Предыдущая публикация
Отрекшиеся
В фильме "Холодное лето 53 года" (1987г.), главный герой, бывший фронтовой разведчик и бывший зэка, приезжает в Москву, чтобы рассказать семье своего товарища (герой Папанова) о том, как он героически погиб, сражаясь с уголовниками.
И встречается с деланным спокойствием, похожим на равнодушие.
Сыну погибшего героя — безразлична судьба родителя.
Он в тридцатые отрекся от своего отца, ради собственного спокойствия и карьеры.
Но в глазах его страх, он снова опасается, как бы его личное спокойствие снова не было нарушено памятью об отце.
И встречается с деланным спокойствием, похожим на равнодушие.
Сыну погибшего героя — безразлична судьба родителя.
Он в тридцатые отрекся от своего отца, ради собственного спокойствия и карьеры.
Но в глазах его страх, он снова опасается, как бы его личное спокойствие снова не было нарушено памятью об отце.
Лишь на лице жены погибшего героя сквозит затаенная боль.
Фильм — художественное произведение, но такие истории случались.
Сейчас историки ломают копья о количестве пострадавших в массовых политических репрессиях при Сталине.
Хрущеву было выгодно эти репрессии представить репрессии гипермассовыми, на этом он строил свою политическую карьеру, скромно не упоминая о том, что сам являлся активным исполнителем их.
В постперестроечные годы общественным и политическим деятелям тоже было выгодно, с подачи Запада, рассуждать о миллионах погибших в сталинских репрессиях людей, появились массовые фальсификации на этот счёт, им нужно было аргументировать демонтаж коммунистического режима и развал Советского Союза.
До сих пор трудно сказать, сколько погибло в этих жерновах людей, но политические репрессии были массовыми.
И отрекающиеся тоже имелись массово.
Словесного отречения на комсомольском или партийном собрании было недостаточно.
Имелись некоторые формальности. Помимо письменного заявления нужно было подать объявление в местную газету, чтобы все публично знали — человек официально отрёкся от своих родственников, попавших в переплёт политических репрессий.
Ведь по словам Сталина — сын за отца не отвечает. Но местные органы поправляли — если сын покаялся и отрекся.
Объявления были такими (опубликованы среди прочих бытовых хозяйственных объявлений на последней странице газет):
"Порываю связь с отцом", "порываю связь с мужем", "порываю связь с женой", "порываю связь с родителями"...
Эта практика началась в самом начале 30-х и продолжалась до начала Великой Отечественной войны.
Сначала дети и жены порывали связь с кулаками, священниками, с бывшими белыми офицерами и белогвардейцами, затем пришла пора порывать связь с троцкистами, бухаринцами, каменево-зиновьевцами, политическими оппонентами Сталина, затем вообще с теми, кого арестовали как "врагов народа" по обвинениям в антисоветчине.
Это была ломка народа, перековка, путем арестов и покаяния тех, кто виновен лишь в том, что имел родственные отношениями с осужденными близкими.
Таким образом государство пыталось очиститься от тех, кто шел ему наперекор, как тогда говорилось — вредил.
А заодно и поднимало идейную ответственность оставшихся родственников, через личную подлость.
Некоторые не отказывались и тогда общество их отторгало.
Из дневника комсомолки Нины Костериной, 10 сентября 1937 года:
"Недавно я зашла к Ване, комсоргу. Он пригласил меня к себе для разговора о Лоре: ее отец и мать арестованы; сама Лора совершеннолетняя.
Какое мое мнение о ней?
Лора сейчас почти на улице: пока живет у подруги, но к той скоро с дачи переезжают родители, и Лоре негде будет жить. Жуткое положение.
Ваня настаивал на том, чтобы ее исключить из комсомола.
Я не соглашалась, но комсорг так настаивал и доказывал: она, мол, не хочет отказываться от своих родителей — врагов народа.
С чувством, будто делаю что-то плохое, я согласилась с комсоргом…"
Пройдет некоторое время и отца Костериной, бывшего красного партизана и героя Гражданской тоже арестуют и отправят на Колыму.
Девушка тоже не станет отказываться от него и ей пришлось трудно.
Нина погибнет в 1941г., в партизанском отряде.
Отец вернулся из лагерей в 1955, был полностью реабилитирован Верховным Судом СССР.
Любопытно, что никто из отрекшихся в те годы, так и не признался в этом публично в эпоху демократизации и гласности.
Наверное, было стыдно.
Военвед
Следующая публикация
Комментарии 2