на миг из рук винтовок. Поволжьем прошли, как штормы, — мятежи. Анныч уцелел. А его приятели — первые коммунисты села — окропили кровью своей свободную землю России. Комбедовцы были пионерами социалистической деревни.
Анныч со всей страстью взялся за осуществление своей мечты — кооперирование бедняков. На месте помещичьей усадьбы он создал первую в районе производственную сельскохозяйственную коммуну. Колхозы тогда возникали в поместьях. Опыта никакого не было. Все приходилось решать самому на месте, обмозговывать и мимоходом изобретать. Он объединил на свой риск пятнадцать семей с Голошубихи. Он вкладывал всю душу в это дело. Он верил, что оно открывает перед беднотой перспективу подлинной жизни, лишенной страхов за будущее. В «Договоре» коммуны «Искра Ильича», составленном самими коммунарами, говорилось: «Живя поодиночке, бороться с нашей нуждой — бесхлебьем и без средств к существованию мы не можем, и учтя при этом все наши силы и средства, и принимая во внимание настоящую дороговизну грядущей весной обработки полей, мы, пролетарии деревни и беднота, безлошадные и безынвентарные, поняли, что действительно один в поле не воин и что, работая каждый в одиночку, мы никогда себя не обеспечим даже насущным хлебом в достаточном количестве и что только соединившись для общей и дружной работы, при взаимном соглашении и единении есть возможность выбиться из нашей тяжелой нужды и сделать свое материальное положение более прочным и надежным».
То, что в коммуне была только одна беднота, это даже нравилось Аннычу. Беднота не дорожила единоличным хозяйством, дух коллективизма в ней был резче выражен, наконец, коммуна ее не пугала. Дело было в надежных руках, спорилось и ожидало расцвета, несмотря на гражданскую войну, голод, разруху, отсутствие рабочих рук. Но оказались подводные камни. Борьба против этого новшества — коммуны — приняла сразу в деревне две формы. Форму мимикрии: враги вредили коммуне, прикидываясь ее друзьями. И форму открытого бандитизма.
Чуя беду и желая избежать налогов, разверсток, контрибуций, репрессий, кулаки, монахи, беглые эсеры самоорганизовывались в коммуны на землях монастырских угодий и в помещичьих усадьбах. Там они искусно и нагло укрывались от революционных бурь, избегали карающей руки закона. Даже помещики, надеясь вернуть себе имения и взирая с надеждой на Запад, даже они, оседая в своих усадьбах и с лихорадочной поспешностью переманивая к себе родственников, приказчиков, лакеев, вывешивали над въездом в парк: «Сельскохозяйственная коммуна». Регистрировались в местном земотделе. Лжеколхозы появлялись вместе с колхозами, как тени. Эти лжеколхозы тогда же и тотчас же начали подрывать авторитет подлинных коммун. Это и была первая легальная форма нелегальной борьбы с ростками социализма в деревне. И были враги открытые. Они действовали методами разбоя. В ту пору много мятежников пряталось по лесам. Немало было и дезертиров (их звали «зелеными»), всякого рода жуликов, обиженных продразверсткой, контрибуцией. Они находили опору и убежище в лжеколхозах: пахать и сеять коммунары выходили с обрезами, охраняя друг друга. И немало коммунаров постреляли на поле, на тропах лесных. Бандиты нападали на стада, резали скот, жгли стога сена, умолот зерна на токах, угоняли оставленных на подножном корму лошадей, разрушали амбары. Коммунары жили в обстановке осады — коммуну пришлось распустить. Несмотря на неудачу эту, Анныч еще больше убедился в непреложности принципа общей жизни на селе.
Пришел нэп, и крестьянство, разделившее помещичью землю по едокам, заметно осереднячилось и принялось лихорадочно наживаться.
Анныч не расстался с мыслью о колхозе.
Нэп принес деревне большие перемены. После бурных лет гражданской войны все ушли в хозяйство. Кулака называли «культурным хозяином». Заменили продразверстку продналогом. Разрешили аренду, наем батраков. Поощрялось уважение к «культурному хозяину», который и действительно был хозяином, на выставке получал похвальные листы. Поощрение интенсивного ведения хозяйства вселяло в зажиточную часть деревни надежду на водворение капиталистических форм жизни по западноевропейскому образцу. Хвалили Англию, Америку. Даже в глухих деревнях слышали о Форде и распространялись легенды о фантастических карьерах западноевропейских рабочих и крестьян, достигающих благодаря труду и смекалке вершин приобретательства. Многие парторганизации в деревне распались. Коммунисты, работавшие при комбедах и первых сельсоветах сплоченно, распылились по сельским учреждениям или по городам. Из крестьян одни быстро начали опять богатеть, а другие беднеть. В этом процессе Анныч не видел ничего нового. Ну, пойдет дело дальше, середняк будет опять «вымываться» за счет кулака и бедняка. Знакомая история, которой партия должна же будет положить предел. Немногие в деревне в это верили. Большинству казалось, что жизнь возвращается назад с некоторыми поправками, внесенными революцией. Но это было только кажущееся явление. Под покровом хозяйственных забот и деревенской тишины зрели непримиримые силы борьбы. Ростки нового, свежего прибивались наружу. Старые силы настойчиво им противодействовали. Богатый начал водворяться во все сферы деревенской обстановки. Анныч в это время сколотил опять коллектив, и назвал его по-старому: «Искра Ильича». Открытых бандитов теперь не было, но борьба стала изворотливее, хитрее, не менее, чем в открытом бою, жестокой. Вышедший из периода гражданской войны, из-под комбедов, продразверсток, конфискаций, мятежей изворотливым, проницательным и злым, кулак теперь зорко следил за всем на селе, охотно приспособлялся, атакуя активистов советским же оружием: так возникали на селе лжеактивисты, лжеколхозы, лжесоветы, лжеячейки. История расскажет об этом. История расскажет, как подкупали бедняков, проходящих в сельсовет, как зажиточные выбирали негласно своего «начальника по зарплате» — мирского смотрителя за сельсоветом, как обходили избирательный закон, дурачили налоговую комиссию, скрывая от гласности свои доходы и пожитки, промыслы, торговлю, делились семьями, дробились, чтобы избежать «твердого задания» и «индивидуального обложения», переписывали часть имущества на бедных родственников, скрывали отел коров, никогда нельзя было узнать, чей скот на бедняцких дворах. Всего не перечтешь. Декреты, указы, постановления, решения, относящиеся к сельскому быту, налогу, урожаю, — все это уяснялось отчетливо и твердо, обсуждалось по избам, по шинкам, по трактирам, которые заменяли мужикам в ту пору клубы. Кулаки научились оплетать сельсоветы тонкой паутиной козней, в которую попадали даже самые опытные активисты. Жизнь для кулаков была темной, лукавой и отчаянной борьбой.
Анныч, прошедший в период комбедов суровую школу деревенских университетов, сам был потом, когда пришел нэп, удивлен немало, сколько у них еще всего уцелело и как много способов их мимикрии он в свое время не разгадал. Припрятанное от местных властей добро позволило им при нэпе быстро опериться. И внешность кулака теперь стала другой. Вовсе не той, как изображали на плакатах. На плакате показывали кулака в жилетке с цепью, пузатым, сапоги лаковые и бутылкой, волосы стрижены под горшок, борода до пояса. А на самом деле кулак был брит, в солдатской заштопанной гимнастерке, тонок и тих, иногда в лапоточках, в рваном картузишке, стоял смирно на сходках, голосовал за советские декреты, ратовал за культуру, выписывал газеты, селькорствовал. «Нутро не выворачивай» — вот его постоянная присказка в своей среде. За звание «середняк» он боролся до изнеможения, до седьмого поту. Когда-нибудь история доберется до этих шахт быта, и мы удивимся ярости подземных вод, бушевавших в них.
Кочин Н.И.
«Девки»

К вопросу о мигрантах 

#политика
В последнее время блогеры «патриотической» направленности, типа того же Подоляки, активно спекулируют на мигрантской теме. Дескать, российские власти запустили в РФ кучу «иностранных специалистов», которые не хотят «интегрироваться в российское общество», «не уважают русскую культуру», «сбиваются в этнические преступные группировки», «убивают русских людей», а коррумпированные правоохранительные органы их покрывают. Доходит до угроз в духе «вот сейчас СВОшники вернутся и наведут порядок сами, раз власти бездействуют».
Что по этому вопросу думают коммунисты?
Первое. Для начала, надо определиться с тем, кто такие «мигранты». Юридически, это все переселенцы из других стран на территории РФ, но не имеющие гражданства. То есть переехавший в РФ украинец ровно такой же мигрант, как и переехавший в РФ таджик, при том, что к первым у «патриотов» нет никаких вопросов.
В обывательском сознании под «мигрантами» (теми самыми, против которых и возбуждается недовольство) понимаются выходцы из среднеазиатских и закавказских стран, занятые, как правило, низкоквалифицированным трудом или вовсе не работающие, и исповедующие ислам. Однако, как и все люди, мигранты разделены на классы. Кто-то работает на стройке или продавцом в ларьке, а кто-то владеет строительной фирмой или ларьком и живет чужим трудом, эксплуатируя своих же соотечественников. Кто-то работает на себя, кто-то перебивается случайными заработками, кто-то, действительно, идет в криминал. В общем, всё точно так же, как и в любом обществе. Однако острие критики направленно отнюдь не на мигрантов-предпринимателей, а именно на мигрантов-пролетариев.
Второе. Отличие пролетария-мигранта от коренного пролетария в том, что он так или иначе поражен в правах (по крайней мере, до получения гражданства). Его труд оплачивается ниже, при этом работает он подчас интенсивнее. То есть, эксплуатирует его капиталист еще сильнее, положение его на рынке рабочей силы еще менее устойчиво, уровень жизни ниже. Безусловно, все эти особенности положения пролетариев-мигрантов в российском обществе создают благоприятные условия для повышенной религиозности их среды, сохранения «общинной» системы, криминализации. Причем криминализации этой среды способствует сам класс капиталистов.
Это ж именно предприниматели, причем самые что ни на есть коренные, из жажды наживы готовы легализовывать здесь кого попало (в том числе, людей с криминальным прошлым), именно предприниматели подчас кидают своих работников, оставляя их без средств к существованию в чужой стране. Именно предприниматели унижают мигрантов низкими зарплатами, что приводит к большому разрыву между их доходами и доходами коренного населения. За то, что пролетарии-мигранты частенько не знают русского языка, тоже стоит сказать «спасибо» господам предпринимателям, которые либо оплачивают за них взятки якобы за прохождение языковых экзаменов, либо же сами и создают конторы, специализирующиеся на «помощи» мигрантам в легализации.
Третье. Касательно криминализации. чушью является утверждение националистов, будто мигрантская среда криминализирована поголовно, дескать, все, кто сюда едет, едут не работать, а убивать и грабить. Это полный бред, который противоречит даже официальной статистике.
Итак, за 2023 год всего в РФ было совершено чуть более 1,9 млн преступлений. Бастрыкин в своем нашумевшем выступлении назвал цифру порядка 39 тысяч преступлений, совершенных мигрантами за тот же период. То есть мигранты совершили в 2023 году всего порядка 2% преступлений. Но по количеству преступлений, совершенных теми мигрантами, которые стали гражданами РФ, статистика отсутствует. Однако сильно вряд ли, что эти показатели были бы какими-то выдающимися. Ведь если посмотреть на статистику по годам, то в 2022 было совершено чуть более 1,8 млн преступлений, а в 2021 — чуть больше 2 млн. То есть никакого резкого взлета преступности в связи с усилением миграционного потока не отмечено. Особенно, с учетом приема в состав РФ новых территорий в 2022 г. Да, тот же Бастрыкин говорил о росте количества тяжких и особо тяжких преступлений, совершенных мигрантами, но это ведь все в рамках этих 2% от общего количестве преступлений.
По сути, все это говорит о том, что на двух «русских парней, зарезанных мигрантами» приходится 98 русских парней, зарезанных... русскими парнями. Другое дело, что мигранты оказались замешаны в наиболее резонансных преступлениях, типа теракта в «Крокусе». Однако общей картины это не меняет никак. Судя по официальной статистике, мигранты не являются фактором, существенно криминализирующим российское общество. А другой статистики, кроме официальной, у нас нет.
Что же касается пресловутой «этнической преступности», то по сути своей она ничем не отличается от не этнической. Те же самые банды, просто объединяющие представителей одной национальности. У нас мало русских по составу банд?
Четвертое. Тот факт, что данная тема постоянно «подогревается» в СМИ и соцсетях не только националистами, но и так называемыми «патриотами», говорит о том, что без финансирования со стороны буржуазии здесь не обошлось. Господам предпринимателям выгодно разобщать наемных работников по национальному признаку и настраивать друг против друга. Им выгодно, чтоб наемные работники всех национальностей видели врагов друг в друге, а не в своих эксплуататорах-предпринимателях, несмотря на то, что это именно предприниматели дерут с них семь шкур, высасывая их жизненное время в обмен на зарплату.
Буржуазия отравляет сознание коренных наемных работников ядом национализма, внушая им мысль чуть ли не о расовом превосходстве над чернорабочими из Средней Азии. Всячески пропагандируется мысль, что коренной работник по определению должен иметь больше прав, чем приезжий. При этом в пример приводится ситуация в ОАЭ, где у мигрантов вообще никаких прав нет. И это очень заманчивая перспектива для предпринимателя — масса бесправных и дешевых наемных рабов. Правда, коренной наемный раб, возмущающийся «беспределом мигрантов» по указке буржуазии, первый же от сценария «как в эмиратах» и взвоет, поскольку вынужден будет наниматься за те же деньги, что и мигрант, или будет вынужден влачить нищенски-бездеятельное существование на пособие по безработице.
Предприниматели убивают сразу двух зайцев. Во-первых, формируют выгодное для себя, буржуазное сознание пролетариев, загаженное национальными предрассудками. Причем касается это как коренных, так и пришлых. Но если коренных призывают видеть угрозу в пришлых, то в среде пришлых в ответ формируется негативное отношение к коренным, подчас основанное на религиозных предрассудках. Во-вторых, класс предпринимателей получает общественную поддержку самой жесткой эксплуатации мигрантов и любое, по сути, социальное возмущение иностранных работников может представить как дело рук «этнической преступности».
Национальные предрассудки, впрочем, играют злую шутку с коренным пролетарием. Сколь ни сладки для него мечты вместе со своим «братом по нации» предпринимателем богатеть за счет эксплуатации пролетариев-мигрантов, сбыться им не суждено. Сливки снимет лишь капиталист. А коренной пролетарий как был наемным рабом, так и останется. Да, возможно, имеющим чуть больше материальных благ, и то в кредит. Не получится у коренного наемного работника получить долю от эксплуатации мигрантов даже косвенно. К примеру, труд мигрантов широко используется в жилищном строительстве. Что, квартиры подешевели от этого?
Пятое. Тезис, будто пролетарий-мигрант «отбирает рабочие места» у коренных пролетариев, не выдерживает критики. Размер зарплаты определяет всегда предприниматель. Да, конечно, он вынужден считаться с ситуацией на рынке рабочей силы. Однако это никак не отменяет, что цену рабочей силы (зарплату) он всё же устанавливает сам, и цена эта всегда стремится к тому минимуму, который достаточен наемному работнику для собственной поддержки и воспроизводства.
Согласие пролетария-мигранта продаваться за меньшую цену не есть результат его выбора, а есть результат принуждения со стороны капиталиста. Это именно класс капиталистов установил такую цену на труд пролетария-мигранта, перед которым, по сути, стоит «выбор» - прозябать в нищете у себя на родине или жить чуть лучше на чужбине. Завоз мигрантов, естественно, понижает рыночную цену рабочей силы. Только виноваты в этом не мигранты, а всё те же капиталисты, которые создали такую ситуацию. А тот факт, что в результате остается без работы коренной пролетарий — это «заслуга» самого коренного пролетария, который своей обывательской головой думает не о борьбе со своим подлинным классовым врагом — капиталистом, не о построении общества без отношений частной собственности и эксплуатации человека человеком, а лишь о цене покупки предпринимателем своего жизненного времени, то есть о размере зарплаты. Именно невежество пролетария, его буржуазная, мещанская идеология есть источник всех его бед.
Шестое. Столь же глупым являются призывы ряда буржуазных идеологов ужесточить процедуру принятия мигрантами гражданства РФ и не давать им социальные гарантии. Когда подобные идеи находят оклик в массе наемных работников, выглядит всё и вовсе комично. Дело в том, что получит мигрант социальные гарантии или не получит, на коренном наемном работнике это не скажется никак. Он не станет получать от государства выплаты в большем объеме, если мигрант чего-то недополучит. Парадоксально, но здесь буржуазное государство, хоть и с буржуазных же позиций, действует «в интересах» наемного работника, вынуждая капиталиста «раскошелиться» на социалку, таким образом, не давая сильно снизить цену рабочей силы. А господа патриоты и националисты рьяно защищают именно хищнические, эгоистические интересы предпринимателей, заинтересованных в максимально бесправном и дешевом работнике.
Седьмое. А как же быть с «диаспорами», покрывающими своих, если они совершают преступления? Пардон, но разве только диаспоры заносят деньги правоохранительным органам? Разве тем же самым не заняты папаши-предприниматели, отмазывая своих сынков-мажоров от уголовной ответственности? Коррумпированному чиновнику без разницы, кого отмазывать, хоть черного, хоть белого, лишь бы деньги платили. А коррупция — это объективный закон капитализма. Немедленные репрессии против всех национальных диаспор не решат ни проблему коррупции, ни проблему преступности. В капиталистических условиях ликвидация одних преступных групп приведет лишь к переходу подконтрольных им видов бизнеса под контроль других преступных групп. Причина преступности одна — отношения частной собственности.
В общем, проблема миграции и диаспор в том виде, в котором она подается буржуазными пропагандистами, является абсолютно надуманной. Есть проблема коррупции, но она касается отнюдь не только мигрантской среды. Есть проблема преступности, но вовсе не этнической преступности. Этническая организованная преступность ни чуть не хуже организованной преступности коренной. И первое, и второе есть порождение отношений частной собственности; и первое, и второе суть законы капитализма. Понятное дело, что буржуазия делает всё, чтоб эта простая истина не была усвоена массами наемных рабов. Поэтому предприниматели и переводят стрелки на мигрантов, внушая пролетарию, что именно мигрант есть первая для него угроза. На деле же, первая угроза для наемного работника, первый источник всех его бед есть сам предприниматель, хоть коренной, хоть нет.
Н. Быстров