Предыдущая публикация
Впервые он услышал эти чудные, неземные звуки, когда был еще слепым котенком.
Он с упоением лакомился молочком мамы, и вдруг его ушей коснулось дыхание ангела – так ему показалось.
В холодном, сыром подвале будто стало теплее, он даже отстранился от соска мамы, пытаясь различить каждый оттенок чудесной мелодии, дыхание души – а она несомненно присутствовала в музыке.
Часто потом, кутаясь в мамину шубку, слыша ее нежное мурчанье и ощущая ее шершавый язычок, в его ушастой голове звучала эта мелодия...
Потом он подрос, и мама стала выводить его на улицу, знакомить с двором, где жили такие же бездомные коты и кошки.
Домашние жили в квартирах и посматривали на бездомных собратьев свысока, но малыш в то время не видел разницы, он с удовольствием играл как с бездомными котятами, так и с домашними – если тем позволяли хозяева.
Но едва заслышав волшебные звуки, он бросал игру, бежал к открытому окну на первом этаже и, усевшись на лавочку, превращался в слух.
Бабушки, занимавшие лавочку, узнавали его, трепали по голове, называли меломаном и уступали край лавочки, удивляясь любви котика к музыке. А он уже любил не только музыку, но и ту, кто эту музыку творил…
Тоненькая, светловолосая девушка, сложив губки розовым бантиком и прикрыв глаза, подносила чудный инструмент к губам, и из окна во двор изливалась неземная мелодия, трогая душу переливами.
Бабушки прекращали разговоры, замирали и впитывали мелодию, которая растапливала лед очерствевших душ и остывших сердец, вновь заставляя их сопереживать, радоваться и грустить о давно ушедшем.
Они утирали внезапно навернувшиеся слезы, забывали о распрях и спорах, прощали друг другу нечаянную грубость…
Иногда она играла вечером, когда двор пустел, в окнах домов загорались огни и в вечерней тишине двора мелодия звучала особенно чувственно. Та самая мелодия, которую котенок услышал впервые еще там, в подвале.
В такие вечера к нему подсаживался молодой парень и так же, как и котенок, не отводил взгляда от окна. Он поглаживал его по мягкой шерстке и рассказывал в полголоса:
- Знаешь, как называется этот инструмент, на котором она играет? - и сам же отвечал: - Это флейта! А ты знаешь, как ее зовут? Ее зовут Светлана!
И в его устах это звучало, как имя недосягаемого божества...
- Мы с ней учились десять лет в параллельных классах, и я еще в первом классе влюбился в нее. А она даже ни разу не взглянула на меня... Конечно! Кто она, и кто я? Она – талант, каких на свете, может, и нет больше, а таких красивых девчонок – точно нет!
А я – шпана, хулиган местный, по которому тюрьма плачет… Слышал, наверное, местные бабушки так про меня говорят. А ты знаешь, как называется эта мелодия, которую я люблю больше всего, и ты, я вижу – тоже? Она называется «Одинокий пастух».
Котенок внимательно слушал паренька и старался все уместить в свою маленькую ушастую голову: «Флейта. Светлана. Одинокий пастух».
Внезапно в открытом проеме окна появилась она - Светлана! Из темноты двора был виден только ее профиль.
- Андрей! – позвала она. – Ты здесь?
- Да. Я здесь, Света, – тихо ответил парень.
- А котенок?
- И котенок тоже. Мы слушали твою музыку. Мы ее очень любим, – и, понизив голос до шепота, добавил: - И тебя…
- Я знаю, Андрей, – тоже шепотом произнесла девушка. – Я это давно знаю. Все последние вечера я играла для вас – для тебя и для котенка. Сегодня в последний раз.
Завтра я уезжаю, буду учиться в консерватории… Спасибо тебе, Андрей, я всегда чувствовала твое отношение ко мне. Прощай и береги котенка…
Окно бесшумно закрылось, в комнате погас свет. Там, за стеклом, в темной комнате, уткнувшись в подушку плакала девушка.
Не горько, нет – слезы были чистыми, как ее грусть об ушедших светлых днях, и, хотя впереди еще много счастливых, солнечных лет, да что там - вся жизнь впереди! Но жаль было расставаться с этим вот кусочком жизни, в котором ее любили искренне, беззаветно, не за что-то, а за то, что она есть!
Андрей с котенком на коленях еще долго сидел на лавочке и с горечью понимал, что сегодня вечером, вот именно сейчас неслышными шагами от него уходит детство. Навсегда…
Минуло полтора десятка лет. Жизнь не баловала Андрея счастливыми сюрпризами. Все, чего он добился, давалось ему кровавыми мозолями на руках, бессонными ночами, в которые он вглядывался покрасневшими от усталости глазами дальнобойщика.
Тысячи и тысячи километров исколесил он по родной стране и ближнему зарубежью, и всегда под рукой была кассета, потом – компакт-диск, а в последние годы – заветный флеш-накопитель с записью любимой композиции – «Одинокий пастух»...
Радостью наполнялось его сердце, когда, завершая долгую поездку, он узнавал родные места, видел окраины родного города, где ждет его любимая супруга – черноволосая Ольга, дочь-первоклашка и двенадцатилетний сын – основательный и серьезный мужичок, во всем ему подражавший.
И еще – кот, шестнадцатилетний старичок Фомка, который принимал непосредственное участие в становлении его семьи, воспитывал и оберегал детей от несчастий.
Последние сутки перед приездом хозяина он не покидал подоконник кухонного окна, и всем становилось ясно – хозяин скоро будет. И еще ни разу он не ошибся. Вот и сегодня он уткнулся носом в стекло, не реагируя на приглашения отведать угощение...
Светлана эти годы жила в столице, ведя преподавательскую деятельность в консерватории, которую сама когда-то окончила. Жила с любимым мужем, тоже музыкантом, и двумя детьми – десятилетними мальчишками-близнецами.
Нечасто им выпадал случай навестить ее родной город и родителей всей семьей, но в этот раз удалось. Мальчишки – и в Африке мальчишки, они носились по двору со сверстниками, найдя себе друзей в первый же день.
Ее родители млели от радости и наперебой рассказывали соседям о знаменитом зяте – лауреате всяческих конкурсов, человеке простом и уважительном, боготворившем Светлану.
Вечером, когда уже зажглись огни в окнах и звезды на небе, Светлана спросила:
- Мама, а жива еще моя старая флейта, на которой я училась играть?
- Жива, доченька, конечно жива. Мы бережем ее.
- Света, - попросил ее супруг, - сыграй, пожалуйста, нам. Я так люблю твою флейту, особенно «Одинокого пастуха»…
После радостной встречи с семьей, Андрей взял на руки Фому, который уже давно отказался от самостоятельных прогулок, и вышел с ним во двор.
Стихал городской шум, поздний летний вечер буднего дня уже разогнал по квартирам старушек. Фома не торопясь шел рядом с хозяином, вдыхая знакомые с детства запахи.
Они одновременно остановились и повернули головы к окну первого этажа, когда услышали первую фразу знакомой мелодии…
Кот присел на краешек лавки и, закрыв глаза, внимал музыке. Вновь он почувствовал себя котенком, и словно наяву ощутил шершавый язычок мамы, приглаживающий ему шерстку на лбу, словно наяву услышал ее мурчание и почувствовал ее нежность и ласку. Вновь он был счастлив, как в детстве.
Хозяин сидел рядом и, хотя темнота скрывала его лицо, кот чувствовал, что по его щекам текут слезы, но хозяин их не замечает – он вновь переживает восторг далекой юности, ее безудержную дерзость и робость первой, безответной любви.
Боль потерянного и радость обретенного, тысячи километров трудных дорог и счастье возвращения – все было в этой музыке.
Мелодия закончилась. Нет – она просто растворилась в вечернем воздухе, в сердцах тех, кто слышал ее. Во вселенной…
- Андрей, ты здесь? – услышали они тихий голос.
- Здесь, – прошептал хозяин.
- А котенок?
- И котенок – тоже…
© Тагир Нурмухаметов
Следующая публикация
Комментарии 3