«Жизнь – это череда мелких побед и одно окончательное поражение» (Леонид Зорин)

К 100-летию советского и российского писателя, поэта, переводчика, драматурга и сценариста

Он научился писать в 4 года, к восьми он уже был "поэтом со стажем", а в 9 вышла в свет его первая книга. Кто-то показал сборник Максиму Горькому, и вскоре юный поэт вместе с мамой приехал к нему в Горки, где прочитал свою поэму "Человеки". После этой встречи в газете "Правда" вышла статья Горького о Леониде под названием "Мальчик", которую перепечатали другие газеты. В родном Баку мальчик стал знаменитостью. В подростковом возрасте Леонид почти профессионально играл в футбол и шахматы, однако "литература в один момент поставила перед фактом: только я, и больше никого". На его счету за долгую творческую биографию накопилось пять десятков пьес и несколько томов прозы. Они останутся в истории советского театра, их будут ставить, читать, будут упоминать всякий раз, говоря о драматургии второй половины XX века. Однако массовый советский читатель знает его прежде всего как автора блестящей элегической комедии «Покровские ворота».

Мальчик, который прославился в 9 лет

Леонид Зорин родился 3 ноября 1924 года в многонациональном Баку в семье экономиста-плановика финансового отдела Бакинского Совета Генриха Зальцмана. Мать была оперной певицей, солисткой Азербайджанской филармонии. Отца он считал главным учителем в своей жизни и человеком, раскрывшим его талант. «Вундеркиндом я стал благодаря не урокам, а отцу. Школа моего детства была грубоватой, а окружение вовсе не сентиментальным. Настоящую любовь я получил от отца: запас этого чувства у него был огромным. Это он научил меня читать и писать в четыре года. Отец приносил большие тетради, которые я заполнял своей абракадаброй. Для маленького ребенка это был серьезный труд», – писал Зорин для журнала «Баку».

Вместе с отцом мальчик следил за ситуацией в стране, оба читали газеты и дискутировали. Взрослый взгляд на жизнь отразился и в первых стихах, которые мальчик начал сочинять в возрасте четырёх лет. Первые стихи Лени, еще не владевшего грамотой, записал под диктовку мальчика его отец. Но сам Леонид считали себя типичным мальчишкой. Обожал футбол, подвижные игры и море. «Леня, несомненно, был вундеркиндом, но не из тех, которых выводили на сцену в бархатном костюмчике. Шумный, охочий до футбола и шахмат, с пионерским галстуком на шее, он внешне совсем не сильно отличался от сверстников. Вот только, как рассказывал его отец, Генрих Григорьевич, когда он приходил с работы, Леня отнимал у него газеты: увлекался политикой, внешней и внутренней. И стихи были у него всегда злободневные», – написал о нем советский прозаик и товарищ по детсаду Евгений Войскунский.

Кумиром юного поэта был А. Пушкин. Помимо стихов, мальчик переводил с немецкого Шиллера и Гейне, язык он изучал еще с детсада. Активного и талантливого мальчика заметили. Его стихи слушали не только близкие и друзья, но и члены компартии. Они и решили его судьбу, издав поэтический сборник «Стихи». «Первую мою книгу стихов – настоящую, в твердом переплете – издали в 1934 году, когда мне не было и десяти лет. Я сразу стал бакинской знаменитостью – и школьной, конечно, тоже». Дебютная книга вышла под его настоящей фамилией Зальцман. В дальнейшем Леонид Генрихович, не отрекаясь от еврейских корней, всю жизнь определял свою национальность как бакинец.

Всесоюзная слава

Всесоюзная слава не заставила себя ждать. О юном даровании рассказали Максиму Горькому и организовали их встречу. В свое первое путешествие в Москву Леонид отправился вместе с матерью. Всю дорогу он читал. Знаменательная встреча состоялась 7 июня на даче писателя. Горький произвел на Леонида неизгладимое впечатление, как и И. Бабель, с которым они ехали к писателю в одной машине. Это знакомство подстегнуло творить и предопределило судьбу. Об этой встрече Горький написал статью «Мальчик» и серию материалов для советских газет, в том числе и «Правды».

Горькому и Бабелю Леня прочитал свою поэму о Гитлере и Геббельсе (технически грамотную и напоминающую Маяковского, уточняет Горький), рассказывал о литературных кумирах. В ходе разговора выясняется, что мальчик раньше писал лирические стихи, переводил Шиллера и Гейне, но теперь нашел себя в политической сатире. Незадолго до визита к Горькому у него вышел первый сборник. Прощаясь с Горьким, он сказал: «Я очень хочу и люблю учиться. Все знать и хорошо работать – такое счастье!». Потом юный поэт отправился играть с детьми, оставив взрослых обсуждать его талант. И Горький провозгласил – вундеркинд.

Об этой встрече Леонид вспоминал: «У Горького тогда было огромное горе: в мае он похоронил любимого сына. И все же 7 июня он меня принял. <…> Прочел свою неумелую поэму, которая была им тепло выслушана, очень тепло. И он написал статью, которую напечатали в центральных газетах. Очень обязывающая путевка. По счастью, я был таким… душевно здоровым. Занимался спортом, у меня началось фанатическое увлечение футболом, очень много играл, вплоть до того, что выбирал между футболом и литературой».

Увлечение драматургией

В 15 лет Леонид сменил фамилию на Зорин, которая понравилась ему фонетически. В рамках поэзии ему стало тесно. В отрочестве бакинец, потрясший Горького стихами, обличавшими Адольфа Гитлера и Йозефа Геббельса, переключился на перевод произведений Низами и других азербайджанских классиков.

В годы Великой Отечественной войны Леонид писал либретто к операм и балетам, ставившимся в Бакинском театре оперы и балета. В 1941 году его пьесу «Соколы» поставили на сцене Бакинского русского драматического театра. В том же году его приняли в Союз писателей, а ему было всего 17 — рекорд на тот момент.

Окончив с отличием в 1946 году филологический факультет Азербайджанского университета им. С. Кирова (ныне – Бакинский гос. университет), Зорин переехал в Москву и стал студентом заочного отделения Литературного института им. М. Горького. В 1946–1948 гг. работал заведующим литературной частью Бакинского русского драматического театра, корреспондентом газеты «Советское искусство».

Первая пьеса Леонида Зорина была поставлена в Малом театре в 1949 году. Она называлась «Молодость» и привлекла внимание свежестью идей и современным сюжетом. В театре он стал самым молодым драматургом. После этого он писал пьесы почти каждый год: «Вечер воспоминаний», «Азовское море», «Откровенный разговор».

В литературных и театральных кругах творчество Зорина ценилось за искренность, честность и новый взгляд на драматургию, а вот с властью были проблемы. "Лучшие, самые продуктивные мои годы пришлись на цензурный мрак", - сетовал драматург. Например, пьеса «Гости», написанная в 1954-м и в том же году поставленная в Театре им. М. Ермоловой режиссером Андреем Лобановым, резко обличавшая социальную несправедливость, господство бюрократии, была подвергнута широкомасштабной критике за «одностороннее» изображение советской действительности. После премьерного показа спектакль был снят и запрещен, Леонида Зорина в течение двух лет жестоко критиковали в прессе, называя «политическим клеветником». У Лобанова также были проблемы – его выгнали из театра и вскоре, не выдержав потрясения, он скончался. Леонид Зорин признавался, что всегда чувствует ответственность за смерть этого великого человека.

Смерть отца в Баку, жизнь в чужих углах в Москве, а также поток критики, обрушившийся на молодого автора в 1954 году после постановки пьесы «Гости», привели к заболеванию Зорина чахоткой. Спасло начинающего драматурга искусство врачей и желание писать. Проблемы были и у его пьесы 1965 года «Римская комедия», которую решил ставить Георгий Товстоногов в БДТ. Пьеса подверглась цензурной редактуре из-за прозрачных намеков, справедливо усмотренных в критической постановке проблемы взаимоотношения художника и власти «далекого прошлого» и обосновании принципа их несовместимости. Как и «Гости», «Римская комедия» была показана всего один раз – спектакль и пьесу запретили, но Товстоногов до конца жизни говорил, что это – главная постановка его жизни. Несмотря на запрет, в следующем году она была вновь поставлена, но на этот раз в Москве (в театре Вахтангова) режиссером Рубеном Симоновым.

Основным и самым любимым в народе произведением Леонида Зорина стала пьеса «Покровские ворота», по которой был снят культовый советский фильм Михаила Козакова. В ней он отразил собственные воспоминания о ж (изни в московской коммунальной квартире 50-х годов (в первые годы в столице он ютился в коммуналке на птичьих правах). Окружение из возрастной интеллигенции, любовные страсти, которые кипели в этих тесных стенах, воспоминания о собственной юности — всё это переплавилось в пьесу, которая увидела свет в 1974 году.

Леонид Зорин описал ее как «сугубо автобиографичную ностальгию по собственной юности». У всех персонажей были реальные прототипы. Например, Маргариту Павловну он списал с известной переводчицы с французского. Ее первым мужем был специалист по французской литературе, а второй супруг не имел никакого отношения к этой сфере… «Единственный присочиненный персонаж - моя тетка», - отмечал драматург. В этом качестве он вывел старушку, у которой снимал комнату в коммуналке, а место действия перенес с Петровского бульвара к Покровским воротам, все-таки когда сочинялась пьеса, многие прототипы были еще живы.

Квартирую хозяйку и других жильцов он обессмертил, а себя (в ту пору аспиранта Литинститута) вывел в образе Костика Ромина. «Между мной и Костиком нет зазора» – сказал Зорин о главном герое этого произведения. Так же, как и его герой, автор приехал в Москву из «южного города» (Баку). Отличие лишь в образовании: Костик по пьесе — историк, а не драматург.

После успеха пьесы Константин Ромин стал сквозным персонажем для Зорина. Он появился во множестве его произведений — в «Прощальном марше», «Избирательной кампании», «Хохловском переулке». При этом если Ромин из «Покровских ворот» выступает этаким исповедальным альтер эго автора, то с годами он отдаляется от образа создателя, а в романе «Старая рукопись» (1980) повзрослевший Ромин уже совершенно сепарировался от него и движется по жизни самостоятельно.

Пьесу почти сразу же разнесли как безыдейную, невозвышенную и сюжетно отсылающую к какому-то локальному анекдоту. Однако при всём этом ностальгическую ноту в этой истории уловили сразу же и приняли её в работу в Театре на Малой Бронной. Там её поставил Михаил Козаков. Ему лично оказались близки реалии послевоенной Москвы и быт коммуналок. Несмотря на плохую критику постановка регулярно включалась в театральную афишу и шла с неизменным зрительским успехом.

Уходя из театра, Козаков воспользовался правом запретить показ спектакля. Тут бы истории этой пьесы и полагалось закончиться. Однако каким-то чудом режиссеру предложили переложить спектакль в сценарий для кино. Пьеса, состоящая из плотных диалогов, в формате двухчасового фильма просто растеряла бы свою прелесть и атмосферу. Тогда и родилось соломоново решение сделать из сюжета телефильм. И начинавшаяся как потенциальный провал режиссера-дебютанта, история стала его общесоюзным триумфом.

Сценарий показали Леониду Зорину, также его познакомили с исполнителем главной роли, от чего драматург пришел в полнейший восторг. Костик стал единственным персонажем Зорина, для которого он лично одобрил актера. Он признался, что только в Олеге Меньшикове увидел собственное отражение. Он идеально подошел на роль «шпаликовского мальчика середины пятидесятых», поскольку буквально искрился энергетикой молодости и оптимизма. После премьеры фильма молодой артист проснулся знаменитым. Маститые Евгений Моргунов и Софья Пилявская считали роли в ностальгической картине о Москве лучшими в своей фильмографии.

Зоринские поправки вошли в итоговый вариант, так что в титрах к фильму он значился уже как полноправный автор сценария. Эта культовая картина отобразила целую эпоху, связанную с периодом предшествующему «оттепели» 1960-х годов. По мнению Зорина, у фильма, который "публика любит" и "растащила на цитаты", сложилась "необыкновенно счастливая, редкая судьба".

После переезда в Москву юный Леонид влюбился в иностранную студентку. Любовь была взаимной, но созданию семьи помешал сталинский закон 1947 года, запрещавший советским гражданам заключать браки с зарубежными подданными. Личную драму Зорин воспроизвел в пьесе «Варшавская мелодия», в которой упомянут и город его детства и отрочества – Баку. Название драмы о запретной любви советского студента к полячке Леониду Генриховичу пришлось изменить с «Варшавянки» на «Варшавскую мелодию» – автору напомнили, что «Варшавянка» – это революционная песня. В 1967 году пьесу поставили в Театре им. Вахтангова и в Театре им. Ленсовета. В том же году пьесу поставили в Театре имени Ленсовета, а потом она шла во многих театрах Советского Союза и в других странах. "Я видел ее во Франции, Австрии, Канаде", - вспоминал драматург, называя театральную судьбу "Варшавской мелодии" уникальной.

«Варшавская мелодия» (1966 г.) явилась этапной в истории современной отечественной драматургии не только в силу своей относительной литературно-сценической новизны (действие с неослабевающим напряжением держится на монологах и диалогах двух персонажей), но и благодаря актуальности и остроте поднятой в ней проблемы – права полюбить человека иной государственной принадлежности (любовь польской девушки Гели и русского юноши Виктора, которую они пронесли через всю жизнь, не смогла привести их к счастливой совместной жизни из-за закона, принятого в СССР после войны и запрещающего браки с иностранцами). Так обнажается лейтмотивная (и концептуально оптимистичная) мысль Зорина об искажении властью, системой естественной человеческой природы.

Мелодраматическое начало, тонкая (и в то же время «крупнокадровая» и конфликтно-контрастная) психологическая нюансировка, мягкая ностальгическая тональность, пронизанная печалью и юмором, особенно отличающая зрелое творчество писателя, способность драматурга чутко реагировать на «болевые точки» сегодняшнего бытия, его широкая эрудиция, склонность к свободным культурно-историческим реминисценциям и параллелям, к литературным новациям и жанровому разнообразию (что отчасти обозначил и сам автор, подразделяя свои пьесы на «исторический театр», «лирическую трилогию», «задумчивые комедии» и т.п.) обеспечили Зорину одно из ведущих мест в развитии современного отечественного театра.

Леонид Генрихович, которого все его знакомые называют очень веселым человеком, в юности, кроме литературы, увлекался шахматами и футболом, даже играл за молодежный состав бакинской команды «Нефтяник». Любимым видам спорта драматурга посвящены фильмы «Секундомер» и «Гроссмейстер», в которых Зорин выступил сценаристом.

Женой молодого драматурга стала театровед Генриетта Рабинович. Молодой семье выгородили угол в 8 метров, где помещалась кровать и стол, за которым работал писатель. Но после рождения в 1956 году сына Андрея (ныне – литературовед, профессор) от стола избавились в пользу детской кроватки. А Зорин снимал угол, чтобы работать, и фактически лишь навещал семью. Его сын Андрей, с которым писатель был очень близок, как и отец, научился читать в 4 года. Зорин-младший – филолог, литературовед и историк, профессор – в детстве хотел стать писателем. Сейчас его научные труды издаются во многих странах мира. Через 9 лет после свадьбы Генриетта умерла. Утверждению актрисы на роль сотрудницы загса Риты, ради которой главный герой «Покровских ворот» Костик пошел на радикальные перемены в личной жизни, способствовало то, что она была похожа на первую жену Зорина в молодости.

Уже в зрелые годы Леонид Генрихович женился на дочери своего педагога Геннадия Поспелова в Литературном институте – виолончелистке и музыковеде Татьяне. Именно Татьяна Геннадьевна следила за режимом Зорина в последние десятилетия его жизни и способствовала творческому долголетию писателя.

Всё творчество Леонида Генриховича пронизано нотками бакинской душевности и теплоты. Вроде пишет он о Москве или Варшаве, а ты узнаешь в его персонажах бакинцев. Не забывает он упомянуть при случае и родной город, как например в лучшей его пьесе «Варшавская мелодия», которая 50 лет не сходит со сцены. Героиня "Варшавской мелодии" стала известной певицей, много гастролирует. "Послезавтра я должна быть в Ленинграде, в понедельник - в Киеве, в среду - в Баку", - говорит Геля. А музыка Шопена в спектакле звучит в исполнении Беллы Давидович, уроженки Баку.

В пьесе «Чужой паспорт» (1957), поднимающей вопрос о честности и правдивости как неотъемлемых качествах настоящего коммуниста, по сути, вновь возникает проблема ответственности правящего слоя перед народом, но уже в аспекте, который отныне станет определяющим в творчестве Зорина – нравственном, этическом, диктующем, по мысли автора, весь строй мыслей и поведения человека и всего социума.

В этом же русле – и постановка Зориным актуальной в отечественной литературе второй половины 1950–1970-х годов (в т.ч. в пьесах В. Розова, «городской» прозе Ю. Трифонова и др.) проблемы борьбы высоких моральных начал с «мещанством» и «вещизмом» в сознании «части» советских людей (пьеса «Конец и начало», другое название «Светлый май», 1957), и одно из первых литературных разоблачений беспринципности в научной среде (комедия «Добряки», 1958), и лирические драмы – о становлении характера юного современника («Увидеть вовремя», 1960) и противостоянии честности и карьеризма в острый период 1934–1961 (пьеса «Друзья и годы», 1961).

Среди многочисленных последующих пьес Зорина – По московскому времени (1961), ряд лет не сходившая с советской сцены «Палуба» (1963); историко-документальные, отличающиеся «объективностью и терпимостью в показе противоборствующих лагерей, а также нравоописательные, как на историческом, так и на современном материале, пьесы «Декабристы», «Энциклопедисты» (обе 1966 г.), «Серафим, или Три главы из жизни Крамольникова» (1967 г.), «Коронация» (1968 г.), «Стресс» (1969 г.), «Медная бабушка» (1970 г.), запечатлевшая тягостные дни Пушкина в аспекте уже обозначенной Зориным дилеммы противостояния зависимого, опутанного бытом творца и власти; «Театральная фантазия» (1971 г.); «Транзит» (1972 г.); упоминавшиеся «Покровские ворота» (1974); «Царская охота» (1974 г., постановка 1977 г.; по трем последним сняты одноименные кинофильмы); «Незнакомец» (1976 г.); «Измена» (1978 г.); «Карнавал» (1981) г.; «Счастливые строчки Николоза Бараташвили» (1984 г.); «Пропавший сюжет», «Цитата», обе 1985 г.).

Долгая плодотворная жизнь

Литературоведы считают одним из главных "секретов" таланта Леонида Зорина и ключом к пониманию его воздействия на читателя мощную опору на сложившиеся культурные, литературные традиции. Он умел строить текст по мгновенно узнаваемым, расшифровываемым символам, образам, намекам. Подтекст "работал" наравне с удивительной плотностью живого и дышащего текста Зорина, который всегда воспринимается легко, как бы содержателен ни был.

Писатель Зорин творил практически во всех литературных жанрах. Начав с поэзии, через либретто автор к молодости пришел в драматургию, а в последней трети жизни сосредоточился на прозе. Все произведения Леонид Генрихович писал чернилами на бумаге, не используя ни компьютер, ни даже пишущую машинку. До последних дней Зорин ежедневно в 10 утра садился за письменный стол и работал 2 часа. Литератор считал, что для писателя трудолюбие и характер не менее важны, чем талант.

Зорин выступает также как киносценарист (главным образом по собственным пьесам, в том числе фильмов «Мир входящему», 1961 г.; "Человек ниоткуда", 1961 г., «Гроссмейстер», 1974 г.), переводчик, публицист и театральный критик. Его перу принадлежат романы «Старая рукопись» (1980 г.), «Странник» (1984 г.), «Злоба дня» (1992 г.), повесть «Главная тема» (1981 г.), книга мемуаров «Авансцена» (Записки драматурга, 1995 г.), и ряд рассказов, в которых также основной является драматургически острая тема противостояния «естественного» человека (и народа) бесчеловечной системе управления, подкрепляемая неизменной верой Зорина в нравственную победу и окончательный (в исторической перспективе) приоритет «добра».

Многие поздние произведения литератора автобиографичны, как мемуарный роман «Авансцена». Однако автор не скрывал, что самый точный его портрет в молодости – образ Костика в «Покровских воротах». Лейтмотив творчества Зорина – любовь, которой мешают обстоятельства, будь то статус влюбленных («Царская охота», «Юдифь») или жизнь в разных городах («Транзит»). Также Леонид Генрихович считал, что литератор обязан если не противостоять власти, то хотя бы не воспевать ее преступления.

Не курил, был умерен в еде, старался поддерживать физическую форму, памятуя о спортивном прошлом. Он не был богат, но называл себя обеспеченным человеком, а главное — скромным в быту. Зорин всегда подчеркивал, что всесоюзная слава, свалившаяся на него в 9 лет, не сломила, а укрепила его лишь благодаря нормальному детству. В одном из последних интервью на вопрос, как ему удалось прожить столь долгую и плодотворную жизнь, советский вундеркинд ответил: «Неплохие гены, милость природы, которая дала мне возможность долго прожить. И, видимо, моя графоманская натура, потребность водить пером по бумаге. Я немало написал за свою жизнь».Причиной смерти писателя стала продолжительная болезнь. Зорин скончался в Москве ночью 31 марта 2020 года в возрасте 95 лет от остановки сердца. Похоронен на Троекуровском кладбище. За 5 лет до кончины в интервью Леонид Генрихович на вопрос, какую эпитафию он разместил бы на своем надгробном памятнике, ответил: «То, чего хотел, не сделал, но сделал то, что смог».
#ВеликиеПисатели