Другой кластер поташных заводов возник в районе Брянска и Северской Украины. В 1659 году даже было запрещено дальнейшее их расширение ввиду опасности полной вырубки леса в этих местах. Экспорт поташа сократился до 10% от всего вывоза из России к концу XVII века в связи с началом эксплуатации лесов Северной Америки, вновь, как и в случае с бобровыми мехами, выступившей конкурентом России.
При Петре I центром поташного производства стало село Починки в мордовских лесах, где была учреждена Главная императорская поташная контора. Монополия строго оберегалась царским указом: «А, кроме того, нигде никому отнюдь поташа не делать, и никому не продавать под страхом ссылки в вечную каторжную работу. А которые по всяк год в деле — продажа быть поташом по 1000 бочек в год». В 1701-м было изготовлено 1343 бочки (почти 690 т). Под них выделялось до 1000 подвод, на которых поташ везли в Архангельск. Для выполнения задания царя требовалось вырубать ежегодно полторы тысячи десятин леса.
Ложка дегтя
Другой важнейшей статьей русского экспорта были смола (вар) и деготь. Вар получали путем пиролиза хвойной древесины — в печах сухой перегонки. Березовый деготь делали схожим образом из бересты. Смола шла на пропитку корпуса и переборок тогдашних деревянных кораблей, их рангоута и такелажа (канатов). Березовый деготь, называемый в Европе «русским маслом», использовался в изготовлении юфти — водоотталкивающей кожи. Юфть («русская кожа», пропитанная дегтем) высоко ценилась за границей — она не плесневела, была гибкой, ее не пожирали насекомые, и она к тому же обладала приятным специфическим запахом. В первой половине XVIII века экспорт ее из России достигал 186 000 пудов (3000 т) в год, что дает представление о потребностях в дегте и коре дуба, ветлы и ивы для дубления. Правительство ввело монополию на торговлю юфтью и корабельной смолой — так же как на меха и поташ.
Но монополия на смолу осуществлялась в виде концессий, которые предоставлялись иностранцам на определенный период за установленную плату. Первым право на монопольную торговлю варом получил голландец Юлиус Вилликен в 1636 году. За пять лет он выплатил в царскую казну 2750 рублей. Другой голландец, сменивший его Герман Фенцель платил ежегодно по 1150 рублей. В 1641 году он вывез из России 2127 бочонков смолы.
Смолокуренные, дегтярные, пековаренные заводы располагались в основном в северных лесах, особенно много их было в районе Верховажья. Здесь помимо смолы и дегтя добывали с помощью подсочки живицу (смола хвойных деревьев, выделяющаяся при порезе), из которой производили канифоль и скипидар. Впрочем, купцы предпочитали экспортировать сырье. Только в 1773 году из района Верховажья в Англию через Архангельск было вывезено 65 000 пудов «древесной серы» (живицы).
Множество купеческих родов процветало на лесохимическом производстве в северной России. Верховажские купцы Давыдовы за два года в середине XIX века произвели продукции 25 350 пудов на 11 895 рублей, в том числе пека (остатки смолокуренного производства) 20 000 пудов, скипидара разных сортов 3750, дегтя 500 и сажи 1100 пудов. Но купцы не только заводили свои дегтярни и сажекоптильни (сажа также была экспортным товаром и шла на изготовление типографских красок, ваксы и чернил), но и заключали договоры с крестьянами на поставку продуктов переработки леса. На одного купца могло работать до 230 крестьянских семей, которые самостоятельно занимались смолокурением. В конце XIX века из России вывозилось ежегодно до 24 000 т смолы и дегтя, пока развитие химии и переход к такому сырью, как уголь и нефть, не привели к падению спроса на продукты русской лесохимии.
Разумеется, было велико и внутреннее потребление этих продуктов. Того же березового дегтя производилось в целом 96 000 т (в 1880-е годы), три четверти из них продавалось на внутреннем рынке. Спрос на деготь был стабильным и значительным, поскольку без него невозможно было основное транспортное сообщение того времени — конное. Телеги, кареты, даже сани — на все требовался деготь.
При этом канифоль и качественный скипидар Россия по-прежнему ввозила из-за границы, примерно на 1,3 млн рублей, а экспортировала соснового дегтя на 500 000 рублей. Лесохимия развивалась экстенсивно, а не интенсивно, не хватало современных технологий.
Следует упомянуть и древесный уголь. Он использовался в качестве топлива при производстве железа, а также как источник углерода при выплавке чугуна и стали. В XVI–XVIII веках над Европой периодически нависала угроза полного истребления лесов из-за развития металлургического производства. Царь Алексей Михайлович был вынужден даже запретить вырубку деревьев вокруг Москвы для углежжения. Наиболее крупным центром производства древесного угля стал в XVIII веке Урал, где были и обширные леса, и металлургические заводы, что удешевляло транспортные расходы. Также уголь шел на карандаши.
Корабельные рощи
Экспорт собственно леса был сравнительно невелик в XVII–XIX веках. Упор делался на качественную древесину для мачт — эта сфера также находилась в поле пристального внимания царского двора. И здесь голландцы, как и в случае со смолой, перехватили инициативу у англичан. Вернер Мюллер в 1670-м получил монополию на 10 лет на вывоз из Архангельска мачтовых стволов. За каждую мачту он платил в казну по 10 рублей, а в год отправлял два-три корабля с 150–200 мачтами. Его преемники довели это число почти до 300 в начале XVIII века, за что получили скидку до семи рублей за ствол.
Собственно лесная промышленность, понимаемая как лесозаготовки и лесоторговля, постоянно наращивала обороты. Строительство влекло за собой потребность в бревнах и тесе, а также в дровах для отопления. Позже нужны были шпалы для железных дорог (первые паровозы работали также на дровах).
Лесное хозяйство требовало соответствующего законодательства. До Петра I систематически охранялись только засечные черты, оборонявшие Русь от набегов кочевников. Император же передал леса в ведение Адмиралтейств-коллегии, поскольку главная их ценность рассматривалась им с точки зрения постройки кораблей. За незаконную рубку корабельных рощ по его указу полагалась смертная казнь.
Постепенно во второй половине XVIII — начале XIX века в России сложилось лесное право. Леса стали делиться на казенные, частные и крестьянские. Преобладали казенные, но они в основном находились на Севере и в Сибири, а в наиболее освоенных губерниях леса большей частью были частными. После отмены крепостного права в 1861 году многие помещики, испытывая денежные затруднения, продавали свои леса под сруб — закон никак не ограничивал распоряжение частными лесами. Это приводило к обезлесению страны, обмелению рек, запесочиванию целых местностей. В Мглинском уезде, например, за два десятилетия лесистость снизилась с 33% до 17%. До 1861 года в России вырубалось 230 000 десятин ежегодно, а после — до 900 000 (монолог Астрова как раз и отражает опасения тех времен). Ответом стало издание Положения о сбережении лесов от 1888 года, поделившее их на защитные и незащитные вне зависимости от формы собственности.
Литература отражает страсти, бушевавшие вокруг лесов. Это и постоянная борьба помещиков с крестьянами, которые пытались незаконно рубить дрова в барском лесу, и спекуляции лесными дачами (пьеса Островского «Лес»), и феномен лесопромышленников (чеховская «Душечка»).
Приметой городской жизни были дровяные биржи — специализированные рынки по продаже дров обывателям. На лесных биржах шла оптовая торговля. Объем лесозаготовок в 1913 году достигал 67 млн куб. м.
Бумажная революция
Начиная с XIV–XV веков бумага становится важнейшим и незаменимым, но заморским товаром на Руси. Первое собственное производство открылось в Москве приблизительно в 1565 году одновременно с первой типографией. В допетровской Руси имелось около 10 бумагоделательных фабрик, но страна все еще критически зависела от импорта бумаги, особенно качественной.
Петровские реформы означали резкое увеличение потребления бумаги (это и новые книги, и первые газеты, и карты — как географические, так и игральные, и рост документооборота как следствие расширения государственного аппарата). Поэтому император обратил внимание и на бумажную промышленность. В 1716 году в селе Красном под Санкт-Петербургом была основана казенная бумажная мельница, крупнейшая в стране. За ней последовали фабрики в Полотняном Заводе, Богородске, Ярославле.
Нет комментариев