Петро проснулся первым и выглянул наружу. Над рекой клубился туман, а солнце только-только осветило небокрай, не успев разогнать ночную сырость. Дно лодки-ушкуйки, под которой ночевала ватага, покрывала роса, словно за ночь духи гор сделали подарок духам реки, украсив её слюдой.
Петро подполз к костровой яме. Угольки, подернутые серым пеплом, едва теплились, но ещё хранили в себе немного жара. Надо только кинуть им подкормки, чем парень и занялся. Он собрал по поляне сухих еловых веточек и шишек, аккуратно сложил их на углях и, смешно раздувая щёки, подул на угли. Пламя взметнулось, стремительно пожирая сушняк. Теперь следовало собрать дров покрупнее. Ватага просыпалась, и Петро, как самый младший, хотел показать себя перед ними с лучшей стороны.
Вот из-под борта вылез Волосатый Ерох. Его называли Волосатым за огромную, не по годам выросшую, бороду. Каждое утро он заплетал её в длинную и широкую косу, а затем оборачивал вокруг шеи.
— Костёр со вчерась живой? — удивился Ерох, с хрустом потягиваясь.
— Не, — мотнул головой Петро и подбросил ещё одну ветку. — Раздул вот сейчас. Одни угольки были.
— Это ты молодец, — одобрительно кивнул Ерох и пошёл к воде. Скинув портки и рубаху он с оглушительным криком сиганул с берега. — Ы-ы-х, хорошо! Петро! Давай тоже?
— Благодарствую, — зябко повёл плечами парень. — Я лучше здесь.
Под лодкой раздались ворчливые и недовольные голоса просыпающейся ватаги.
— Ерох, ты там орёшь?
— Вот сволота, — это кормчий Федька. — Дал бы поспать людям!
— Да какие вы люди? Все как один – звери лютые, — заржал из воды Ерох.
— Ну гадина, ща я тебе покажу звери, — рыкнул Федька вылезая из-под носа лодки. В руках у него был обломок весла. Не медля, он прыгнул в воду и погнался за Ерохом по мелководью. — Как огрею дубиной, будешь знать, как орать по утрам!
Ватага выбиралась из-под лодки. Вот кто-то достал закопченый котелок, а другой притащил в шлеме воды. Петро остругал несколько веток и воткнул их по обеим сторонам от ямы. На них уложили палку с котелком. Парни начали ковыряться в вещах в поисках съестного.
Вскоре варево в котелке закипело и старший ватажник, Митяй Босой, достав деревянную ложку, снял пробу.
— Налетай, парни! — ушкуйники по очереди, ложка за ложкой, выхлебали весь котелок за два круга.
— Хорошо, но мало, — отрыгнул протяжно Федька. — Что, ушкуйнички, пощипаем купцов сегодня?
— Московских надобно пограбить, — Босой облизал ложку и сунул её под ремень. — На них был указ от воеводы новгородского.
— Хоть московских, хоть тверских, да хоть кого, верно, браты? — заорал Федька.
— Да!
— Верно!
— Пощипаем!
— Одни не пойдём, — продолжил как ни в чем ни бывало Босой. — Вниз по реке стоят другие ватаги. Там и Лёшка Дурной, и Мирон Окрутник. Да много кто. Сперва к ним пойдём.
— Вместе всяко веселее, — хмыкнул Ерох.
Быстро собравшись, ушкуйники перевернули лодку и выволокли её на воду. Поставили парус, вёсла держали наготове. Федька споро выправил на середину реки. Немного покрутился, ловя ветер. Ушкуйка, набирая скорость, заскользила по воде. Ватажники с уважением посмотрели на кормчего. Тот ухмыльнулся и подмигнул ватаге.
— Любит меня ветер, — хмыкнул он и чуть надавил на весло. Лодка вильнула, так что Ерох, стоявший на носу, чуть не опрокинулся за борт.
— Ты ошалел, паскуда?
— А это тебе за утро! — заржал Федька и выправил движение.
— Вижу лодки! — завопил Петро, сидевший на носовой фигуре. Уцепившись одной рукой за зубы выточенного в дереве медведя, другой махал Федьке, чтобы сбавил ход.
— Вон там паруса Окрутника, — указал вперёд на серые полотнища с оскаленными масками Босой.
Ушкуйка выскочила на широкую воду, где покачивались полтора десятка похожих лодок. Почти половина была помечена оскаленными масками на парусах и носах.
— Босой! — раздался крик с одной из лодок. — Правь сюда, совет будем держать.
— Узнали, — с удовольствием заметил Митяй и махнул гребцам, чтобы подвели поближе. Митяй Босой всего-то третий раз участвовал в походе. До того ходил под парусами Игната Малыгина и отличился в набеге на город Мурман.
Лодки легонько стукнулись бортами и два вожака поприветствовали друг друга. Мирон Окрутник, здоровенный детина, заросший спутанными космами, с широкой бородищей улыбнулся щербатой улыбкой. До того как стал ватажником, ходил Мирон по ярмаркам и торжищам с другими окрутниками. Но нужда заставила убрать маску резную и взяться за топор.
— Здорово, Митяй! — гулко громыхнул Мирон. — Справная лодка? Мужики готовы к работе?
— Готовы мы, готовы. Чай, другие указания у нас? Слышал московитов пощипать...
— Забудь! — прервал Босого Окрутник. — Хрен с ними, с московскими. На шведов идём. Там добыча богатая.
— На шведов? — Босой обернулся на притихшую команду. — Слыхали парни? Пограбим шведа?
* * *
Всего собралось два десятка лодок. В каждой лихая ватага предвкушала большую добычу. Мирон прослышал от одного из купцов, что в один из шведских храмов свезли гору золота и каменьев.
— Сказал, что это выкуп или дань, а то и вовсе подарок для Папы.
— Римского что ли? — удивился Митяй. Вожаки собрались на небольшом островке, чтобы обсудить предстоящий поход.
— Ну, а какого ещё?
— Мало ли на свете пап, — хмыкнул Босой, понимая что сморозил нелепицу.
— Как бы то ни было, добыча знатная, на всех хватит. Да и воевода новгородский похвалит. Со шведами у них сейчас не всё гладко.
Долго рассуждать не стали. Сразу с места встречи направили лодки к морю. Митяевский ушкуй вперёд вырвался, оставляя чуть позади остальные лодки. Ветер наполнял парус, и Федька, оскалив жёлтые зубы, кричал восторженно, чувствуя как лодка скользит по волнам. Петро, уцепившись за носового медведя, подался вперёд, словно хотел быть чуть впереди остальных и даже самой лодки.
— Парус! Вижу парус! — вдруг закричал он оборачиваясь к остальным.
— Не наш, — гаркнул Митяй, прищурившись в ту сторону. — Топоры!
Ватага зашевелилась, кто-то подал сигнал лодкам идущим позади. Те, у кого были кольчуги, принялись спешно их натягивать на себя. Босой подбежал к носу, сжимая в руке длинный клевец. Смахнул Петро в сторону, прорычал:
— Не мешайся!
Ушкуй стремительно несся вперёд. Уже были видны испуганные лица на другой лодке.
Удар. Треск.
— Бей, бей, убивай! — Пашка, один из ватажников, размахивая топором, прыгнул на чужой борт, сразу за вожаком. Взмах! Вражеский боец валится с пробитой головой. Удар! С кровавым бульканьем уходит под воду другой.
И ещё взмах! И ещё удар! Валятся нерасторопные охранники и торговцы на дно пузатого когга.
Всего-то лодка успела полностью остановиться, как закончилась короткая стычка. Митяй убрал за пояс топор и подошёл к сгрудившимся на корме купцам.
— Откуда?
— Московские мы.
— Бросай их, Митяй, — раздался крик Окрутника. Его лодка как раз догоняла, и Мирон, стоя на носу, кричал сложив широкие ладони у рта.
— Бросать так бросать, — оскалился Босой и ухватил за волосы тощего парнишку, по всему – купеческого сына. Одним движением Босой швырнул его в воду.
Купцы, запричитали, завыли, но один за другим попрыгали за борт когга.
— Дальше пусть сами, — махнул рукой Босой. И перебрался на свою ушкуйку. Ватага встретила его приветственными криками.
— Зачем тебе это? — окликнул Босого Мирон. — Добычи чуть и лишний риск.
— Для боевого духа. И размяться захотелось, — хохотнул Босой.
* * *
Монастырь располагался в низине между двух холмов. Неподалеку от берега моря он представлял из себя лёгкую добычу. Перед атакой вожаки собрались в небольшом лесу неподалёку.
— Интересно, часто ли их грабят? Такая лёгкая добыча. Подходи да бери, — Мирон Окрутник почесал бороду, выковырял из неё что-то, брезгливо поморщился и вытер руку об траву.
— Вряд ли, — Лёшка Дурной, вожак тверских ушкуйников, богобоязненно перекрестился. — У них тут своих верующих хватает. Авось стыдно или страшно в божьем доме воровать.
— Ну, благо дело, то не наш бог, — осклабился Босой. Попов и церковников он не жаловал.
— И то правда, — кивнул Мирон. — Не боись, Лёшка! То дело богоугодное – чужих пограбить.
Из монастыря слышались протяжные песнопения, когда несколько ватаг ушкуйников подобрались к нему ближе. Шли не скрываясь. Небольшая деревенька при храме словно вымерла. Впрочем по улицам ходили куры и гуси, но не люди.
— Глядите, — Босой указал на высокие ворота храма. Возле него, на специальной деревянной стойке аккуратно сложили оружие. Мечи и несколько коротких копий.
— Так правильно же, — заметил Лёшка, снова перекрестившись. — Нельзя в божий дом с оружием. У нас тоже так заведено.
— Давненько, видать, я в церкви не бывал, — усмехнулся Окрутник. — Но это нам на руку.
Он подозвал двоих парней и те споро собрали всё оружие, перевязав его ремнями. Вожаки ватажников вытащили свои мечи и топоры.
— Заходим! — крикнул Мирон и ударом ноги распахнул двери. Песня оборвалась и перед ушкуйниками предстала удивительная картина.
На небольшом возвышении стоял огромный толстый старик в золотых одеждах. В руках он держал крест, украшенный самоцветными камнями. Перед ним склонились многочисленные люди. Были тут и монахи в коричневых рясах и местные крестьяне. Несколько человек в богатых одеждах инстинктивно схватились за пояса, но оружия там не оказалось.
Мирон Окрутник осклабился, широкими шагами подошёл к застывшему священнику и ударил его рукоятью меча. Тот закричал плаксивым голосом и повалился на пол, зажимая кровоточащий лоб руками. Мирон подхватил выпавший из его рук крест и с удовольствием огляделся.
— Забираем всё! И ищите сундук!
Ушкуйники с криком и воем набросились на застывших в ужасе людей. Раздавая удары направо и налево, они заставили всех лечь на пол, затем обшарили их пояса, снимая всё мало-мальски ценное. За алтарём обнаружился небольшой лючок в полу, а в нём несколько железных сундуков с золотом и серебром.
— Богато, — обрадовался Лёшка, глядя на добычу.
— А бог не покарает? — поддел его Босой.
— Раз до сих пор не покарал, — перекрестился Лёшка Дурной, — значит всё правильно делаем.
— Справедливо!
Весь грабёж не занял и получаса и ушкуйники вышли из монастыря, закрыв внутри местных жителей, подперев двери брёвнами.
— Может, запалим? — кровожадно спросил Пашка.
— Не, — махнул рукой Босой. — Пусть живут. Ещё добра накопят и мы как раз тут как тут.
— Вот это ты голова, батя! — восхитился ватажник. — Хитро придумал.
На лодки погрузились быстро, не дожидаясь, как соберут погоню. Подняв паруса и поймав ветер ушкуйники резво вышли в открытое море. До ближайшего берега шли без промедления, а там, выбравшись на сушу, по честному разделили захваченное меж ватагами. Золота, серебра и каменьев награбили столько, что ни один в накладе не остался. Дальше решили разделиться.
— В Новгород пойду, — заявил Окрутник. — Надобно тамошнему воеводе показаться.
— А я в Москву, — протянул Босой. — Есть ещё кого пощипать.
— Ну бывайте, браты! Авось ещё свидимся.
Утреннее солнце светило Митяю в спину, когда он вышел в море. Впереди был долгий путь, но добыча грела душу и он, приподнявшись позади кормчего Федьки, окинул взглядом спящих на дне лодки ватажников.
— Эге-ге, ушкуйнички! — заорал он. — Пограбим купчиков?
— Да что же ты за человек такой, — пробурчал Пашка, просыпаясь. — Пограбим, а орать-то зачем?
#Rayadarian@diewelle0
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 1