Предыдущая публикация
Пост-Украина. У каждого своя. Ростислав Ищенко
Народная пословица гласит, что обжегшийся молоком дует на воду. В российском обществе (да и во власти также) были слишком сильны ожидания быстрого краха украинского режима. Всё вроде бы говорило в пользу таковых:
1. Ненависть граждан Украины к своей власти.
2. Явное стремление большинства граждан Украины покинуть свою страну ради жизни в Европе или в России.
3. Слабость вертикали власти и отсутствие квалифицированных управленцев в принципе.
4. Наличие среди украинских граждан миллионов русскоязычных, явно относившихся к России лучше, чем к украинским нацистам, которые не только с каждым днём всё сильнее ограничивали их в праве на получение образования, информации и даже на общение на родном языке, но и лишали их детей будущего, оболванивая их «украинской наукой», ничего общего ни с наукой, ни с образованием не имевшей.
Не учтены были два внешне незаметных, но существенных момента.
Во-первых, большая часть граждан Украины под воздействием как собственного (ещё советского) опыта, так и поощряемой украинскими властями пропаганды считало, что в России «всё, как на Украине, только ещё хуже».
Во-вторых, именно поэтому большая часть даже русскоязычных граждан Украины видела избавление от ненавистного режима не в приходе России, а в интеграции в Европу (хоть всей страной, хоть отдельной семьёй).
Призывы к России «прийти и навести порядок», раздававшиеся в 2014–2015 годах, ложно воспринятые Москвой как готовность русскоязычных вновь стать русскими и либо (по крымскому сценарию) перейти в состав России со своими регионами, либо (в западных и центральных областях) создать второе русское государство, дружественное по отношению к России (своего рода Южную Белоруссию), на деле имели в виду, что русские прогонят нацистов, вернут к власти регионалов и прочих «умеренных европейцев» вроде Порошенко, Тимошенко, Кличко и подобных, после чего уйдут к себе в Россию. Русскоязычные хотели, чтобы вернулись времена, когда можно было вступать в ЕС за счёт получаемых от России финансово-экономических бонусов.
Поэтому украинцы и поверили пропаганде, утверждавшей, что СВО началось потому, что русские решили отобрать у украинцев унитазы, микроволновки, асфальт и «европейское будущее» в виде «круассанов и кофе в Венской опере». Подозреваю, что значительная часть мечтавших о Европе украинцев считала, что «Венская опера» — это такой фешенебельный ресторан в Париже, слишком часто националистические агитаторы употребляли это словосочетание в гастрономическом контексте.
Поэтому Зеленский и не побоялся в первые же дни СВО бесконтрольно раздать оружие тому самому народу, который Россия шла освобождать и на поддержку которого надеялась. Народ пошёл защищать свои унитазы и пока ещё не свои, но уже такие близкие круассаны, а особенно «пиво в Праге».
Крым на Украине не получился. В Крыму ради сохранения своей русскости готовы были пожить какое-то время даже без воды и света. На Украине эвентуальный круассан перевесил не только память об отцах и дедах, но даже чувство самосохранения: украинцы ждали даже не вступления в ЕС, а всего лишь безвиза, чтобы навсегда покинуть «свободную родину» (даже не думая, кому она достанется) и добиться в Европе должности собирателя ягод или даже посудомойки.
Ну а потом было уже поздно. Первые бои, первые потери, отступление России из половины занятых её в первые месяцы СВО регионов породили у украинцев необоснованную веру в победу, приправленную ненавистью разочарования: «Если бы знали, что всё так просто, то не боялись бы тридцать лет, а сами напали бы ещё в 2005 году (при Ющенко) и уже мыли бы ноги в Тихом океане». Когда же стало ясно, что победы не будет, вместо неё всех (до последнего украинца), кто не успеет убежать, ждёт смерть, возникло неистовство отчаяния и чисто украинское желание не позволить никому оказаться умнее, избежав общей судьбы.
«Как это, я пошёл на фронт, страдал, терял друзей, ноги и руки. Когда Россия победит, мне придётся бежать куда глаза глядят, тем более что в Европу уже не берут, а хитрые “уклонисты”, отсидевшиеся, а значит, не скомпрометированные перед Россией, поклонятся русским и с их разрешения будут “панувать” там, где собирался “панувать” я? Так не бывать же этому! Пока власть у меня в руках, всех пошлю на утилизацию вместе с жёнами и детьми». Всё по принципу «Господи, выбей мне глаз, чтобы сосед потерял оба».
Сотрудников ТЦК не случайно набирают в основном из тех, кто уже побывал на фронте, желательно из добровольцев. Они зверствуют не столько потому, что боятся и не хотят туда возвращаться (хоть и поэтому тоже), и корыстолюбие играет не главную роль (далеко не всем удаётся откупиться взяткой). Главный стимул: «Я не хочу оказаться единственным дураком в стране, который добровольно пошёл гибнуть за никому не нужное дело и за чужие интересы. Пусть теперь и другие изопьют до дна чашу унижения и отчаяния».
Так вот, обжегшись «молоком» внезапного украинского упорного сопротивления освобождению от ненавидимого большинством украинцев режима, не только общество и эксперты, но во многих случаях и власть стали «дуть на воду». Постоянно можно услышать как от потребителей информации, так и от тех, кто принимает решение, что «мы, конечно, побеждаем, но давайте не будем спешить радоваться».
Это правильно в контексте общего противостояния России и Китая США и коллективному Западу. Но в случае с Украиной, которую уже открыто хоронит даже большинство западных политиков и экспертов, это может привести к ущербу в момент фиксации победы.
Даже некоторые оголтелые русофобы, готовые воевать с Россией не то что до последнего украинца — до последнего человека на Земле, с горечью признают, что Киев не сможет продолжать сопротивление за пределами текущего года, сколько бы оружия Запад ему ни поставил. В то же время российское информационное пространство, значительно более прочно, чем западное, привязанное к официальной позиции (совершенно, кстати, добровольно — никакой цензуры, кроме самоцензуры, достигающей порой гомерических размеров), до сих пор отрабатывает нарратив 2022 года: «денацификация, демилитаризация, нейтрализация» (без развёрнутого официального пояснения, что имеется в виду под каждым тезисом — каждый желающий выдвигает свою версию и ими полон интернет), после чего мир с учётом «ситуации на земле» (то есть воссоединённые регионы Россия не отдаст, а всё остальное подлежит обсуждению).
Сама по себе данная позиция может быть эффективным методом защиты российских государственных интересов. Но может и не быть. Всё зависит от конкретной сложившейся ситуации и от гибкости и эффективности переговорщиков, когда дело дойдёт до переговоров. Однако для гибкости и эффективности переговорщикам необходимо иметь не только талант и опыт — гораздо важнее располагать несколькими (на случай возможных вариантов развития ситуации) планами ведения дискуссии, просчитанными хотя бы до пятого хода и ведущими к дипломатической победе России (каждый).
Мы видим, как не только разрабатываются, но и реализуются подобные планы США. Мы даже можем выделить несколько направлений.
1. Обострение конфронтации. На случай, если США удастся найти и втравить в войну с Россией дополнительный ресурс, существует официальная позиция Киева: «Никаких переговоров с Москвой, пока ВС РФ не будут выведены за границы 1991 года. На фронт пойдут все: косые, кривые, больные, безрукие, безногие, женщины, старики, дети. Пусть Россия их всех убьёт и займёт пустые разрушенные города. А украинское “правительство в изгнании” и западные союзники будут демонстрировать европейцам (в первую очередь, но в принципе всему миру) кадры “российских зверств” и убеждать еврообывателя, что он следующий, поэтому надо не жалеть ни денег европейских, ни крови, чтобы “остановить Путина” на дальних подступах к “европейскому саду”».
2. Переход боевых действий в вялотекущий формат и стабилизация фронта. Для этого изобретён формат передачи ответственности за ситуацию на Украине НАТО. То есть США, если у них спросят, скажут: «Мы здесь ни при чём, за всё НАТО отвечает». Учитывая механизм принятия решения в рамках НАТО, изменить сложившуюся ситуацию будет невозможно в любую сторону. То есть гарантировано продолжение стагнирующих боевых действий. У НАТО есть достаточно финансовых средств (либо же их можно выделить, реализовав обсуждающееся сейчас предложение о введении на постоянной основе «украинского взноса» для каждой страны НАТО с целью поддержки Украины), чтобы обеспечить достаточно расходных материалов для позиционной войны с неподвижным фронтом, без попыток любой из сторон перейти в наступление. Это план на случай, если Россия всё же выдохнется или по другим причинам не сможет или не захочет продолжать широкомасштабное наступление.
3. Перемирие под видом мира. Рассчитано на наиболее вероятный случай военного разгрома Украины и сейчас наиболее активно прорабатывается различными западными политиками. В этом контексте следует рассматривать очередные предложения о посредничестве Эрдогана, мирные инициативы Орбана, неоднократные намёки западных политиков Китаю, что неплохо было бы Пекину надавить на Москву, чтобы принудить её к большей уступчивости в вопросе об условиях мира. В этом случае Запад хочет добиться от России такого формата мирного соглашения, в котором все уступки Запада будут максимально завуалированы, а все уступки России максимально подчёркнуты. Цель — немедленно после подписания мира развернуть информационную кампанию по дискредитации российского руководства и подрыву внутреннего единства России.
Запад на сегодня психологически не готов к справедливому компромиссному миру, учитывающему интересы России. В то же время в Вашингтоне и европейских столицах не уверены в своей способности продолжать экономическую войну с Россией (при помощи санкционных механизмов) в случае, если Украина будет разгромлена и никого другого не удастся выгнать на поле боя.
На этот весьма вероятный случай Западу и необходимо перемирие (в формате мира). Чтобы в любой момент сорвать мир, будет использован тот же ход, что и в случае Минских соглашений — «мы по-разному читаем одни и те же пункты и у нас разное представление об очерёдности их выполнения». То есть в любой момент можно будет вернуться к военному формату и обвинить Россию в срыве мирных соглашений (для собственной западной аудитории, естественно).
Здесь рассмотрены только три основных направления развития противостояния Запада и России, отрабатываемых США и их союзниками. Существует масса подвариантов, в том числе с подключением к конфликту Китая и/или других государств Юго-Восточной Азии (в том числе союзников США). Ни одно ведомство, ни один аналитический центр в одиночку не сможет проработать все варианты и снабдить переговорщиков адекватными инструкциями если не на все случаи жизни, то на большую часть.
Запад сейчас работает по варианту, которыми всё время славился Путин, — позволить каждому заинтересованному политику бежать в своём направлении, с тем чтобы по ходу игры выбрать лучший вариант (не исключая возможности его замены в перспективе). Поэтому Путина невозможно было просчитать и подготовиться к возможным неожиданным разворотам российской политики.
Сегодня у нас консолидация, каковая в военное время является одним из необходимых условий победы. Но оборотная сторона — слабая востребованность альтернативных гипотез, стремление экспертного сообщества «угадать» желание власти быть «в струе». Увеличивая пробивную силу, мы теряем в гибкости, как металл, у которого с повышением твёрдости и снижением вязкости усиливается хрупкость.
Известно, что лучшее холодное оружие, одновременно твёрдое и гибкое, ковали из нескольких (бывало, что и из нескольких десятков) марок стали. То же самое относилось и к лучшим видам брони, защищающей технику.
На данном этапе, чтобы вернуть российской политике гибкость и непредсказуемость решений, необходима широкая общественная дискуссия о пост-Украине. В российском обществе очень разные, порой диаметрально противоположные взгляды на то, что должно быть с Украиной и должна ли она вообще быть после СВО, как должны выстраиваться отношения с населением возвращённых территорий, где должна пройти российская граница, на каких условиях мириться с Западом и стоит ли мириться вообще.
Люди ведут в социальных сетях баталии не на жизнь, а на смерть, при этом каждый уверен, что именно его взгляд в будущее патриотичен и обязательно будет реализован российской властью. Боюсь, что очень многих ждёт разочарование, поскольку власть оперирует не желаниями, а возможностями и руководствуется в своих решениях не эмоциями, а прагматикой.
Широкая, с привлечением партий и политиков дискуссия о пост-Украине (не как территории, но как формате дальнейшей борьбы/дружбы с Западом) позволит публично дезавуировать наиболее завиральные (но зачастую и наиболее популярные) идеи, а также заставит наших врагов строить догадки о том, какой же вариант будущего избран или будет избран российской властью, что снизит их возможность эффективно подготовиться и грамотно противодействовать продвижению Россией своих интересов в процессе мирного урегулирования.
Ростислав Ищенко, специально для alternatio.org
1. Ненависть граждан Украины к своей власти.
2. Явное стремление большинства граждан Украины покинуть свою страну ради жизни в Европе или в России.
3. Слабость вертикали власти и отсутствие квалифицированных управленцев в принципе.
4. Наличие среди украинских граждан миллионов русскоязычных, явно относившихся к России лучше, чем к украинским нацистам, которые не только с каждым днём всё сильнее ограничивали их в праве на получение образования, информации и даже на общение на родном языке, но и лишали их детей будущего, оболванивая их «украинской наукой», ничего общего ни с наукой, ни с образованием не имевшей.
Не учтены были два внешне незаметных, но существенных момента.
Во-первых, большая часть граждан Украины под воздействием как собственного (ещё советского) опыта, так и поощряемой украинскими властями пропаганды считало, что в России «всё, как на Украине, только ещё хуже».
Во-вторых, именно поэтому большая часть даже русскоязычных граждан Украины видела избавление от ненавистного режима не в приходе России, а в интеграции в Европу (хоть всей страной, хоть отдельной семьёй).
Призывы к России «прийти и навести порядок», раздававшиеся в 2014–2015 годах, ложно воспринятые Москвой как готовность русскоязычных вновь стать русскими и либо (по крымскому сценарию) перейти в состав России со своими регионами, либо (в западных и центральных областях) создать второе русское государство, дружественное по отношению к России (своего рода Южную Белоруссию), на деле имели в виду, что русские прогонят нацистов, вернут к власти регионалов и прочих «умеренных европейцев» вроде Порошенко, Тимошенко, Кличко и подобных, после чего уйдут к себе в Россию. Русскоязычные хотели, чтобы вернулись времена, когда можно было вступать в ЕС за счёт получаемых от России финансово-экономических бонусов.
Поэтому украинцы и поверили пропаганде, утверждавшей, что СВО началось потому, что русские решили отобрать у украинцев унитазы, микроволновки, асфальт и «европейское будущее» в виде «круассанов и кофе в Венской опере». Подозреваю, что значительная часть мечтавших о Европе украинцев считала, что «Венская опера» — это такой фешенебельный ресторан в Париже, слишком часто националистические агитаторы употребляли это словосочетание в гастрономическом контексте.
Поэтому Зеленский и не побоялся в первые же дни СВО бесконтрольно раздать оружие тому самому народу, который Россия шла освобождать и на поддержку которого надеялась. Народ пошёл защищать свои унитазы и пока ещё не свои, но уже такие близкие круассаны, а особенно «пиво в Праге».
Крым на Украине не получился. В Крыму ради сохранения своей русскости готовы были пожить какое-то время даже без воды и света. На Украине эвентуальный круассан перевесил не только память об отцах и дедах, но даже чувство самосохранения: украинцы ждали даже не вступления в ЕС, а всего лишь безвиза, чтобы навсегда покинуть «свободную родину» (даже не думая, кому она достанется) и добиться в Европе должности собирателя ягод или даже посудомойки.
Ну а потом было уже поздно. Первые бои, первые потери, отступление России из половины занятых её в первые месяцы СВО регионов породили у украинцев необоснованную веру в победу, приправленную ненавистью разочарования: «Если бы знали, что всё так просто, то не боялись бы тридцать лет, а сами напали бы ещё в 2005 году (при Ющенко) и уже мыли бы ноги в Тихом океане». Когда же стало ясно, что победы не будет, вместо неё всех (до последнего украинца), кто не успеет убежать, ждёт смерть, возникло неистовство отчаяния и чисто украинское желание не позволить никому оказаться умнее, избежав общей судьбы.
«Как это, я пошёл на фронт, страдал, терял друзей, ноги и руки. Когда Россия победит, мне придётся бежать куда глаза глядят, тем более что в Европу уже не берут, а хитрые “уклонисты”, отсидевшиеся, а значит, не скомпрометированные перед Россией, поклонятся русским и с их разрешения будут “панувать” там, где собирался “панувать” я? Так не бывать же этому! Пока власть у меня в руках, всех пошлю на утилизацию вместе с жёнами и детьми». Всё по принципу «Господи, выбей мне глаз, чтобы сосед потерял оба».
Сотрудников ТЦК не случайно набирают в основном из тех, кто уже побывал на фронте, желательно из добровольцев. Они зверствуют не столько потому, что боятся и не хотят туда возвращаться (хоть и поэтому тоже), и корыстолюбие играет не главную роль (далеко не всем удаётся откупиться взяткой). Главный стимул: «Я не хочу оказаться единственным дураком в стране, который добровольно пошёл гибнуть за никому не нужное дело и за чужие интересы. Пусть теперь и другие изопьют до дна чашу унижения и отчаяния».
Так вот, обжегшись «молоком» внезапного украинского упорного сопротивления освобождению от ненавидимого большинством украинцев режима, не только общество и эксперты, но во многих случаях и власть стали «дуть на воду». Постоянно можно услышать как от потребителей информации, так и от тех, кто принимает решение, что «мы, конечно, побеждаем, но давайте не будем спешить радоваться».
Это правильно в контексте общего противостояния России и Китая США и коллективному Западу. Но в случае с Украиной, которую уже открыто хоронит даже большинство западных политиков и экспертов, это может привести к ущербу в момент фиксации победы.
Даже некоторые оголтелые русофобы, готовые воевать с Россией не то что до последнего украинца — до последнего человека на Земле, с горечью признают, что Киев не сможет продолжать сопротивление за пределами текущего года, сколько бы оружия Запад ему ни поставил. В то же время российское информационное пространство, значительно более прочно, чем западное, привязанное к официальной позиции (совершенно, кстати, добровольно — никакой цензуры, кроме самоцензуры, достигающей порой гомерических размеров), до сих пор отрабатывает нарратив 2022 года: «денацификация, демилитаризация, нейтрализация» (без развёрнутого официального пояснения, что имеется в виду под каждым тезисом — каждый желающий выдвигает свою версию и ими полон интернет), после чего мир с учётом «ситуации на земле» (то есть воссоединённые регионы Россия не отдаст, а всё остальное подлежит обсуждению).
Сама по себе данная позиция может быть эффективным методом защиты российских государственных интересов. Но может и не быть. Всё зависит от конкретной сложившейся ситуации и от гибкости и эффективности переговорщиков, когда дело дойдёт до переговоров. Однако для гибкости и эффективности переговорщикам необходимо иметь не только талант и опыт — гораздо важнее располагать несколькими (на случай возможных вариантов развития ситуации) планами ведения дискуссии, просчитанными хотя бы до пятого хода и ведущими к дипломатической победе России (каждый).
Мы видим, как не только разрабатываются, но и реализуются подобные планы США. Мы даже можем выделить несколько направлений.
1. Обострение конфронтации. На случай, если США удастся найти и втравить в войну с Россией дополнительный ресурс, существует официальная позиция Киева: «Никаких переговоров с Москвой, пока ВС РФ не будут выведены за границы 1991 года. На фронт пойдут все: косые, кривые, больные, безрукие, безногие, женщины, старики, дети. Пусть Россия их всех убьёт и займёт пустые разрушенные города. А украинское “правительство в изгнании” и западные союзники будут демонстрировать европейцам (в первую очередь, но в принципе всему миру) кадры “российских зверств” и убеждать еврообывателя, что он следующий, поэтому надо не жалеть ни денег европейских, ни крови, чтобы “остановить Путина” на дальних подступах к “европейскому саду”».
2. Переход боевых действий в вялотекущий формат и стабилизация фронта. Для этого изобретён формат передачи ответственности за ситуацию на Украине НАТО. То есть США, если у них спросят, скажут: «Мы здесь ни при чём, за всё НАТО отвечает». Учитывая механизм принятия решения в рамках НАТО, изменить сложившуюся ситуацию будет невозможно в любую сторону. То есть гарантировано продолжение стагнирующих боевых действий. У НАТО есть достаточно финансовых средств (либо же их можно выделить, реализовав обсуждающееся сейчас предложение о введении на постоянной основе «украинского взноса» для каждой страны НАТО с целью поддержки Украины), чтобы обеспечить достаточно расходных материалов для позиционной войны с неподвижным фронтом, без попыток любой из сторон перейти в наступление. Это план на случай, если Россия всё же выдохнется или по другим причинам не сможет или не захочет продолжать широкомасштабное наступление.
3. Перемирие под видом мира. Рассчитано на наиболее вероятный случай военного разгрома Украины и сейчас наиболее активно прорабатывается различными западными политиками. В этом контексте следует рассматривать очередные предложения о посредничестве Эрдогана, мирные инициативы Орбана, неоднократные намёки западных политиков Китаю, что неплохо было бы Пекину надавить на Москву, чтобы принудить её к большей уступчивости в вопросе об условиях мира. В этом случае Запад хочет добиться от России такого формата мирного соглашения, в котором все уступки Запада будут максимально завуалированы, а все уступки России максимально подчёркнуты. Цель — немедленно после подписания мира развернуть информационную кампанию по дискредитации российского руководства и подрыву внутреннего единства России.
Запад на сегодня психологически не готов к справедливому компромиссному миру, учитывающему интересы России. В то же время в Вашингтоне и европейских столицах не уверены в своей способности продолжать экономическую войну с Россией (при помощи санкционных механизмов) в случае, если Украина будет разгромлена и никого другого не удастся выгнать на поле боя.
На этот весьма вероятный случай Западу и необходимо перемирие (в формате мира). Чтобы в любой момент сорвать мир, будет использован тот же ход, что и в случае Минских соглашений — «мы по-разному читаем одни и те же пункты и у нас разное представление об очерёдности их выполнения». То есть в любой момент можно будет вернуться к военному формату и обвинить Россию в срыве мирных соглашений (для собственной западной аудитории, естественно).
Здесь рассмотрены только три основных направления развития противостояния Запада и России, отрабатываемых США и их союзниками. Существует масса подвариантов, в том числе с подключением к конфликту Китая и/или других государств Юго-Восточной Азии (в том числе союзников США). Ни одно ведомство, ни один аналитический центр в одиночку не сможет проработать все варианты и снабдить переговорщиков адекватными инструкциями если не на все случаи жизни, то на большую часть.
Запад сейчас работает по варианту, которыми всё время славился Путин, — позволить каждому заинтересованному политику бежать в своём направлении, с тем чтобы по ходу игры выбрать лучший вариант (не исключая возможности его замены в перспективе). Поэтому Путина невозможно было просчитать и подготовиться к возможным неожиданным разворотам российской политики.
Сегодня у нас консолидация, каковая в военное время является одним из необходимых условий победы. Но оборотная сторона — слабая востребованность альтернативных гипотез, стремление экспертного сообщества «угадать» желание власти быть «в струе». Увеличивая пробивную силу, мы теряем в гибкости, как металл, у которого с повышением твёрдости и снижением вязкости усиливается хрупкость.
Известно, что лучшее холодное оружие, одновременно твёрдое и гибкое, ковали из нескольких (бывало, что и из нескольких десятков) марок стали. То же самое относилось и к лучшим видам брони, защищающей технику.
На данном этапе, чтобы вернуть российской политике гибкость и непредсказуемость решений, необходима широкая общественная дискуссия о пост-Украине. В российском обществе очень разные, порой диаметрально противоположные взгляды на то, что должно быть с Украиной и должна ли она вообще быть после СВО, как должны выстраиваться отношения с населением возвращённых территорий, где должна пройти российская граница, на каких условиях мириться с Западом и стоит ли мириться вообще.
Люди ведут в социальных сетях баталии не на жизнь, а на смерть, при этом каждый уверен, что именно его взгляд в будущее патриотичен и обязательно будет реализован российской властью. Боюсь, что очень многих ждёт разочарование, поскольку власть оперирует не желаниями, а возможностями и руководствуется в своих решениях не эмоциями, а прагматикой.
Широкая, с привлечением партий и политиков дискуссия о пост-Украине (не как территории, но как формате дальнейшей борьбы/дружбы с Западом) позволит публично дезавуировать наиболее завиральные (но зачастую и наиболее популярные) идеи, а также заставит наших врагов строить догадки о том, какой же вариант будущего избран или будет избран российской властью, что снизит их возможность эффективно подготовиться и грамотно противодействовать продвижению Россией своих интересов в процессе мирного урегулирования.
Ростислав Ищенко, специально для alternatio.org
Следующая публикация
Нет комментариев