Предыдущая публикация
Однажды Георгий услышал на пляже недовольный визг.
Верещал мальчик лет пяти, уже изрядно недовольный своей трудной и полной невзгод жизнью. "Не хочу, не хочу, не хочу!" - неслось над пляжем на высоких нотах. Женщина в чёрном купальнике прыгала вокруг мальчика, как фотомодель вокруг миллионера. "Коленька, давай пойдём купаться". "Не хочу купаться! - возопил Коленька. - Хочу пироженаееееее!!!". Вопль юного создания проник в мозг Георгия так, что ему самому захотелось пирожного. "Николашенька!" - умилялась женщина (голосом, как иерихонская труба). "Я тебе позже принесу". "Хочу сейчаааааааааас!!!" - терзался Коленька, коего уже было влёгкую слышно на дистанции от Сочи до Зугдиди. Отдыхающие оборачивались, и клацали зубами, готовые поглотить Николашеньку вместе с бабушкой.
Георгий тут же вспомнил случаи, как летел, а у него за спиной в самолёте сидит "яжемать" с ребеночком. В какой-то момент бэби начинает стучать ногами в спинку кресла Георгия. Обращение к "яжематери" не даёт ничего, на всё следуют фразы "Это ребёнок!" и "У вас есть дети?". "Есть, - всегда с удовольствием отвечал Георгий. - И они себя отчего-то так не ведут". "Яжемать" терялась, но только на минутку - она делала морду кирпичом, и продолжала ничего не предпринимать, не сделав отпрыску никаких замечаний. Георгий уже разработал систему - он оборачивается к дитяте, и корчит страшную рожу с клыками, обещая его съесть. Бэби, как правило, пугается и спинку кресла атаковать перестаёт. "Яжемать" встаёт на дыбы, но адресовать маму к её маме труда не составляет.
Наутро, на завтраке Коленька выл сиреной ПВО. Его не устраивало решительно ничего. Ни сырнички, ни блинчики, ни вафли. Он сам впечатывал всем вафли в мозг своим криком. Народ сжимал ножи, коими резал яблоки, и с трудом сдерживался. "Да блядский же рот" - сказал мужик неподалёку. - "Всегда удивлялся - почему один ребёнок может орать громче, чем трое взрослых?". Георгий прикрыл глаза. В принципе, ему такие вопли похуй. Есть наушники, а там всегда "Мановар", который fights the forever war: очень помогают смотреть, как Николашенька беззвучно открывает рот, и краснеет от натуги. Бас бабушки, правда, порой перекрывал даже вокал Эрика Адамса. Он висел, как грозовые тучи над морем, и горестно молил: "Коленька, Колюнчик, милый, пожалуйста".
"А-ве-ве-ве-веееее!" - устойчиво продолжал верещать Коленька. Отдыхающие ласково смотрели на него, и представляли себе такое, за что следовало дать десять лет строгого режима. "Я был таким же?" - спросило подрастающее поколение. "Нет, - ответил Георгий. - Иначе б мы сейчас с тобой не разговаривали". "Почему?". "Ну, с тобой бы случилось что-то страшное. Но за тебя краснеть не приходилось". Поколение возгордилось, однако временно. "Зато щас приходится" - констатировал Георгий. - "Ты вчерась не поблагодарил людей за экскурсию, которые очень старались. Это Кавказ. Надо благодарить, а они будут говорить - не нужно благодарности. Но это ритуал. Так что ты щас как Коленька, только в другой ипостаси. Оштрафую шашлыком, смотри".
Подрастающее поколение устыдилось.
Следующим утром, Георгий с поколением выдвинулись завтракать. На Георгии была футболка Blind Guardian. Сзади плёлся Коленька. "А что это на дяде такое страшное?" - спросил он бабушку. Та затруднилась ответить. Георгий обернулся. "Это ангел смерти, - сказал он с улыбкой. - Приходит за теми, кто не кушает сырнички, и не купается". Далее, они шли всю дорогу молча.
Коленька отчего-то притих.
(с) Zотов
Следующая публикация
Нет комментариев