Предыдущая публикация
Записки врача-психиатра "скорой" "Пожарная" смена
Оформление автора
Кончились, наконец-то, тягучие каникулы. Хотя рассчитывать на то, что смены станут полегче, еще рановато. Отголоски новогодних праздников ещё недели две будут нас преследовать. Но несмотря ни на что, теперь я чувствую себя более свободно.
Хоть и не работал я в старый Новый год, но всё-таки не избежал последствий его безумной встречи. Наши соседи, молодая супружеская пара, в компании своих друзей, решили запустить фейерверк. Дело не задалось прямо сразу, не захотела огненная игрушка дарить радость. Выждав определённое время, сосед подошёл к, казалось бы, несработавшему фейерверку, зачем-то взял его в руку… А что было дальше, думаю понятно всем. Закон подлости никто не отменял.
«Скорую» они вызвали сразу, но всё-таки позвали меня, в надежде получить помощь как можно быстрей. И правильно сделали. Во избежание наказания от Дзена, подробно описывать ранение не стану. Скажу лишь, что три пальца левой кисти оказались непоправимо искалеченными, а кровотечение требовало немедленной остановки. Помощь я оказал, благо под рукой было всё необходимое. Когда приехали коллеги и увидели, что я сделал за них часть работы, выразили мне огромную благодарность.
Вот так, нашёл человек проблемы, можно сказать, на ровном месте. Казалось бы, правила безопасного обращения с пиротехникой общеизвестны и чуть ли не на заборах написаны. Но вот поди ж ты…
В этот раз я раньше времени из дома вышел, сам не зная зачем. При этом внутри у меня неприятно свербело чувство чего-то неправильного, словно нечто важное забыл. Мысленно провёл инвентаризацию всего необходимого. Еда, телефон, деньги, форменная рубашка, ручка, стетоскоп, планшетка, тёплые перчатки, всё при мне. Несмотря на это, тревожный дискомфорт не отпускал. И только собрался перейти дорогу к остановке, подобно ушату ледяной воды, обрушилось на меня осознание.
Прошу прощения за столь интимное откровение, но я забыл надеть зубы. Нда, видать это первый звоночек приближающейся деменции. Говорят, беззубый человек не очень красиво смотрится, поэтому пришлось вернуться. Супруга, узнав причину моего возвращения, саркастически скаламбурила: «В следующий раз не забудь забыть голову!».
На автобус успел, но вошёл в него запыхавшийся и взмокший, будто после кросса, благо, что места были свободные.
Как всегда, вошла дезинфектор Галина Петровна и уселась рядом со мной.
– Здравствуйте, Юрий Иваныч! Как ваши дела?
– Пока нормально, – ответил я, решив не рассказывать про «зубной» инцидент. – Всё идёт своим чередом. Лучше сами расскажите, у вас это более увлекательно получается.
– Ну её на х***р, такую увлекательность! Ладно хоть дочь пошла на поправку. Температуры нет, но слабость страшная и аппетит пока плохой. Каждый раз уговариваю, чтоб поела как следует.
– Вы уж её сильно не пичкайте, иначе организм пока ещё слабенький, с большим количеством еды будет плохо справляться. Пусть ест, сколько захочет. И обязательно фрукты ей давайте, можете детское питание купить.
– Ой, Юрий Иваныч, были б деньги, всего бы накупила…
– Галина Петровна, раз с вашей карты сразу всё списывают, подойдите к главному, решите вопрос, чтоб зарплату вам наличкой платили.
– Ничего не получится. К нему Яблокова подходила, и он отказал.
– Но ведь попытка не пытка, уж не расстреляет он вас. Давайте прямо сегодня идите, объясните ситуацию, может и получится? Кстати, вы сами-то не заразились?
– Нееет, зараза меня не берёт.
– И почему же?
– Потому что зараза цепляется только к тем, кто её боится. Вон, Наташка моя, уж так всего опасается, руки моет то и дело, в магазине и в транспорте маску надевает. Ну и что? Болячка за болячкой! За осень-зиму не один раз переболеет. Помню, черешню купили. Наташка себе каждую ягодку промывала, а я прямо так наелась. После этого она об***лась, а я нет!
– Да, интересная у вас теория!
Стыдно признаться, но и сам я исповедую те же убеждения. Почему-то имею твёрдую уверенность, что инфекция ко мне не прилипнет. Когда свирепствовала эпидемия общеизвестной болячки, за пределами работы, я самым наглым образом нарушал масочный режим и прочие правила. А супруга моя, наоборот, все меры предосторожности соблюдала скрупулёзно, включая прививку. В итоге со мной абсолютно ничего не случилось, а вот Ирина заболела, причём достаточно тяжело и потом долго восстанавливалась. Кроме того, есть у меня дурная привычка есть немытые фрукты и покамест всё обходится хорошо.
Эх, только бы не сглазить, а то что-то расхвастался я сверх меры. Здесь подчеркну особо: всё сказанное ни в коем случае нельзя воспринимать как пример для подражания. Наоборот, это является примером недопустимого поведения.
На «скорой» ничего нового я не увидел. Всё та же утренняя суета, очередь за наркотиками. В коридоре навстречу попалась врач Жукова из прежней смены.
– Здрасте, Юрий Иваныч! Вас на проходной не покусали? – задала она странный вопрос.
– А что, должны были? – поинтересовался я.
– Не знаю, как вас, но мой фельдшер теперь покалеченный.
– И кто же его так? Охранники-то, говорят, не кусаются.
– Новый охранник, ид***от, пришёл с собакой, вроде бойцовской, я не знаю, что за порода. Мы с вызова приехали, из машины вышли, а она к нему подлетела и за икру тяпнула.
– Она без поводка, что ли, бегала?
– Конечно!
– А охранник где был?
– Тоже во дворе, типа территорию обходил. Он вообще какой-то тормоз. Видит же, что собака бросается и всё равно идёт нога за ногу. «Фу!» – кричит, а она и ухом не ведёт.
– Сильно покусала-то?
– Да, очень. На икре рваная рана, глубокая, с кровотечением. Сразу в травмпункт поехали, там ему ПХО сделали, всё обработали и на больничный отправили. Какой он работник с такой-то ногой?
– А прививку от бешенства сделали?
– Сделали, Костя настоял. Охранник хоть и сказал, что она привитая, но документов мы не видели. Нет уж, бережёного бог бережёт.
– Костя не хочет возмещения вреда потребовать?
– Не знаю, мы на эту тему не разговаривали, не до этого было. Не пойму я, откуда взялся этот охранник? Где его откопали?
– Наверно просто подменял кого-то.
– Вот как, скажите, Юрий Иваныч, таких психиатр пропускает?
– А в чём тут признаки психического расстройства? Он же для охраны использовал собаку, а не хомячка. Тем более ни на кого её не натравлял. Нет, тут дело не в болезни, а в глупости и разгильдяйстве.
Непонятно, зачем нужно было приводить собаку, тем более необученную, готовую броситься на кого попало. У нас на территории могут находиться не только сотрудники, но и пациенты, самостоятельно обратившиеся за помощью. Тогда и до безумной трагикомедии недалеко. Пришёл человек, к примеру, с высоким давлением, а на «скорой», для полного счастья, ему ещё и укушенные раны добавили.
Нет, здесь не психиатры, а руководители горе-охранника должны решить вопрос о его профпригодности.
Наши предшественники, как всегда, сидели в «телевизионке», ожидая окончания смены.
– Приветствую всех! Как дела-делишки?
– Да <песец> полный, – ответил Анцыферов. – Мы себя загнанными лошадьми чувствуем…
– Загнанных лошадей, вообще-то, пристреливают, – сказал я. – Так что, Александр Сергеич, давай поаккуратней с метафорами.
– Ага, я сам кого хочешь пристрелю! Не, Иваныч, эта смена была хуже праздничной. Не понимаю, что с народом случилось. Вызов за вызовом, и днём, и ночью.
– А чего в основном-то?
– Да всё в кучу, ничего основного не выделишь. Травмы, боли в грудях, боли в башках, пьяные, с***аные…
– Наших вызовов много?
– Не много, а <до фига>! Шесть, прикинь, Иваныч? Из них четыре с госпитализациями!
– Ничего удивительного. После каникул народ долго в себя не придёт.
Конференцию объявили. Бывает, выражаю я недовольство их бессодержательностью, но без них не в своей тарелке себя чувствую. Вот, что значит многолетняя привычка!
Галина Владимировна была на больничном и за неё работал молодой врач Новиков с битовской бригады. Много раз я говорил, что должность старшего врача крайне незавидна, а потому никто из работников не горит желанием занять эту должность даже временно. Вот и Сергея Новикова поставили старшим не за отличные организаторские способности, а банально от безысходности. Среди старых опытных работников, желающих не нашлось.
Лично я ни за что, ни при каких обстоятельствах, ни за какие блага не соглашусь даже один разок поработать старшим врачом. Пусть выездная работа бывает тяжела физически, но зато я отвечаю лишь за себя и за свою бригаду. Нет у меня ни малейшего желания взваливать на себя ответственность за всю смену и становиться мальчиком для битья.
Привычные ко всему штатные старшие врачи докладывают оперативную обстановку легко и непринуждённо, без запинок. Но у Сергея так не получалось, путался он и спотыкался. И надо отдать должное главному врачу с начмедом, которые тактично его поправляли и никакого раздражения не выказывали.
Из смертей за сутки, нас всех возмутил вызов на т***п с выраженными гнилостными изменениями. Причём вызвали не обезумевшие от горя близкие, а полицейские. Если бы такой случай возник впервые, то мы бы отнеслись к нему с юмором. Но дело в том, что это периодически повторяется. Нашей бригаде тоже доставалась такая прелесть. Логика действий полицейских не поддаётся пониманию. Да, бывают случаи, когда неспециалисту трудно разобраться, жив или мёртв человек. Тогда вызов «скорой», разумеется, необходим, и никто из нас не скажет ни слова против. Но если во всей красе видны гнилостные изменения, то какие могут быть сомнения и раздумья? Здесь нужны не мы, а судебно-медицинский эксперт. Тем более он вправе действовать и до возбуждения уголовного дела.
В конце доклада, Сергей сообщил:
– Вчера вечером муж больной нам концерт устроил, всех издёргал.
– И что же ему не понравилось? – спросил главный врач.
– Долго не ехали. У нас вызовов был завал, в первую очередь экстренные отрабатывали, а всю неотложку на потом оставляли.
– С чем вызвали?
– Якобы с температурой под сорок. А бригада приехала, там тридцать семь с небольшим. Но это ладно. Он каждые пять минут названивал, угрожал прийти и разобраться. Орал, что живут рядом со «скорой» и мы к ним просто не хотим ехать. Говорит, не врите, что все на вызовах, я же видел, что у вас во дворе машины стоят. Потом позвонил в полицию, заявил, что жене отказывают в помощи.
– Ну и как, полиция вас не расстреляла?
– Да там тоже поняли, что он д***рак. Короче говоря, обещал нажаловаться в Следственный комитет, в прокуратуру и Департамент. Вы, говорит, будете у меня в ногах валяться.
– Ладно, Сергей Михалыч, пусть помечтает, это невредно.
Всё дело в том, что высокая температура является не экстренным, а неотложным вызовом. Это значит, что время прибытия может превышать двадцать минут, причём на законных основаниях. В таких случаях обжаловать долгое ожидание «скорой» бесполезно. Причина заключается в том, что разделение вызовов на экстренные и неотложные – это не наша прихоть, а требования Приказа Минздрава РФ 388н от 20.06.2013 г.
Кроме того, некоторые возмущаются тем, что подстанция «скорой» находится буквально в трёх минутах езды, но несмотря на это, медиков приходится очень долго ждать. Видимо думают, что помощь нужна только им, а все бригады сидят на подстанции в ожидании их единственного вызова. Но нет. Когда идёт шквал вызовов, никто из нас не бездельничает. Нам могут разрешить ненадолго заехать по серьёзной необходимости, например, для обработки машины, для пополнения медикаментов, для замены сломавшегося оборудования, ну и, конечно же, на обед-ужин. Однако болтаться без дела никто не позволит.
Далее подключилась начмед Надежда Юрьевна:
– Коллеги, работать без ЧП у нас почему-то не получается. Причём нарушения допускаются одни и те же, которые мы обсуждали, обмусоливали уже тыщу раз. Опять у нас оказался пропущенный инфаркт. Фельдшер Тимофеева приехала к женщине восьмидесяти четырёх лет, которая жаловалась на боль в области лопаток. Делать ЭКГ не стала, а взяла письменный отказ от неё. Выставила остеохондроз, сделала к***рол и уехала. Далее был повторный вызов, потому что состояние больной ухудшилось. Приехала Маркова, сделала ЭКГ и там оказался инфаркт, а кроме того, развился кардиогенный шок. Больная сказала, что на первом вызове отказалась от ЭКГ по просьбе фельдшера. Та её уверила, что ничего страшного нет и переживать не о чем. Ну и как всё это назвать? Это что за отказы? Кстати, некоторые их регулярно берут. До этого всё обходилось, а теперь обернулось серьёзным инцидентом.
– Она новенькая, что ли? – спросил врач Чесноков.
– Нет, уж лет пять работает, но дело здесь не в стаже и не в опыте. Видать посчитала себя самой смекалистой. А в итоге сама себя перехитрила.
– Надежда Юрьевна, извините, конечно, но тут ваша вина тоже есть, – сказал Чесноков. – Всяких нарушений много, а со стороны администрации серьёзной реакции нет.
– Интересно, а что вы считаете серьёзной реакцией?
– Да уволить по статье к чёртовой матери!
– Евгений Анатольевич, вам со стороны легко рассуждать. А вы попробуйте это реально сделать!
– А зачем мне пробовать? У нас юрист есть, вот пусть и делает.
– Слушайте, если бы всё было так просто, то давно бы уже сделали.
После конференции уселись мы в «телевизионке» и расслабились, будучи уверенными, что раньше десяти не вызовут. И не угадали. Дали травму руки у женщины шестидесяти девяти лет. Вызов уличный, а потому долго раскачиваться было нельзя.
Пострадавшая, прилично одетая, интеллигентного вида, сидела на попе недалеко от входа в общеизвестный сетевой продуктовый магазин. Рядом находились несколько сочувствующих.
– Мы хотели её поднять, а она сразу кричать начинает, – виновато сказал молодой человек лет двадцати.
– Ничего, сейчас разберёмся, – ответил я.
Прежде чем куда-то перемещать пострадавшую, нужно было выяснить по какой причине она не могла встать. Иначе сгоряча и второпях можно хуже сделать.
– Что вас беспокоит? Почему встать не можете? – спросил я.
– У меня плечо сильно болит, я даже пошевелиться не могу. Ребята попытались поднять, а я чуть сознание не потеряла от боли.
Чтоб не усугублять травму, мы потихонечку, аккуратно уложили её на носилки и загрузили в машину. А там я продолжил расспрос:
– Как всё случилось-то?
– Ноги разъехались, и я вперед полетела. Сразу такая невыносимая боль началась, что аж в глазах потемнело.
Приступили к раздеванию пострадавшей. Чтоб не спровоцировать болевой шок, снимать одежду быстро и резко было нельзя. Поэтому процесс растянулся надолго.
Левый плечевой сустав оказался резко деформированным, что указывало на вывих. Но при этом нельзя было исключить ещё и перелом в придачу. Да, есть такая отвратная штука под названием «переломовывих». Однако рентгеновским зрением я не обладаю, а потому ограничился только диагностикой вывиха.
Пострадавшую обезболили, наложили шину, после чего увезли её в травмпункт. Что ж, этой женщине остаётся только посочувствовать. Ведь даже если там был один лишь вывих, без перелома, то всё равно неприятные последствия будут преследовать долго.
Следующий вызов вновь был уличным. На бульваре у мужчины сорока лет психоз приключился. Вызвала жена.
Виновник торжества сидел на заснеженной скамейке и смотрел непонятно куда откровенно безумным взглядом. Рядом стояла супруга в нервозном состоянии. Эта пара ничем не походила на маргиналов. Просто обычные среднестатистические люди.
– Здравствуйте, что случилось? – спросил я.
– Сама не знаю, – ответила супруга. – Я его первый раз таким вижу. Мы в троллейбусе ехали, а он вдруг кааак вскочил, к дверям подбежал, начал колотить, закричал, чтоб выпустили. Здесь на остановке выбежал, я за ним. Кричу «Рома, Рома, что с тобой?», а он – ноль эмоций. Досюда добежал, на скамейку сел и сидит. Я давай спрашивать, что случилось, а он ругается и отталкивает меня.
– Он у психиатра не наблюдается?
– Нет, нет, он всегда был нормальным.
– А ничего не употребляет?
– Нет, сегодня вообще ничего. А так, вообще, выпивает редко, понемногу.
– Какие у него хронические болезни?
– Диабет на ин***ине, больше вроде ничего нет.
Далее я решил разговорить пациента:
– Роман, как вы себя чувствуете?
– …Всё нормально, – ответил он после паузы.
– Что вас беспокоит?
– А ты чё такая? – спросил он у жены.
– Какая «такая»? – опешила она от вопроса.
– Не, а чё ты, крутая, что ли?
Зацепился я за его сахарный диабет I типа и все прочие версии на второй план отступили.
В машину он прошёл послушно, а там стал проявлять негативизм, то есть сопротивляться и делать всё наперекор. Тем не менее измерили мы уровень глюкозы. И оказался он настолько низким, что было удивительно, как пациент мог оставаться в сознании. Вот и раскрылась причина якобы психоза – гипогликемия.
А далее нам предстояло самое трудное: получить доступ к вене и ввести г***зу. Если б не сопротивление, мы бы всё сделали быстро, но тут повозиться пришлось изрядно. Мы с Германом изо всех сил удерживали Романа, а Виталий тем временем вводил струйно живительную г***зу. Уже после первого двадцати кубового шприца противодействие прекратилось, а после третьего - вернулся рассудок. Роман, словно проснувшись, непонимающе огляделся и спросил:
– А что случилось? Как я сюда попал?
– Гипанули вы, любезный, – ответил я. – Хорошо, что жена была рядом, а то бы неизвестно, чем всё закончилось.
– Эх ё… Да как же так-то?
– Вот так, наверно инсулином укололись и не поели.
– Вы знаете, у меня сахар сильно скачет. Раньше всё чётко было, вообще без проблем. А теперь никак не могу угадать. То перебор, то недобор.
– Так вам же надо срочно к эндокринологу! Вы же сами знаете, что это не шутки. Давайте-ка мы вас в шестую увезём, в эндокринологию?
– Не-не-не! Спасибо, конечно, но сейчас вообще никак. Блииин, мы же в суд опоздали! А жена моя где?
– На улице ждёт, в машине и так тесно. Ну что, тогда вставайте потихоньку, без рывков.
Гемодинамические показатели были в норме, уровень глюкозы поднялся до приемлемого значения. Роман вёл себя полностью адекватно. Поэтому, взяв письменный отказ от госпитализации, мы со спокойной душой его отпустили.
Этот случай наглядно показал, что подбор ин***ина должен проводится эндокринологом. А самовольные эксперименты запросто могут привести к печальным последствиям.
Гипануть (мед. сленг) - перенести состояние гипогликемии, т.е. снижение уровня глюкозы крови.
После освобождения поехали дежурить на пожаре.
Крыша и задняя часть большого частного дома были охвачены грозным бушующим пламенем. Пожарные выполняли боевое развёртывание. Словно по волшебству рукавная линия оказалась проложенной и началось тушение. Выходить из тёплой кабины не хотелось и я, достав смартфон, погрузился в просторы интернета. Но как погрузился, так сразу и выгрузился. Невысокий щупленький мужичонка весьма расхристанного вида, деликатно постучал.
– Что случилось? – спросил я.
– Там старуха валяется, идите посмотрите! – ответил он и почему-то заулыбался, показывая жалкие остатки зубов.
– Пойдём, показывай. А почему она валяется?
– Да х***ен знает. Сначала у забора стояла, потом завалилась.
– Она где-то здесь живёт или незнакомая?
– Дык здесь, в этом доме, где пожар. Она ходит плохо, а жить захотела, сразу как молоденькая выскочила, гы-гы!
Седая пожилая женщина без головного убора, с мертвенно-бледным лицом, в древнем драповом пальто, лежала на снегу у забора. Очень странно, но рядом с ней не было сочувствующих и любопытствующих. Пожар полностью завладел вниманием людей. Складывалось впечатление, что валяющиеся старушки - явление для них настолько привычное, что не заслуживает ни малейшего интереса.
– Бабушки на снегу, бабушки на снегу. Что же нам с ними делать, с бабушками на снегу, – тихонько пропел Герман.
Женщина, к счастью, была жива, но сильно заторможена. Быстренько загрузили её в машину, и там уже безо всякой спешки я её расспросил:
– Как вас зовут?
– …
– Скажите свои фамилию, имя, отчество.
– … Любовь Васильевна… Возьмите паспорт… Вот тут, в кармане…
Паспорт, в котором лежал и полис, я сразу передал Виталию, чтобы тот вписал всё необходимое в планшет и карту.
– Любовь Васильевна, что вас беспокоит?
– Всё болит…
– А что всё-то?
– Не знаю…
– В груди больно?
– Вроде да…
– Вы живёте в том доме, где пожар?
– Да.
– Дымом не надышались?
– Я не помню… Там кот остался… Узнайте, может спасли?
– Ладно, ладно. Давайте сначала кардиограмму сделаем.
Как только выползла лента, стала понятна причина такого состояния: полная атриовентрикулярная блокада. Эта бяка выражается в том, что электрические импульсы от предсердий не проводятся к желудочкам. В итоге они начинают работать вразнобой, рассогласованно. Из-за резкого снижения сердечного выброса развивается ишемия головного мозга, вследствие чего возникает обморок. Но не тот мимолётный, который случается, например, в душном помещении.
Обморок при полной АВ-блокаде несёт угрозу жизни, самопроизвольно прекращается редко и без медицинской помощи может привести к смерти. Такое состояние называется «синдром Морганьи-Адамса-Стокса». Нашей пациентке несказанно повезло: потеря сознания была кратковременной и дело не закончилось асистолией, то есть остановкой сердца.
Отпускать нас не спешили, а уехать самовольно мы не имели права. Поэтому вызвали на себя другую бригаду, чтоб увезти больную в стационар. Без помощи мы её, конечно же, не оставили, ввели а***пин, дали кислород. Однако это всё блокаду не купирует. Основное лечение всегда проводится в стационаре.
Нашу больную увезли. А мы ещё минут сорок стояли, потому что пожар ни в какую не хотел сдаваться. Огонь, словно заговорённый, почти не реагировал на воду. Под мощным потоком он прикидывался побеждённым и пропадал, но стоило пожарному отвести ствол в сторону, как тут же оживал и продолжал бесчинствовать.
В конце концов всё же потушили. Вот только тем, кто жил в этом доме, от этого легче не стало. Он выгорел практически полностью.
Надолго мы там зависли. А когда освободились, думали, что разрешат обед, но не угадали. Отправились в отдел полиции к избитому мужчине тридцати пяти лет.
В дежурной части нас встретили двое молодых мужчин, одетых в «гражданку». Сразу, безо всяких слов и удостоверений стало понятно, что они – оперуполномоченные уголовного розыска. Да, служба в этом подразделении придаёт внешности специфические черты. Казалось бы, перед тобой обычный среднестатистический гражданин, нормально общается, чувство юмора есть. Но тут же становится понятно, что попытки помыкать им, обвести вокруг пальца или унизить, будут пресечены жёстко и незамедлительно. Учуяв флюиды интересной информации, каждый опер становится похожим на гончую, уловившую запах дичи. Никто и ничто не погасит в нём охотничий азарт.
– Вы приехали к Скворцову, – сказал один из оперативников. – Его задержали по подозрению в преступлении, а он хочет на больничку соскочить. Специально башкой об стену ударился, чуть-чуть поранился и стал орать, что его избили. Посмотрите, может не надо никуда везти?
– Хорошо, сейчас посмотрим.
Виновник торжества стоял в клетке, вцепившись руками в толстые металлические прутья. Было сразу видно, что перед нами не какой-то мелкий хулиган, а если можно так выразиться, офицер преступного мира.
Из тесной клетки его вывели и усадили на скамейку.
– Что случилось? – спросил я.
– Кааароче, пишите! Меня мус…, опера избили! У меня телесные повреждения, вот, видите? – показал он на ссадину в лобно-теменной области. – Головой били об стену.
– Что сейчас беспокоит?
– Голова болит и тошнит, – с готовностью ответил он. – У меня сотрясение, а может и череп сломан. Давайте, короче, везите меня на больничку!
Посмотрел я неврологическую симптоматику, но ничего патологического не обнаружил. И тем не менее, от греха подальше, решил я всё же увезти его в стационар. Пусть специалисты скажут своё решающее слово. Когда я об этом сообщил оперативникам, они выразили недовольство. Ну а куда деваться? Им же самим лучше подстраховаться от обвинений со стороны злодея. Сформировали конвой из двух оперов и участкового, на болезного надели наручники. Он тоже был не рад этому, ведь его планы соскочить с больнички разрушились вдребезги.
В стационаре ему провели КТ черепа и затем осмотрел невролог. В итоге никаких данных за черепно-мозговую травму не обнаружили. Этот случай в очередной раз показал, что симуляция, даже подкреплённая самоповреждениями, штука крайне сложная, а потому в большинстве случаев, бесполезная. В частности, сотрясение головного мозга диагностируется не только лишь по жалобам пострадавшего, но и по целому комплексу объективных данных. А изображать их пока никто не научился.
После освобождения нас позвали обедать. По приезде на Центр я, как всегда, дописал и сдал карточки. После этого передал в полицию сообщение о якобы избиении полицейскими гражданина. Да, понятно, что эта информация и без меня была известна, а псевдопострадавший оказался симулянтом. Но несмотря ни на что, сообщение является обязательным.
Эх, хорошо посидеть расслабленно после обеда, не напрягая мозг заботами! Иногда приятно и полезно бывает выбросить к такой-то матери всё из головы и почувствовать умиротворяющую пустоту. Но, само собой, это можно сделать лишь на время, иначе так и до психической болезни можно довыбрасываться. Планшет засвиристел, извещая о вызове и мозг мгновенно вышел из состояния расслабленности. Поехали на психоз у девушки девятнадцати лет.
Открыла нам мать больной, невысокая моложавая женщина с приятным лицом и идеальной фигурой.
– Здравствуйте! Подождите, давайте я сперва всё расскажу, – попросила она. – Пойдёмте в ту комнату.
Усевшись поудобнее, мы стали слушать:
– Она у нас с детства проблемная, не такая как все. Конфликтная, если что-то не нравится, сразу истерику закатывает и резаться начинает…
– Уточните, что значит «резаться»?
– Руки и ноги режет. Но несильно, вены не задевает. Она себя совсем изуродовала, вся в шрамах, да ещё тату везде наделала и на лице тоже. Раньше на наркотиках сидела, на <название синтетического наркотика>. В семнадцать лет с парнем познакомилась, тоже наркоманом. От него забеременела, девочку родила, но она умерла через неделю. Вы же сами знаете, разве может быть здоровый ребёнок у наркоманов? Потом и парень этот умер. Видно на неё это так подействовало, что она сама попросилась в реабилитационный центр. Три месяца там пробыла и всё, с наркотиками покончила. А всё равно психика-то уже нарушена. Настроение резко меняется, то плачет, то смеётся, то орёт, ругается. Вчера меня так напугала! Пошла гулять с собакой и пропала. Поздний вечер, а её нет и нет. Я пошла искать. И как будто меня кто-то привёл на детскую площадку. Понимаете, я не бегала где попало, а сразу туда пришла! Смотрю, а она на качели сидит, и собака рядом бродит. Кричу: Настя, что ты тут делаешь? А она меня не узнаёт, говорит, отведите меня домой, пожалуйста. Ну конечно, я её увела. Как пришли, она разделась и спать легла, сегодня только в первом часу встала.
– Это всё понятно, но нас-то вы зачем вызвали?
– Она сама попросила, сказала, что если не вызовешь психиатра, то из окна бросится.
Наша пациентка, одетая в футболку и шорты, внешность имела, мягко сказать, необычную. Голова побрита наголо. Татуировки вперемешку с многочисленными шрамами, почти полностью покрывали руки и ноги. Даже лицо не осталось чистым. Справа на щеке и виске была изображена змея в абстрактном узоре.
– Здравствуйте, Настя! Что случилось? Зачем мы вам понадобились? – спросил я.
– Я больше не могу, сама в себе запуталась, не знаю, что происходит.
– Настя, постарайтесь сформулировать, что с вами не так?
– Я боюсь, что натворю чего-нибудь. У меня было такое, ну как бы провалы. Мне говорили, что я себя как псих вела, а сама ничего этого не помню.
– Это было под наркотиками?
– И без наркотиков тоже. А ещё у меня такое бывает… Ну как сказать… Я не могу решить, что делать.
– Приведите пример, как это проявляется?
– Например, я очень хочу умереть и жить тоже хочу.
– А порезы наносили, чтоб умереть?
– Нет, я хотела, чтоб мне помогли, но всем пофиг и маме тоже. Она мне всё время говорила, что я придуриваюсь.
– Настя, а вы маме сказали, что прыгнете из окна для привлечения внимания или на самом деле хотели так сделать?
– На самом деле. Лучше уж самой умереть, чем убить кого-то.
– А вы считаете себя способной на это?
– Я не знаю. Вдруг опять будет провал?
– Настя, а вы помните, как сидели на качелях, и мама увела вас домой?
– Нет, она мне потом рассказала.
– То есть вы считаете себя больной?
– Да, конечно.
– Ну что ж, тогда собирайтесь в путь-дорогу!
Выставил я Насте притянутый за уши диагноз «Депрессивный эпизод неуточнённый, суи***дальное поведение». Более реальной версией выступала эпилепсия. У большинства эта болезнь ассоциируется с судорожными припадками. Но иногда вместо них возникают психические нарушения, называемые эпилептическими эквивалентами. В таких случаях больной может совершать сложные действия, которые внешне могут выглядеть упорядоченными. Главной особенностью эквивалентов является полная амнезия после их завершения. Самый известный пример – это снохождение, в давние времена называвшееся «лунатизм».
Но для диагностики эпилепсии необходимы данные объективного обследования: электроэнцефалография и, желательно, МРТ. Когда это будет сделано, тогда и точный диагноз нарисуется.
Дали следующий вызов: на улице без сознания мужчина семидесяти под вопросом лет.
На тротуаре, неподалёку от крупного торгового центра, ничком лежал мужчина. Из-под лица натекла лужица крови, шапка валялась рядом, видимо слетела при падении. Рядом находились две женщины, одна из которых сообщила:
– Он шёл впереди нас сначала нормально, потом остановился, зашатался, упал и тут же его затрясло. Это наверно эпилепсия была.
– Всё ясно, спасибо.
Пульс на сонных артериях не определялся, однако нужен был более детальный осмотр, который можно было провести только в машине. Ведь не разденешь же человека в мороз на ледяной земле.
И ничего хорошего мы не увидели. Лицо бледное, носогубный треугольник синеватый, кожные покровы под одеждой тёплые. Зрачки широкие без реакции на свет. На ЭКГ – ровная изолиния. Вместе с тем, достоверных признаков биологической смерти не было. А это означало смерть клиническую, при которой человека можно вернуть к жизни. Но несмотря на все наши старания, ничего не получилось. Никаких документов при нём не было, смартфон требовал ввести код для разблокировки, поэтому увезли его в судебный морг как неизвестного.
Скорей всего причиной смерти послужила фибрилляция желудочков, которая внешне проявляется судорожным припадком, похожим на эпилептический. Ведь женщина ясно сказала, что его затрясло. Но, как бы то ни было, а догадки, не подкреплённые объективными данными, к делу не пришьёшь. Поэтому выставил я смерть по неизвестным причинам.
А после этого было аж три дежурства на пожарах. Да, собственно, и пожарами такое назвать нельзя. В одном случае сгорела забытая на плите еда, во втором – электрический чайник решил уйти из жизни с огоньком, в третьем – кто-то поджог содержимое почтовых ящиков. В общем ничего примечательного не было и к счастью, всё обошлось без пострадавших и даже без серьёзного материального вреда.
В этот раз получилась переработка, примерно минут сорок. Но оформлять я её не стал, иначе смена вообще бы затянулась до неприличия. Тем более, что смехотворная оплата никакой роли бы не сыграла.
Смена выдалась слишком уж пожарной. Шутка ли, аж четыре дежурства было! Раньше больше, чем на два мы не выезжали. Но это не страшно и на переработку наплевать. Ведь главное заключается в том, что огонь не унёс ничьи жизни!
Все имена и фамилии изменены
автор канал на дзене - #УжасноЗлойДоктор
Следующая публикация
Нет комментариев