Предыдущая публикация
Кукушки.
Часть 5.
За то время, что он не был на заимке Пимен отстроился. Вокруг- высокий забор в человеческий рост из заостренных поверху жердей, пожелаешь, не перелезешь. Несколько нарошных, больших изб в центре пустыни, окруженные вырытым неглубоким желобом. Трофим присмотрелся к нему, и крякнул от удивления, они были наполнены порохом.
Он посильнее сжал руку дрожавшей Любавы, чтобы успокоить. Девочка была напугана, дрожала всем своим маленьким тельцем, упиралась, сопротивляясь матери, но та упорно тащила её у узкому, маленькому входу в избы, через который с трудом мог протиснуться взрослый человек.
В длинной, продуваемой избе, состоящей из нескольких, не было перегородок, но зато было много соломы, которая шуршала под замершими пятками людей, набившихся сюда, как килька в бочки. Толпа шевелилась, вздыхала, как огромная белая туча, которая вот- вот разразится молниями и громом. Старики неистово молились, кое-кто из молодых стонал, словно от боли, громко плакали дети, которых пытались упокоить их матери.
Пимен тихим голосом читал молитву, отрешенно, словно, не видя и не слыша, что происходит вокруг. Трофим, глядя на него так остро вдруг его возненавидел, что, испугавшись собственной ненависти спешно перекрестился. Отталкивая людей, он пробрался к нему, схватил за руку, надеясь всё это остановить, но отшатнулся, видя перед собой совершенно безумные глаза старца.
-Пимен, пожалей людей, здесь дети, -сказал он ему, отчаянно понимая, что всё это зряшное дело –я насчитал больше сотни живых душ, остановись, прошу!
-Только огонь очистит нас и откроет врата царства небесного, -монотонно ответил ему старец тут же, потеряв к собеседнику всяческий интерес вернулся к молитве. Протискиваясь через людей Трофим вернулся обратно к внучке.
-Дедушка, мне страшно, -прошептала Любава и Трофим, вырвав её из рук матери, подхватил её на руки и прижал к себе. Девочка обняла его своими ручонками, уткнувшись носом в его ключицу.
-Не бойся, дитя, всё от Бога –и благое, и скорбное, -тихо сказал Трофим, оглядываясь по сторонам, - Господь не допустит сквернодейства. Пимен продолжал читать тихим голосом молитвы, ничего не видя и не слыша вокруг, а его помощники возились с дверью, закрывая её изнутри на большой засов.
Из-за большого скопления людей очень быстро стало трудно дышать, и Трофим дышал медленно, сберегая сил, сам не зная для чего. Он давно уже всё понял, решил Пимен устроить гарь и огнем очистить души людские, и, чтобы избежать наказания в загробной жизни за грех само8бийства, придумал хитрость.
По его велению на засов двери поставили зажженную свечу, снаружи оставили помощника, который должен был толкнуть дверь так, чтобы она упала на пол и подожгла солому под ногами находившихся внутри. Вспыхнет солома, огнем возьмутся подполы, набитые берестой и соломой, загорится порох в желобах вокруг изб. Никому не избежать страшной участи, окон практически нет, единственная дверь завалена снаружи, чтобы никто не выбрался.
Любава сопела ему в плечо, тиха плача так, что рубаха на нём враз стала мокрой или это страх, животный, безумный заставлял замерзшее тело потеть? Жуткое дело замыслил Трофим. Не желая, чтобы Любава испытала на себе муки огня, ум8рая в мучениях, решил он, что как только всё начнется слегка прид8шить внучку, чтобы она ничего не чувствовали и ушла в мир иной без боли.
-Может сейчас вы в разум войдёте? –обратился он к сыновьям, -но разве достучишься до статуй, когда те лишь молятся и не слышат тебя? Пимен начал читать молитву громче и громче, почти перешел на крик, знакомые с детства слова сейчас звучали устрашающе, гремели набатом в тесном помещении, дело двигалось к окончанию.
Помощник Пимена зажег свечу, осталось лишь дождаться, когда снаружи раздастся условный стук, Трофим, молясь про себя, положил ладонь на лицо Любавы. Дверь дрогнула под ударами извне, свеча полетела к полу, Трофим сжал ладонь, слезы бежали по его лицу, когда малышка начала дергаться и извиваться в его руках, пытаясь вырваться.
Но ничего не случилось. Солома не загорелась, ибо свеча потухла в полете, а в выломанную узкую дверь протиснулся стрелец из воинской команды, посланной тобольским воеводой по доносу из Кокушек.
Нельзя сказать, что власти не боролись с инакомыслием, ещё как боролись и искореняли как могли, отправляя на поиски старообрядцев воинские команды, состоявшие из стрельцов и хорошо вооружённые.
Когда такая команда находила тайное убежище старообрядцев, то либо увозила с собой зачинщиков гарей или наставников, либо они успевали сжечься на их глазах. Скорее всего это же произошло бы и на Пименской заимке, но здесь случилось необъяснимое обстоятельство, потухла свеча, словно кто-то очень –очень хотел, чтобы это произошло.
Стоя на коленях перед положенной на снег внучкой Трофим хлопал её по щекам, пытаясь привести девочку в чувство и боясь, что уже поздно. Безвольное тельце, как тряпичная кукла, вздрагивало под его ударами, но малышка не дышала и не приходила в себя.
Вокруг происходило невообразимое. Насильно вытащенные стрельцами из згорелого дома люди выли, катались по снегу, падая на колени молились на старца Пимена, которого тащили к саням. Взъерошенный, с красными пятнами крови, алевшими на его белой рубахе, он, высвободив одну руку поднял вверх два пальца. Говорить он не мог, мешали выбитые зубы и кровь, залившая его рот.
-О, у, о - рыдали его подвижники, видя, как ломают бока старцу стрельцы.
-Тятя, ты ли это? – оглянувшись, Трофим увидел своего сына, Агафона, уехавшего в Тобольск, но не обращая на него внимания продолжил своё дело и облегченно выдохнул, когда Любава задышала. Тут же к нему подскочил Осип, который ослушался отца и ждал развязки дела неподалеку от заимки, внуки бросились одевать деда, пытаясь натянуть на его зипун, но он махнул на них рукой, отгоняя, тогда они закутали сестру в полог и положили в сани, пытаясь согреть своими телами.
-Тятя, -снова позвал его Агафон, но отец не удосужился даже посмотреть в его сторону, косматый, босой пошагал он по снегу туда, где стрельцы держали под руки Пимена. А подойдя поближе плюнул ему в лицо и развернувшись пошагал обратно к сеням, игнорируя Григория и Секлетинью, молившихся на снегу, не повернув головы, прошел мимо Агафона, стоявшего неподалеку в стрелецком кафтане.
Шагал он твердо, уверено, словно и не пережил совсем недавно потрясение, как настоящий наставник. Молчали люди, глядя ему вслед и стыдливо отводили глаза, глядя на то, как тянется за ним кровавый след, оставленный израненными босыми ногами. В своей избе обессиленно упал на лавку, равнодушно наблюдая за тем, как суетятся женщины над его ногами и лишь убедившись, что с Любавой всё в порядке, откинувшись спиной на стену тут же, так падают старые деревья, целиком, сохраняя ветки, провалился в беспамятство.
Несколько дней, пока находился Трофим между жизнью и смертью произошли в Кокушках удивительные события. Прибывшая команда учинила в деревне сыск и обыски, увозя с собой Пимена и его помощников, в число которых попали и родители Любавы. Сгинут в безызвестности и никогда уже больше не вернутся обратно. Агафон улучит минутку и навестит родной дом, но будет встречен сурово и не сумев переговорить с отцом так и уедет не соло нахлебавшись.
А Родион, напротив, в отчий дом больше никогда не вернется, став во главе нового толка и навсегда останется врагом собственного отца. Тот, вернувшись к жизни после недельного лежания, ещё долго будет приходить в себя и как только почувствует в себе силы, попросит Осипа отвезти его на заимку.
Уходя из Кокушек воинская команда основательно её разрушила, но всё же кое-что осталось, чтобы понять, что старец не собирался вовсе сжигаться вместе со всеми и подготовил для себя и ближайших соратников подпольный лаз, через который планировал, воспользовавшись паникой людей, покинуть згорелый дом.
Трофим долго смотрел на заимку, суров был его взгляд, ибо рассыпалась его семья, разлетелась словно шелуха по ветру. Остался при нем Осип с сыновьями, принял он обратно в семью дочерей Григория, сестер Любавы. Отрезанным ломтем стал Родион и Агафон, сгинули в бесславии Григорий и Секлетинья.
-Что думаешь тятя, как жить станем? –тихо спросил Осип, нерешительно подходя к Трофиму со спины.
-Как раньше, -твердо ответил ему отец, не оборачиваясь к сыну, -смертушка подождёт, когда такое на свете делается. Он развернулся и прихрамывая, ноги ещё болели, отправился к саням.
-Надо здесь всё прибрать, -сказал он сыну, -чтобы духу и памяти Пимена не осталось. Вскоре вернутся в общину те, кто ушёл из неё к старцу, и Трофим заставит проходить их процедуру перевершивания, неся весьма строгую епитимью сорок дней и вроде как всё вернётся на круги своя, став началом чего-то нового, что неумолимо надвигалась на Кокушки.
Тихая ночь опустилась на деревню. Игривый морозец, покусывая звезды перестарался и отхватил большой кусок от луны, которая светилась на небе тонким месяцем. Тишина и покой пологом закрыли село, а что там творилась в избах кокушенцев нам неведомо. Строились ли новые козни, зарождалась ли новая жизнь – это только время покажет.
Смеясь Любава брызнула водой в лицо Маремее, своей подружке, с которой она купалась в реке в тиши ивовых кустов, разросшихся по берегам. Тихая заводь была их укромным местом, где можно было ненадолго отвлечься от дневных забот. Обе девицы славились своей красотой и кротостью и были на выданье, ибо стукнуло им зимой по шестнадцать годочков.
-Гляди, отдаст тебя тятя за никонианца, увезёт он тебя в Тобольск, будешь знать, как брызгаться -пригрозила Маремея подруге, выходя из воды и выжимая подол длинной рубахи, в которой она купалась.
-Уж лучше за никонианца, чем за Савина толстого, -ответила ей Любава, выходя следом за ней. Обе враз замолчали, чувствуя, что веселье покидает их. Женихов для дочерей выбирали всегда родители, против воли которых пойти было нельзя. Вот и присмотрел Трофим для внучки сына Костоламовых, Савина, парня упитанного, а значит здорового, с толстыми, блестящими губами и козлячей бородкой, которая никак не хотела расти на его лице.
Сам Трофим окончательно отошел от всех дел, передав бразды правления в руки Осипа и твердою рукою управлял вновь разросшимся семейством, ибо внуки женились и привели в дом невесток. Сестры Любавы были отданы взамуж, каждая жила своим домом, рядом с домом Логиновых. Большая семья заматерела и прочно стояла на ногах, другим на зависть.
Продолжение следует....
Следующая публикация
Комментарии 39
. очень много вам... СИЛ
С удовольствием буду ждать продолжения!
Здоровья Вам и Сане!