Я останавливаюсь в шаге от двери и смотрю в зеркало. Как быстро смылась краска! Волосы, которые ещё неделю назад были синими, теперь вопиюще-болотного цвета. Невольно морщусь и выхожу в коридор.
С шестого этажа быстрее спуститься пешком, чем на лифте. Более травматично для нервов, но тем интереснее. Двенадцать пролётов быстрым шагом — не оступиться бы да вниз не смотреть.
На улице пахнет осенью. Золото клёнов и тополей вдоль дороги слепит и обескураживает, хочется смотреть на них бесконечно долго. Но времени мало: солнце садится.
Едва ли не вдвое быстрее обычного я добираюсь до яблоневого сада. Под вечер здесь тише обычного, только редкие хозяева выгуливают собак да женщины в возрасте обсуждают последние новости, удобно устроившись на скамейках.
Моя любимая скамья — в середине аллеи, совсем рядом с прудом — свободна. Сажусь, открываю ноутбук. Уже завтра нужно сдать статью, а я только собрала теоретический материал. Система упорно отказывается работать. Я вздыхаю и смотрю вдаль, сквозь людей, деревья и время.
— Давно я тут не была, — напротив сидят две женщины в возрасте. Одна из них явно не собиралась идти дальше магазина, вторая же при полном параде. — Столько лет прошло, столько воспоминаний. А здесь ничего не меняется, разве что дорожки хорошие сделали да лавочки заменили.
— Да, — та, что одета попроще, качает головой, — сад всё тот же. И кораблик появляется по-прежнему.
Нервно стучу по клавиатуре. Кажется, сегодня поработать не получится.
— Кораблик?
— Да, а вы не слышали разве? Давно это было, я думала, застали. Раз в году в пруду, что поменьше, кораблик бумажный плавает. Откуда берётся — никто не знает. Появляется на закате, а к утру — будто не было никогда.
Убираю ноутбук в рюкзак, надеваю один наушник и открываю заметки в телефоне. На всякий случай.
— Как же — никто не знает? Знаю, дорогая моя, прекрасно знаю. В сорок первом всё случилось, как раз во время обороны Москвы. Как раз середина октября была, как сейчас. Домов здесь, конечно, меньше было, а вот пруды как были, так и остались. И сбегались сюда на закате дети со всей округи, кораблики пускали. Не думали ни о войне, ни о смерти — смеялись, резвились. А фашистам что дети, что фронтовики, всё одно. Говорят, их двое было. Враз всех до единого...
Откладываю телефон. Смотрю сначала на дрожащие руки, следом — на женщин. Обе утирают слёзы.
— А кораблики так и остались плавать. Матери на стрельбу выбежали — и их тоже... Пруды кровавыми стали. Их иссушили после войны, заново наполнили. Но кораблик с тех пор как раз и плывёт.
Тишина. Тяжёлая, пропитанная болью. Давит на плечи, сковывает дыхание. Не могу ни пошевелиться, ни думать о чём-то. Солнце прячется за высотки.
В саду уже никого. Становится зябко, но я спускаюсь к воде и сажусь прямиком на землю. Всё так же смотрю сквозь.
На воду ложится дымка, и сквозь неё я вижу белое пятно. Кораблик прибило к берегу. Я подталкиваю его, касаюсь воды. Застилает глаза.
Туман.
Я пытаюсь сфокусировать взгляд. За окном — тихий, залитый светом двор. На столе — яблочная шарлотка.
И белый кораблик из салфетки.
Kseniya Cherkashina
#АвторскиеРассказы
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев