Когда чужую невозможность и неготовность к чему-то оцениваешь с колокольни своей возможности и готовности, то думать о людях плохо получается скорее, чем понять реальные причины их выбора.

Расщепление так срабатывает: делит на плохих и хороших там, где есть разность, не вмещающая в себя способность спокойно её воспринять или усомниться в своей правоте.
А на деле, и невозможность, и неготовность могут вовсе не быть доказательствами лени, чёрствости, инфантильности, неблагодарности или излишне щепетильного к себе отношения.
Иногда невозможно принять то, на что ты не можешь или не хочешь ответить. То, что чуждо тебе, не вызывает внутреннего отклика, не несёт в себе того, в чём есть потребность.
И отвержение здесь куда честнее, чем вежливая всеядность, изображающая несуществующую радость, вступающая в имитацию взаимных отношений, вынужденно плетущаяся туда, куда вовсе не хочется.
Никто не отвергает ту любовь, на которую отвечает. Ту дружбу, в которой хочет быть. Те порывы, которые идут навстречу собственным.
А неготовность далеко не всегда про нерешительность, скупость, неотзывчивость...
Порой это всего лишь прямое отображение тех человеческих состояний, которые ограничивают, снижают скорость и количество сил, угнетают чувства и эмоции, и меньше всего имеют стремление оскорбить, подвести, обесценить предложенное.
Если всё время хвататься за худшее в людях, то со временем худшими станут все...
Не останется невиноватых.
Останется хроническая нетерпимость.
И единолично празднуемая правота, которую точно никто не опровергнет.
Лиля Град