Предыдущая публикация
«Опять заражаюсь мечтой».
Ко дню рождения русского поэта, писателя и драматурга Андрея Белого (1880-1934).
«Белый был сыном этой эпохи, одной из тех, родственных героям Достоевского, беспокойных русских натур, которые никогда не удовлетворяются достигнутым».
(Евгений Замятин)
Все мы родом из детства – все последующие в жизни события обязательно несут на себе отчетливую метку детских впечатлений. Маленький Боря Бугаев сохранил в цепкой ребяческой памяти постоянные скандалы и ссоры между родителями, каждый из которых яростно сражался за приоритет собственного влияния на ребенка, не обращая внимания на его страдающую душу. Свои детские впечатления он отразил впоследствии в своем главном романе «Петербург», который Владимир Набоков поставил в один ряд с «Улиссом» Джеймса Джойса, назвав вторым по значению романом в литературе ХХ века. Но, несмотря на внутренние противоречия, семья выглядела вполне благополучной: отец, Николай Васильевич – профессор, декан физико-математического факультета Московского университета, в дом, где царствовала мать – красавица Александра Дмитриевна, захаживали Лев Толстой, Чайковский и другие знаменитости.
Андрей Белый вспоминал: «отец влиял на жизнь мысли во мне; мать — на волю, оказывая давление; а чувствами я разрывался меж ними».
Стоит ли удивляться, что юный поклонник творчества Достоевского, Бальмонта и Брюсова, увлекающийся оккультизмом, все-таки стал студентом факультета МГУ, которым руководил его властный отец? Но последующее изучение зоологии беспозвоночных весьма гармонично сочеталось с постоянным чтением журнала русских символистов «Мир искусства» и осознанием себя в качестве будущего литератора. Почему? Да потому что юный Борис Бугаев понял одну нехитрую, но довольно-таки спорную истину о том, что настоящую, подлинную жизнь нельзя раскрыть через научное познание, понимание ее возможно только через творческую деятельность, которая «недоступна анализу, интегральна и всемогущественна». Математика зазвучала, материализовавшись в музыку.
Тогда же неблагозвучная фамилия «Бугаев» сменилась на гораздо более эстетичный псевдоним «Андрей Белый» - родился будущий писатель-экспериментатор, теоретик мистического символизма, создавший в будущем собственную науку о стихе и художественном образе. Рождение писателя ознаменовалось появлением нового жанра, доселе неведомого читателям – литературной симфонии. Но в то время самым важным в творчестве молодого писателя стало не создание литературных произведений, а разработка теории символизма – его тематические статьи и заметки печатались в самых известных журналах и альманахах «Весы», «Мир искусства», «Новый путь» и «Труды и дни».
Из воспоминаний Владислава Ходасевича: «В 1904 году Андрей Белый был ещё очень молод, золотокудр, голубоглаз и в высшей степени обаятелен. Газетная подворотня гоготала над его стихами и прозой, поражавшими новизной, дерзостью, иногда — проблесками истинной гениальности. Другое дело — как и почему его гений впоследствии был загублен. Тогда этого несчастия ещё не предвидели. В его присутствии всё словно мгновенно менялось, смещалось или озарялось его светом. И он в самом деле был светел».
В творчестве Андрея Белого поклонников восхищало парадоксальное сочетание философского и бытового, абстракции и реализма, воздушная поэтика, невероятные символы и образы:
Ты одинок. И правишь бег
Лишь ты один — могуч и молод —
В косматый дым, в атласный снег
Приять вершин священный холод.
В горах натянутый ручей
Своей струею серебристой
Поет — тебе: и ты — ничей —
На нас глядишь из тучи мглистой.
Андрей Белый всегда был убежден, что «лирическое стихотворение — песня», а «поэт носит в себе мелодии: он — композитор».
С 1906 года начинаются его многочисленные путешествия за границу: Северная Африка, Ближний Восток, Сицилия, Германия, Франция, Швейцария... Пишет прозу, знакомится с основателем антропософии Рудольфом Штейнером, полностью отдавшись новому увлечению.
Начало крушения старого мира писатель принял как прорыв к воскрешению духовного развития России и освобождению от застоя. Ох, уж этот застой…
Разорвалось затишье грозовое…
Взлетает ввысь громовый вопль племен.
Закручено все близкое, родное,
Как столб песков в дали иных времен.
А – я, а – я?.. Былое без ответа…
Но где оно?.. И нет его… Ужель?
Невыразимые, – зовут иных земель
Там волны набегающего света.
Заблуждение или иллюзия – только Бог ведает, но новая поэма «Христос воскрес» полностью отразила его настроение – Христос, сподвигающий человечество к новому возрождению – символ космической, но очень даже земной революции, отражение «Двенадцати» Блока. Но, как заметил десятилетия спустя поэт Евгений Евтушенко, Белый «вряд ли представлял, на чьи головы обрушатся руины». От Советской власти Андрей Белый, правда, не особенно пострадал; как многим, ему пришлось перенести голод и холод в полувымершей в 1918 году Москве, но потом ему свободно разрешали перемещаться из-за границы на родину и обратно.
«Жить не умею! – недоумевал и сетовал на судьбу Андрей Белый в последние годы своей жизни, – Чем же я виноват? Не умею проскальзывать... Но отчего же, отчего те, кто умеют жить, - так неумелы в искусстве?».
… Умер поэт в Москве 8 января 1934 года от инсульта, случившегося от перенесенного ранее солнечного удара. Свою судьбу Андрей Белый предсказал еще в 1909 году в стихотворении из сборника «Пепел»:
Золотому блеску верил,
А умер от солнечных стрел.
Думой века измерил,
А жизнь прожить не сумел.
Творчество поэта-символиста долго не признавалось в советской культуре, но, тем не менее, первой литературной премией в Советском Союзе, не подчинённой цензуре, стала учреждённая премия имени Андрея Белого…
Любовь
Был тихий час. У ног шумел прибой.
Ты улыбнулась, молвив на прощанье:
«Мы встретимся… До нового свиданья…»
То был обман. И знали мы с тобой,
что навсегда в тот вечер мы прощались.
Пунцовым пламенем зарделись небеса.
На корабле надулись паруса.
Над морем крики чаек раздавались.
Я вдаль смотрел, щемящей грусти полн.
Мелькал корабль, с зарею уплывавший
средь нежных, изумрудно-пенных волн,
как лебедь белый, крылья распластавший.
И вот его в безбрежность унесло.
На фоне неба бледно-золотистом
вдруг облако туманное взошло
и запылало ярким аметистом.
Из окна вагона
Поезд плачется. В дали родные
Телеграфная тянется сеть.
Пролетают поля росяные.
Пролетаю в поля: умереть.
Пролетаю: так пусто, так голо...
Пролетают – вон там и вон здесь –
Пролетают – за селами села,
Пролетает – за весями весь;–
И кабак, и погост, и ребенок,
Засыпающий там у грудей:–
Там – убогие стаи избенок,
Там – убогие стаи людей.
Мать Россия! Тебе мои песни,–
О немая, суровая мать!–
Здесь и глуше мне дай, и безвестней
Непутевую жизнь отрыдать.
Поезд плачется. Дали родные.
Телеграфная тянется сеть –
Там – в пространства твои ледяные
С буреломом осенним гудеть.
Отчаянье
Довольно: не жди, не надейся –
Рассейся, мой бедный народ!
В пространство пади и разбейся
За годом мучительный год!
Века нищеты и безволья.
Позволь же, о родина мать,
В сырое, в пустое раздолье,
В раздолье твое прорыдать:–
Туда, на равнине горбатой,–
Где стая зеленых дубов
Волнуется купой подъятой,
В косматый свинец облаков,
Где по полю Оторопь рыщет,
Восстав сухоруким кустом,
И в ветер пронзительно свищет
Ветвистым своим лоскутом,
Где в душу мне смотрят из ночи,
Поднявшись над сетью бугров,
Жестокие, желтые очи
Безумных твоих кабаков,–
Туда,– где смертей и болезней
Лихая прошла колея,–
Исчезни в пространство, исчезни,
Россия, Россия моя!
Все тот же раскинулся...
Все тот же раскинулся свод
над нами лазурно-безмирный,
и тот же на сердце растет
восторг одиночества лирный.
Опять золотое вино
на склоне небес потухает.
И грудь мою слово одно
знакомою грустью сжимает.
Опять заражаюсь мечтой,
печалью восторженно-пьяной…
Вдали горизонт золотой
подернулся дымкой багряной.
Смеюсь — и мой смех серебрист,
и плачу сквозь смех поневоле.
Зачем этот воздух лучист?
Зачем светозарен… до боли?
Родине
Рыдай, буревая стихия,
В столбах громового огня!
Россия, Россия, Россия,–
Безумствуй, сжигая меня!
В твои роковые разрухи,
В глухие твои глубины,–
Струят крылорукие духи
Свои светозарные сны.
Не плачьте: склоните колени
Туда – в ураганы огней,
В грома серафических пений,
В потоки космических дней!
Сухие пустыни позора,
Моря неизливные слез –
Лучом безглагольного взора
Согреет сошедший Христос.
Пусть в небе – и кольца Сатурна,
И млечных путей серебро,–
Кипи фосфорически бурно,
Земли огневое ядро!
И ты, огневая Музыка слов,
Безумствуй, сжигая меня,
Россия, Россия, Россия,–
Мессия грядущего дня!
#андрейбелый #поэзия20век #символизм #стихирусскихпоэтов
Следующая публикация
Комментарии 1