Предыдущая публикация
Случай в заброшке. Страшная история
картинка сгенерирована нейросетью
Я наверняка не знаю, для чего и когда была построена та самая заброшка на окраине нашего города. Вроде как, я после узнавал, этот недострой предназначался для какого-то советского НИИ и это должно было быть режимное здание. Однако его возведение выпало на начало девяностых, когда случилась самоликвидация СССР и постройку забросили. Но эта информация неточна, поскольку она была получена от случайного знакомого, а официальные справки я не наводил. История приключилась следующая…
Главная банда нашего двора – я, мои друзья Вовка и Антон, наша подруга-оторва Машка, любили потусоваться в семиэтажной заброшке, которая была буквально в пяти минутах ходьбы от нашего дома. Нам, пацанам, было по двенадцать лет, Машка на год старше. Все росли в одном дворе и даже учились в одной школе. С одной стороны – нас гоняли родители за позднее возвращение домой и гуляния по вот таким злачным местам, где, по мнению взрослых, обитали бомжи и наркоманы, а с другой – они знали, что мы всей шайкой готовы постоять друг за друга, только попробуй кого-то тронь.
В один из августовских вечеров, перед самой школой, мы отправились потусоваться в заброшке в тёмное время суток. До того мы всегда делали это днём. И дело не в том, что кто-то из нас боялся темноты, просто там и днём чёрт ногу сломит: полуразрушенные маршевые пролёты, обломки кирпича, строительный мусор на этажах, из которого торчала арматура, – всё это норовило зацепиться за ноги, порвать одежду и обувь. Но Машка заявила, что мы разожжём там костер, пожарим на нём сардельки и хлеб, сделаем пару фоток (тогда уже появились первые телефоны-слайдеры со слабенькими камерами).
Так совпало, что Машкины родители были в отлучке, батя колесил дальнобоем, мать на смене в роддоме. Наши же предки тоже работали в ночную, кроме Тохиных. Он жил с одним отцом, и тот по вечерам любил приложиться к бутылке и спал беспробудно до утра. В общем, в тот вечер у нас была полная свобода действий и мы направились в заброшку на наш любимый четвёртый этаж. У нас там было так называемое «гнездо», отдельный кабинет, куда мы притащили выброшенную у подъезда старую мебель в виде четырёх стульев с набивкой и обшарпанного журнального столика. При нас были фонарики, запас провизии, импровизированный разборный мангал, складные ножи и спички. Меня в тот вечер не покидало волнительное ощущение, что мы стремимся совершить нечто неправильное, совсем не нужное. Но я смотрел на своих довольных друзей и даже не помышлял о том, чтобы протестовать и признать идею дурной.
Пробираясь по пыльным, осыпающимся штукатуркой, коридорам и пролётам, я точно уже перестал размышлять о целесообразности похода и глядел лишь, чтобы шею не сломать и не наступить подошвами кроссовок на что-нибудь острое.
До нашего «гнезда» мы добрались без приключений, правда, Тоха измазался в одном из коридоров то ли в извёстку, то ли в цемент, в общем, в какую-то ужасно приставучую пыль бело-серого цвета, которая мерзко пахла и никак не хотела отряхиваться с одежды. Кое-как общими усилиями мы его отчистили и наконец добрались до пункта назначения. Вот он, облюбованный ещё с прошлого года кабинет, наша тайная обитель, где мы предоставлены сами себе. Ведь подростки больше всего ценят свободу, а не указания вроде «туда ходи, сюда не ходи!».
Мы собрали мангальчик, высыпали в него принесённые с собой угли и разожгли. Дымок отлично вытягивало в пустой оконный проем, а дверей в помещении, где мы находились, и близко не было. Нам было весело, мы смеялись и шутили, ждали, когда угли раскалятся до нужной температуры, и иногда выглядывали на улицу. Там, в городских джунглях, уже вовсю началась ночная жизнь; многоэтажки расцветились квадратиками жёлтых окон, включились фонари, по освободившимся от пробок дорогам мотались редкие автомобили. А у нас, внутри заброшки, лишь тишина, нарушаемая потрескиванием раскалённых докрасна углей, шипение сочных сарделек над ними и полторашки прохладного лимонада в руках. Красота.
Однако, как только я подумал, что всё так таинственно, даже немного нереально и классно, как идиллия была нарушена совершенно посторонним, не приличествующим обстановке звуком. Долгий, протяжный, полный страдания стон донёсся откуда-то сверху и заставил нас замереть и прислушаться.
— Это что? — едва слышно спросил Антон.
— Может, там, выше, кому-то плохо? Нужно сходить помочь! — тут же взорвалась энтузиазмом Машка, вскочив со стульчика.
Её идея ничуть не нашла во мне согласия. Я снова вспомнил то гнетущее чувство, которое испытал, как только мы отправлялись сюда.
— Может, пойдем и старшим расскажем или в скорую позвоним? – предложил робко я.
— Да ну! — рассердилась наша заводила. — Дети звонят в скорую, потому что слышали стон в заброшке. Нам никто не поверит. А вот если мы сами кого-то спасём или точно убедимся, что там есть человек, которому надо помочь, то в героях ходить будем.
— Маш, но мы же на пятый ни разу не поднимались. Там лестница еле держится. Как бы не обвалилась, — подал голос разума Вовка.
— Да что вы за парни такие. Ну и сидите, а я пойду гляну, — Маша усмехнулась, покрутила во все стороны фонариком и остановила пучок света на дверном проёме. — Пошла, а вы дрожите тут.
— Мы с тобой! — пискнул Антон, а я удивился в очередной раз, как эта девчонка умудряется всеми нами рулить.
Через минуту мы гуськом поднимались по разрушенной лестнице на пятый этаж, в сторону снова раздавшегося и вновь стихшего стона.
Пятый этаж по интерьеру ничем не отличался от четвертого, где мы оставили все пожитки. С собой мы прихватили лишь фонари и, разумеется, телефоны. Этаж был такой же пыльный, грязный и неживой, как и предыдущие четыре. Хотя нет, белёсой пыли, похожую на ту, в которой испачкался Антон, здесь было куда больше, и едко пахла она значительно сильнее.
В третий раз звук жалобного стона позволил нам точно определить его источник. Он был почти в самом конце коридора, в последнем кабинете справа от лестницы. Не сговариваясь, мы заспешили туда, хотя у меня в голове щелкали воображаемые молоточки, что это место не самое лучше для ночных приключений, что мы могли найти. И, наконец, мы зашли в то помещение, похожее на десятки других в этом заброшенном здании.
В большой комнате, в самом дальнем углу, недалеко от пустующей чёрной глазницы окна, к нам спиной, сидел на коленях крупный мужчина. В слабом свете фонарика я видел его могучие покатые плечи в грязной футболке, мощную шею, плавно переходящую в лысый затылок, а то, что ниже пояса, было запылено и прикрыто кучей старого тряпья.
— Извините, вам нехорошо? Вам нужна помощь? — изменившимся голосом спросила Маша. Куда и подевалась её бойцовская прыть.
Мужчина молчал и даже не обернулся к нам.
— Эй, мужик, — Антон подошел к сидящему человеку чуть ближе и коснулся краешком фонарика его плеча. — Тебя спрашивают, нужна ли помощь?
То, что произошло дальше, я не могу вспоминать без озноба и преследующих меня потом по ночам жутких кошмаров. Удивительно, что я вообще смог не «поехать крышей» и для меня произошедшее обошлось без последствий. Если не считать воспоминания и ночные кошмары. И то, что меня под дулом пистолета не заставишь войти в пустое, тёмное помещение.
Когда Антон тронул мужчину фонариком, тот действительно повернулся к нам. Только его лицо таковым не было в общечеловеческом понятии. Оно было вообще не лицом. На выхваченном из темноты бледном овале на нас уставились три пары угольно-чёрных круглых глазок, расположенных в два ряда. Под этими черными блестящими шариками, нервно подрагивая, шевелились две большие тёмные загогулины, неожиданно клацнувшие друг о друга.
А потом оно привстало, оказавшись гораздо выше нас, и я понял, что та бахрома из тряпья вовсе не прикрывала ноги. Ниже пояса существо переходило в несколько эдаких жестких и очень худых конечностей, усаженных острыми шипами, а юбка из грязных тряпок стала почти прозрачной и открывала под собой блеснувшее хитином каплеобразное тело.
Снова раздался печальный стон и монстр, воспользовавшись ступором пришедших, рванулся в нашу сторону, сразу же подмяв под себя Антона, который был ближе всех. Я не уверен, но мне кажется, что я успел увидеть, как два высунувшиеся из омерзительной морды кинжаловидных клыка, вонзились в мальчишку. А потом, когда всё пространство вокруг было заполнено диким воплем жертвы, мы побежали. Бежали, потеряв два фонаря, по кажущемуся бесконечным коридору. Я бежал последним, ориентируясь на Машкин фонарь, мелькающий впереди. Эта девчонка, заведшая нас, пусть и по глупости, к ужасному монстру, оказалась резвее всех. Мы падали, набивали шишки и получали ссадины, но не останавливались. Нас преследовал цокот часто перебираемых ног, стоны чудовища следовали один за другим, нарастая, подстёгивая нас бежать ещё быстрее.
Остановка — смерть, знал каждый из нас. После того, как мы пробежали лестницу на четвёртый, она спасительно обрушилась за нами. Не знаю, отчего оно не стало нас преследовать дальше. Может решило, что Антона ему достаточно. Откуда же нам знать его логику? Если оно вообще было разумным.
Домой мы примчались и принялись звонить родителям, разбудили соседей, подняли на уши всех, кого смогли. К пьяному отцу пропавшего Антона тут же пошел мой сосед, дядя Коля. Он служил тогда в милиции, и поиски были начаты максимально быстро. Но они не дали результатов, ни тогда ночью, ни в следующие дни. Наш товарищ пропал, и я единственный видел и запомнил, что произошло с ним. Ну, соответственно, я и рассказывал строгому дяденьке в штатском обо всём этом.
— Ты уже взрослый, пойми, тебе это показалось. На вас напал опасный преступник. Мы обязательно его поймаем. И пропавшего парнишку найдём. Твои друзья это уяснили, и тебе советую. Ты же не хочешь попасть в спецбольницу и таблетки пить горстями? — говорил мне ласковым голосом дядечка, постоянно что-то правя в своих записях.
Конечно, таблетки и в больницу я не хотел. Это нормальная реакция, что я не болтал никому об этом все эти годы. Вот только воспоминания, как бы избавиться от них?
Антона не нашли, а тот пустующий недострой снесли через пять лет. Машка, насколько мне известно, спилась. Товарищи уехали в другой город. А меня вот, помимо кошмаров, почти двадцать лет мучает одна мысль: поймали ли наши доблестные стражи правопорядка так называемого преступника или он ждёт очередную жертву во тьме какого-то другого заброшенного здания?
(с) Автор: Дмитрий Чепиков /Истории дяди Димы /Дзен Яндекс
#мистическиеистории
Я наверняка не знаю, для чего и когда была построена та самая заброшка на окраине нашего города. Вроде как, я после узнавал, этот недострой предназначался для какого-то советского НИИ и это должно было быть режимное здание. Однако его возведение выпало на начало девяностых, когда случилась самоликвидация СССР и постройку забросили. Но эта информация неточна, поскольку она была получена от случайного знакомого, а официальные справки я не наводил. История приключилась следующая…
Главная банда нашего двора – я, мои друзья Вовка и Антон, наша подруга-оторва Машка, любили потусоваться в семиэтажной заброшке, которая была буквально в пяти минутах ходьбы от нашего дома. Нам, пацанам, было по двенадцать лет, Машка на год старше. Все росли в одном дворе и даже учились в одной школе. С одной стороны – нас гоняли родители за позднее возвращение домой и гуляния по вот таким злачным местам, где, по мнению взрослых, обитали бомжи и наркоманы, а с другой – они знали, что мы всей шайкой готовы постоять друг за друга, только попробуй кого-то тронь.
В один из августовских вечеров, перед самой школой, мы отправились потусоваться в заброшке в тёмное время суток. До того мы всегда делали это днём. И дело не в том, что кто-то из нас боялся темноты, просто там и днём чёрт ногу сломит: полуразрушенные маршевые пролёты, обломки кирпича, строительный мусор на этажах, из которого торчала арматура, – всё это норовило зацепиться за ноги, порвать одежду и обувь. Но Машка заявила, что мы разожжём там костер, пожарим на нём сардельки и хлеб, сделаем пару фоток (тогда уже появились первые телефоны-слайдеры со слабенькими камерами).
Так совпало, что Машкины родители были в отлучке, батя колесил дальнобоем, мать на смене в роддоме. Наши же предки тоже работали в ночную, кроме Тохиных. Он жил с одним отцом, и тот по вечерам любил приложиться к бутылке и спал беспробудно до утра. В общем, в тот вечер у нас была полная свобода действий и мы направились в заброшку на наш любимый четвёртый этаж. У нас там было так называемое «гнездо», отдельный кабинет, куда мы притащили выброшенную у подъезда старую мебель в виде четырёх стульев с набивкой и обшарпанного журнального столика. При нас были фонарики, запас провизии, импровизированный разборный мангал, складные ножи и спички. Меня в тот вечер не покидало волнительное ощущение, что мы стремимся совершить нечто неправильное, совсем не нужное. Но я смотрел на своих довольных друзей и даже не помышлял о том, чтобы протестовать и признать идею дурной.
Пробираясь по пыльным, осыпающимся штукатуркой, коридорам и пролётам, я точно уже перестал размышлять о целесообразности похода и глядел лишь, чтобы шею не сломать и не наступить подошвами кроссовок на что-нибудь острое.
До нашего «гнезда» мы добрались без приключений, правда, Тоха измазался в одном из коридоров то ли в извёстку, то ли в цемент, в общем, в какую-то ужасно приставучую пыль бело-серого цвета, которая мерзко пахла и никак не хотела отряхиваться с одежды. Кое-как общими усилиями мы его отчистили и наконец добрались до пункта назначения. Вот он, облюбованный ещё с прошлого года кабинет, наша тайная обитель, где мы предоставлены сами себе. Ведь подростки больше всего ценят свободу, а не указания вроде «туда ходи, сюда не ходи!».
Мы собрали мангальчик, высыпали в него принесённые с собой угли и разожгли. Дымок отлично вытягивало в пустой оконный проем, а дверей в помещении, где мы находились, и близко не было. Нам было весело, мы смеялись и шутили, ждали, когда угли раскалятся до нужной температуры, и иногда выглядывали на улицу. Там, в городских джунглях, уже вовсю началась ночная жизнь; многоэтажки расцветились квадратиками жёлтых окон, включились фонари, по освободившимся от пробок дорогам мотались редкие автомобили. А у нас, внутри заброшки, лишь тишина, нарушаемая потрескиванием раскалённых докрасна углей, шипение сочных сарделек над ними и полторашки прохладного лимонада в руках. Красота.
Однако, как только я подумал, что всё так таинственно, даже немного нереально и классно, как идиллия была нарушена совершенно посторонним, не приличествующим обстановке звуком. Долгий, протяжный, полный страдания стон донёсся откуда-то сверху и заставил нас замереть и прислушаться.
— Это что? — едва слышно спросил Антон.
— Может, там, выше, кому-то плохо? Нужно сходить помочь! — тут же взорвалась энтузиазмом Машка, вскочив со стульчика.
Её идея ничуть не нашла во мне согласия. Я снова вспомнил то гнетущее чувство, которое испытал, как только мы отправлялись сюда.
— Может, пойдем и старшим расскажем или в скорую позвоним? – предложил робко я.
— Да ну! — рассердилась наша заводила. — Дети звонят в скорую, потому что слышали стон в заброшке. Нам никто не поверит. А вот если мы сами кого-то спасём или точно убедимся, что там есть человек, которому надо помочь, то в героях ходить будем.
— Маш, но мы же на пятый ни разу не поднимались. Там лестница еле держится. Как бы не обвалилась, — подал голос разума Вовка.
— Да что вы за парни такие. Ну и сидите, а я пойду гляну, — Маша усмехнулась, покрутила во все стороны фонариком и остановила пучок света на дверном проёме. — Пошла, а вы дрожите тут.
— Мы с тобой! — пискнул Антон, а я удивился в очередной раз, как эта девчонка умудряется всеми нами рулить.
Через минуту мы гуськом поднимались по разрушенной лестнице на пятый этаж, в сторону снова раздавшегося и вновь стихшего стона.
Пятый этаж по интерьеру ничем не отличался от четвертого, где мы оставили все пожитки. С собой мы прихватили лишь фонари и, разумеется, телефоны. Этаж был такой же пыльный, грязный и неживой, как и предыдущие четыре. Хотя нет, белёсой пыли, похожую на ту, в которой испачкался Антон, здесь было куда больше, и едко пахла она значительно сильнее.
В третий раз звук жалобного стона позволил нам точно определить его источник. Он был почти в самом конце коридора, в последнем кабинете справа от лестницы. Не сговариваясь, мы заспешили туда, хотя у меня в голове щелкали воображаемые молоточки, что это место не самое лучше для ночных приключений, что мы могли найти. И, наконец, мы зашли в то помещение, похожее на десятки других в этом заброшенном здании.
В большой комнате, в самом дальнем углу, недалеко от пустующей чёрной глазницы окна, к нам спиной, сидел на коленях крупный мужчина. В слабом свете фонарика я видел его могучие покатые плечи в грязной футболке, мощную шею, плавно переходящую в лысый затылок, а то, что ниже пояса, было запылено и прикрыто кучей старого тряпья.
— Извините, вам нехорошо? Вам нужна помощь? — изменившимся голосом спросила Маша. Куда и подевалась её бойцовская прыть.
Мужчина молчал и даже не обернулся к нам.
— Эй, мужик, — Антон подошел к сидящему человеку чуть ближе и коснулся краешком фонарика его плеча. — Тебя спрашивают, нужна ли помощь?
То, что произошло дальше, я не могу вспоминать без озноба и преследующих меня потом по ночам жутких кошмаров. Удивительно, что я вообще смог не «поехать крышей» и для меня произошедшее обошлось без последствий. Если не считать воспоминания и ночные кошмары. И то, что меня под дулом пистолета не заставишь войти в пустое, тёмное помещение.
Когда Антон тронул мужчину фонариком, тот действительно повернулся к нам. Только его лицо таковым не было в общечеловеческом понятии. Оно было вообще не лицом. На выхваченном из темноты бледном овале на нас уставились три пары угольно-чёрных круглых глазок, расположенных в два ряда. Под этими черными блестящими шариками, нервно подрагивая, шевелились две большие тёмные загогулины, неожиданно клацнувшие друг о друга.
А потом оно привстало, оказавшись гораздо выше нас, и я понял, что та бахрома из тряпья вовсе не прикрывала ноги. Ниже пояса существо переходило в несколько эдаких жестких и очень худых конечностей, усаженных острыми шипами, а юбка из грязных тряпок стала почти прозрачной и открывала под собой блеснувшее хитином каплеобразное тело.
Снова раздался печальный стон и монстр, воспользовавшись ступором пришедших, рванулся в нашу сторону, сразу же подмяв под себя Антона, который был ближе всех. Я не уверен, но мне кажется, что я успел увидеть, как два высунувшиеся из омерзительной морды кинжаловидных клыка, вонзились в мальчишку. А потом, когда всё пространство вокруг было заполнено диким воплем жертвы, мы побежали. Бежали, потеряв два фонаря, по кажущемуся бесконечным коридору. Я бежал последним, ориентируясь на Машкин фонарь, мелькающий впереди. Эта девчонка, заведшая нас, пусть и по глупости, к ужасному монстру, оказалась резвее всех. Мы падали, набивали шишки и получали ссадины, но не останавливались. Нас преследовал цокот часто перебираемых ног, стоны чудовища следовали один за другим, нарастая, подстёгивая нас бежать ещё быстрее.
Остановка — смерть, знал каждый из нас. После того, как мы пробежали лестницу на четвёртый, она спасительно обрушилась за нами. Не знаю, отчего оно не стало нас преследовать дальше. Может решило, что Антона ему достаточно. Откуда же нам знать его логику? Если оно вообще было разумным.
Домой мы примчались и принялись звонить родителям, разбудили соседей, подняли на уши всех, кого смогли. К пьяному отцу пропавшего Антона тут же пошел мой сосед, дядя Коля. Он служил тогда в милиции, и поиски были начаты максимально быстро. Но они не дали результатов, ни тогда ночью, ни в следующие дни. Наш товарищ пропал, и я единственный видел и запомнил, что произошло с ним. Ну, соответственно, я и рассказывал строгому дяденьке в штатском обо всём этом.
— Ты уже взрослый, пойми, тебе это показалось. На вас напал опасный преступник. Мы обязательно его поймаем. И пропавшего парнишку найдём. Твои друзья это уяснили, и тебе советую. Ты же не хочешь попасть в спецбольницу и таблетки пить горстями? — говорил мне ласковым голосом дядечка, постоянно что-то правя в своих записях.
Конечно, таблетки и в больницу я не хотел. Это нормальная реакция, что я не болтал никому об этом все эти годы. Вот только воспоминания, как бы избавиться от них?
Антона не нашли, а тот пустующий недострой снесли через пять лет. Машка, насколько мне известно, спилась. Товарищи уехали в другой город. А меня вот, помимо кошмаров, почти двадцать лет мучает одна мысль: поймали ли наши доблестные стражи правопорядка так называемого преступника или он ждёт очередную жертву во тьме какого-то другого заброшенного здания?
(с) Автор: Дмитрий Чепиков /Истории дяди Димы /Дзен Яндекс
#мистическиеистории
Следующая публикация
Комментарии 3