Кредиты в средние века

В течение столетий люди придумывали разные изощренные способы, чтобы взять в долг или дать в долг, не нарушая закона. Все наверняка встречали в литературе евреев-ростовщиков. Но причина, по которой ростовщиками были евреи, не в том, что евреям особенно нравится эта работа, а в том, что только им это и было позволено: христиане не могли брать проценты с христиан, а евреи — сколько угодно.
В Европе, помимо евреев, деньги в рост начиная с раннего Средневековья давали вестготы и ломбарды. По крайней мере отчасти это связано с тем, что оба племени долгое время придерживались арианской ереси — и поэтому Ватикан и решения церковных соборов имели над ними меньше власти. Само слово «ломбард», то есть такое место, где дают деньги в долг под залог ценного предмета, унаследовано нами с тех времен.
С существованием ломбардов мирились и светские, и религиозные власти — а точнее, и те и другие смотрели на ломбарды сквозь пальцы. В XV веке во Фло­ренции ломбарды работали открыто, но раз в год отцы города картинно возму­ща­лись, что кто-то грешит у них под боком и выписывали ломбардам боль­шой штраф, в пару тысяч флоринов. Фактически это был просто ежегодный налог, но обставлен он был как штраф за что-то постыдное, вроде проститу­ции.
Выдавать кредиты людям высоких сословий было, конечно, проще. В конце XIV века банк Медичи регулярно ссужал деньги епископам и князьям под залог ювелирных украшений, но никогда не давал денег беднякам как ломбард. Купцам приходилось немножко труднее, чем знати, потому что они не могли даже брать кредиты на закупку товара. Единственное, за что банки могли брать у них плату, это обменные операции — и они использовали это право как ла­зейку. Выглядело это так: купец брал долг в одной валюте, возвращал в другой, а даль­ше платил часть этой суммы за перевод из одной валюты в другую. То есть это был как бы не долговой процент, а комиссия за обменную операцию.
Предшественник известной нам ипотеки — средневековый английский mortgage тоже возник как схема для обхода запрета. Работало это так: человек под залог своей земли, мельницы или какого-то актива брал большую сумму денег, а потом на много лет отдавал кредитору все доходы, которые он с нее получает. И поскольку это был просто доход с земли, а не процент по кредиту, это не считалось ростовщичеством. Впрочем, в XII веке католические соборы закрыли эту лазейку.
Помимо книжной традиции у средневековых теологов и философов были, конечно, и рациональные аргументы против ростовщичества. Самый убеди­тельный из них принадлежал Аристотелю, которого к концу Средневековья читали и арабы, и европейцы. Аристотель говорил, что деньги, в отличие от коровы или земли, бесплодны. Если ты даешь человеку корову и корова родит теленка, это и есть процент, ты можешь потребовать корову вместе с теленком. А деньги бесплодны, и поэтому, если ты даешь их и требуешь процент, ты получаешь его ни за что, ты производишь деньги из воздуха. Именно это действие считалось аморальным.
С точки зрения экономиста Аристотель, конечно, заблуждался. Деньги именно что плодовиты — и ровно так же, как стадо коров. Если у тебя есть некоторая сумма денег, ты можешь поехать в Китай, купить там товар, продать его дороже в Европе — и денег станет больше. Если делать это год за го­дом, то, как и стадо коров, сумма денег будет расти и расти.
Закон, по которому размножаются деньги и стада, называется сложным про­центом, и он отличается от простого процента. Работает это так: допустим, вы кладете в банк 100 рублей под 10 %. Если процент простой, то каждый год вы получаете 10 % от изначальной суммы, то есть по 10 рублей. Если процент сложный, то каждый год вы получаете 10 % от той суммы, которая уже успела набежать: в первый год 10 рублей, во второй — уже 11 рублей, а на третий год — 12 рублей 10 копеек. Когда срок короткий, разница между простым и сложным не очень велика, но с каждым годом она становится драматически больше .
В современном мире большинство кредитов выдают под сложные проценты, но почти всю историю человечества сложный процент считался особенно отвра­ти­тельным ростовщичеством и особенно осуждался. При этом, как подо­зревают историки, все это время он практиковался довольно широко. В начале XIII века знаменитый математик Фибоначчи, который провел детство в Север­ной Африке, привез в Европу арабские цифры. Он написал трактат о том, как их можно использовать в арифметике и бухгалтерии. Его книга стала бестселлером — насколько это было возможно в рукописную эпоху. Среди прочего он по­казывал, как можно использовать сложный процент, и приводил довольно подробные примеры. По тексту книги ясно, что он брал примеры из жизни, а не пользовался абстрактными математическими уравнениями. Кажется, в его время деньги в рост, и даже под сложный процент, давали гораздо чаще, чем было принято об этом говорить.
Частично оправдывать кредит начала сама церковь, а точнее, францисканские монахи, которые давали обет бедности и потому хорошо понимали проблемы бедных людей. Они заметили, что бедным людям тоже нужны деньги — и ино­гда деньги в кредит — и предложили устраивать своего рода общественные кассы или банки, которые выдавали бы заемные средства под небольшой фик­си­рованный процент. Конкретно под 5 %.
Дело, начатое францисканцами, развивали и поддерживали уже светские фило­софы — и, конечно, не только потому, что они хотели оправдать ростов­щиков. У них были большие амбиции. Христианская культура в Средневековье и в Возрождение осуждала не просто кредиты, а саму корысть, коммерческий интерес, считала его чем-то запретным и отвратительным. Философы Просве­щения заметили, что корысть, может быть, не самое приятное человеческое чувство, но чаще оно производит общественное благо, чем зло.