Предыдущая публикация
Капелька.
Часть 1.
Дом горел ровно, столб дыма высоко поднимался в морозное небо, летели искры, пламя хлестало из окон. Муж, обсыпав себя снегом, раз за разом нырял в горящее нутро дома, выносил пожитки. Капа в оцепенении стояла босиком на снегу, не чувствуя холода, прижимая к своему боку дочь – Марьяшу. Крыша дома натужно всхлипнула и рухнула, погребя под собой мужа, который как раз пытался вытащить через окно цветной телевизор.
– Серёжа, родной, помогите! – выла, катаясь по снегу, Капа. Её крик далеко разносился в морозном воздухе. Никто не решился войти в горящий дом. Капу подняли с земли, чьи-то заботливые руки надели на неё валенки, накинули полушубок, увели к соседям. Дом тихонько догорал.
До пожара
В доме Надежды и Василия Хвостиковых большая радость – родилась дочь. Отец Василия Иван Спиридонович, глядя на щекастую и горластую внучку, твердо заявил: «Назовем Капой, Капитолиной». Надежда, суровому свекру , возразить не сумела, имя ей не понравилось, и всю жизнь до самой смерти она называла дочь Капелькой. Капа росла в большой и дружной семье, родители всю жизнь работали в колхозе, богатства большого не нажили, но сумели дать всем детям хорошее образование. Капа выучилась на зоотехника, вернулась в родную деревню и вышла замуж за Сергея, соседского парня, с которым дружила с детства. Молодые сразу отделились от родителей и на выделенном сельском советом участке, не без помощи колхоза, где они работали, начали строить свой дом. Сергей оказался отменным столяром, всю душу вложил в свой дом: резные наличники, крыльцо и даже небольшой балкончик – предмет зависти односельчан.
За домом разбили большущий сад, где выращивали диковинные для здешних мест яблоки размером с кулак, душистые груши, крыжовник без шипов. Сергей любил экспериментировать в саду, прививал на одно дерево разные сорта и это у него получалось. Капа развела в палисаднике цветник, и редко кто мог спокойно пройти мимо их дома, любуясь красочным разноцветьем. Подрастала Марьяша, дочка, тонкая и звонкая с большущими зелеными глазами и косой до пояса. Скромная, первая мамина помощница, шестнадцатилетняя девушка вызывала трепет мужских сердец.
Помимо основной работы Капа занималась продажей цветов. Сергей изготовлял мебель на заказ. Дом расширили, улучшили, купили машинёшку и работали ещё больше, чтобы обеспечить себе достойную жизнь. Спокойная мирная жизнь. Капа даже ни разу в жизни не поссорилась с мужем, недомолвки были, ссоры – нет. Еще её бабка перед смертью наказала: «Поссорились, обида гложет, а спать всё равно вместе ложитесь, ночь помирит». Капа советом вовсю пользовалась. Надуется Сергей, разобидится, а она ночью под бочок подкатится, глядишь, наутро от обиды ни следа не останется. Так и жили, пока ночью Сергей не растормошил:
– Беда, Капа, горим мы, буди Марьяшку, я документы возьму.
Как выскочили, Капа не помнит, почему босыми ногами на снегу оказалась, тоже, ведь катанки надевала точно.
После пожара
Капу с Марьяшей приютили соседи. Её родители и родители Сергея к тому времени умерли, близких родственников рядом не наблюдалось. Утром заехал председатель колхоза, пообещал помощь. К обеду приехали следователи. Беглый осмотр специалистов и вывод – поджог – выбил почву из-под ног Капы. Кто? Кто это сделал? С односельчанами жили мирно, конфликтов никогда не было.
Врагов не нажили. Кому поперек горла стала их счастливая жизнь? Капа терялась в догадках.
Капе с Марьяшей нужно было решить много вопросов, самый важный – похороны мужа и отца, чьи кости были найдены на пепелище. Стеснять соседей не хотелось, поэтому жить они перебрались в баню: просторное помещение с парилкой, помывочной и теплым предбанником. Когда Сергей изладил баню, односельчане удивились: это ж сколько дров нужно, чтобы её протопить. То ли дело у них – маленькие, в одно помещение, низенькие, зато дров требуется немного, а моются сидя, к чему в бане высокие потолки? Сергей посмеивался над пересудами, бахвалился, мол, могу себе позволить. Вот и пригодилась банька-то, правда по другому назначению. Колхозные электрики живо восстановили электричество, из школьного интерната привезли кровати, спальные принадлежности, посуду выделила колхозная столовая. Расходы на похороны тоже взял на себя колхоз.
Капа жила, как в тумане. Приходила на пепелище, бродила по бывшему дому, щекой прижималась к обгоревшему стволу чуда-дерева. Всё казалось, откроет глаза, а муж рядом, возится в своей мастерской, а вечером, после ужина шутливо шлепнет её пониже спины и пошутит: «А не смастерить ли нам мать, братика Марьяшке?». Капа толкнёт его локтем в бок, показывая глазами на дочь, и покутит пальцем у виска, а тому всё хиханьки да хаханьки. Душа стыла в горе, Капа завыла в голос, размазывая по лицу черную сажу от пепелища.
В день похорон Капа взяла себя в руки, ни слезинки не пролила, стояла как каменная. Бабы шептались за спиной, уговаривали: «Поплачь, Капушка, легче станет, не держи в себе». А она не могла, не было слез. На поминках, в колхозной столовой, ложки лапши не хлебнула, кусок в горло не лез, ждала, когда все разойдутся, чтобы дома дать волю своему горю. После того, как все разошлись, отправила дочь отдыхать, а саму так и тянуло на сельское кладбище. Решила заглянуть на минуточку на свежую могилку, успокоить тяжесть на сердце.
На кладбище было тихо, в морозном воздухе раздавались громкие рыдания. У могилы мужа на коленях рыдала худенькая женщина. Услышав скрип снега, она подняла голову и, резво вскочив на ноги, быстро пошла от могилы. В наступающих лёгких сумерках Капа так и не смогла рассмотреть её.
До пожара
Жила Люська звонко и громко. Тоненькая, в кудряшках, с бесятами в глазах, мужским вниманием была не обделена. А гляди ж ты, влюбилась в заезжего мастера, что на заказ окна в клубе менял, где она библиотекарем работала. Влюбилась, как кошка, проходу не давала. Смеялась завлекательно, намеки недвусмысленные делала. Мужик и не устоял, присох к ней. Правда, женат был, к Люське наездами приезжал, поначалу ей и этого хватало. А как понесла, условие выставила: разводись и на мне женись. Мужик плечами пожал да и был таков. В положенный срок родила Люська пацана, Егором назвала, отчество отцовское вписала – Сергеевич, а фамилию свою оставила – Малечкин Егор Сергеевич.
Как сыну год исполнился, папаша нарисовался: «Люблю тебя, Люся, свет белый без тебя не мил». А она простила. И приняла. Так и жили 16 лет наездами, он, когда раз в неделю приедет, когда несколько дней урвет, а праздники все – одна. Всё обещал: «Вот жена родит, уйду». Потом дочь в школу отправили, ждали, когда отучится. А Люська всё надеялась и мечтала. Отцом Сергей был хорошим, сына не обижал, баловал обновками и деньгами. Худой домишко их подлатал, украсил окошки резными ставенками. Чем старше становилась Люся, тем больше хотелось ей свою семью, чтобы вечером чай на кухоньке, а ночью муж рядом на перинке. А Сергей только уговаривал подождать да потерпеть.
После пожара
Погорельцам в деревнях всегда помогают. Нет ничего страшнее пожара. Как говорят старые люди: «Вор хоть что-то оставит, пожар всё заберет». Колхоз не оставил семью в беде. После того, как закончилось следствие, остатки дома сгребли, на его месте поставили новый. К лету Капа и Марьяша уже заселились в него . Односельчане осуждали, нельзя, мол, строиться на пепелище, плохая примета. Но Капа не смогла бросить насиженное место, здесь был любимый сад мужа, её цветники.
До пожара
Марьяшка страдала. Первая любовь, первые слезы. Познакомились случайно. В школе проводились соревнования, приехала команда из дальнего села. В спортзале школы собралось много людей, шум, гам. Она засмотрелась как приезжие девчата крутят сальто на брусьях, оступилась и упала. На помощь бросился высокий красивый парень.
– Ушиблась?, – спросил он.
– Да нет, – смеясь, ответила Марьяна. – Надо же, на глазах у всех грохнулась, вот неуклюжая.
– Зато красивая! Меня Егор зовут, а тебя?
– А меня не зовут, я сама прихожу, – попыталась отшутиться Марьяна. – Захочешь – узнаешь.
Она отошла к хихикающим подружкам, на спине ощущая взгляд Егора.
Субботними вечерами в сельском клубе проводили дискотеки. Мать не поощряла их посещение, но у Марьяши всегда был союзник – отец. И, пока Капа недовольно хмурила брови и сердито брякала подойником, отец весело подмигивал дочери и отпускал повеселиться.
Молодёжи в селе было много, хватало и парней, но Марьяне никто не нравился. Хамоватые, многие заглядывают в бутылку, а иные и не интересуются ничем, кроме выпивки.
Вот и сегодня на дискотеке было много пьяных, один из парней схватил её за руку:
– Потанцуем, красавица?
Та молча вырвала руку и выскочила на крыльцо клуба.
– Марьяша, привет! Помнишь меня? – окликнул её Егор, парень со школьных соревнований. – Как видишь, я узнал твое имя.
– Ну и что с того? Мне теперь на шею броситься от радости? – сердито спросила Марьяша.
– Зачем на шею, может просто по деревне погуляем? – предложил Егор.
– Разбежался. Не боишься, что побьют? – насмешливо спросила она.
– Не боюсь. Ну что, пошли?
Марьяша была умной девушкой, знала, что сплетни в селе рождаются мгновенно, один неверный шаг и всё, вечное клеймо обеспечено, поэтому гулять пошли вчетвером, прихватив с собой двух подружек. Всю дорогу Егор развлекал их веселыми историями, оказался начитанным и интересным собеседником. Проводив подруг до дома, Егор и Марьяна подошли к её ограде.
– Мне пора, – сказала она.
– Увидимся в следующую субботу? – спросил Егор.
– Увидим, – Марьяша открыла дверь и помахала ему рукой. – Пока! Спасибо, что проводил.
После пожара
Капу постоянно мучил вопрос о том, кто же устроил пожар? Следствие зашло в тупик, ни свидетелей, ни улик. Она ловила себя на мысли, что, глядя на односельчан, прикидывает, мог ли этот человек желать им зла и совершить поджог?
Жизнь их постепенно налаживалась, входила в привычное русло, но Капа отчаянно, до слез скучала по мужу. По его ласковым рукам и веселому прищуру глаз, шутливым тычкам и нежным объятьям. Ночью она тихонько плакала в подушку, стараясь не разбудить дочь в соседней комнате. Тоска поселилась в её сердце, и ничего не радовало.
До пожара
Однажды Люське надоело ждать. Она быстро собралась, попросила соседа и поехала в село своего недомужа, недолюбовника. В машине, распаленная гневом, рисовала себе картинки одну страшнее другой. Как зайдет в дом, Сергей побелеет от страха, как расскажет его женушке об измене и второй семье, кинет в лицо ей совместные фото, где она, Сергей и сын, пусть Капе станет тошно, как все эти годы тошно было ей.
С визгом машина остановилась у ворот дома, который смотрел на этот мир окошками с белыми занавесками и улыбался красивым резным балкончиком. Люська оробела, сама она хозяйкой не лучшей была. Домашнюю работу откровенно не любила, в огороде по весне рассаживала пару вёдер картошки, которая благополучно загибалась в сорняках, а дому вовсе внимания не уделяла, предпочитала себя любимую холить и наряжать.
Пылу у Люськи поубавилось, особенно когда калитка открылась, и на улицу вышла Капа. Небольшого росточка, пышечка, по мнению Люськи – серая мышь.
– Здравствуйте, Вы, наверное, за цветами? – спросила Капа.
Люська закивала головой.
– Проходите, Ваш букет готов.
Хозяйка распахнула калитку. Люська одернула тесное платье и, нелепо покачиваясь на больших каблуках, прошла во внутренний двор. Вечерний летний воздух был наполнен запахами цветов, всюду, куда падал взор, росли цветы. В клумбах и кашпо, под деревьями и вдоль красивых дорожек – сотни цветущих растений.
Капа пригласила её в беседку. Пока шли, Люська вертела головой, пытаясь высмотреть Сергея.
– А хозяин дома? – спросила она у Капы. – Хочу заказ ему сделать, наличники.
– Да где там, уехали с дочерью за травой для кроликов, вот прямо перед тем, как Вы подъехали, не заметили?
– Нет. А надолго?
– Думаю, что к вечерней дойке вернутся. Вблизи села травы нет, подальше поедут. Подождете?
Люська согласно кивнула головой. Капа провела её в беседку, принесла холодного квасу.
– Жара, спасу нет. А Вы на день рождения идете? Для именинницы букет? – Капа показала на ведро, где стояла охапка роз. – Я не стала оформлять, Вы же сказали, что сами всё сделаете. Розы свежие, вот только срезала.
Люська не знала, о чем говорить, весь её боевой запал куда-то исчез. Всё, что она видела вокруг, было сделано с любовью: и светлый красивый дом, и роскошный сад, и женщина, сидящая напротив, светилась ею. Внезапно она поняла, Сергей никогда не будет с нею. Он врос в этот дом, в эту жизнь, где ей нет места. Скомкав разговор и рассчитавшись за букет, она спешно вышла за ограду .
На обратном пути Люська плакала. Понимала, что зря ждала, надеялась на то, что Сергей уйдет из семьи. Уже дома приняла решение: с ним нужно порвать. Но, когда Сергей приехал в очередной раз, не смогла, решила: «Пусть будет редкое счастье, но моё».
В её жизни так ничего и не изменилась, разговоров о разводе Сергея с женой Люська больше не заводила, решила для себя – будь как будет.
Сергей привычно поплевал на руки и жахнул колуном по полену. Берёзовое полено, как и полагается, развалилось на части, показав миру чистое, слегка желтоватое нутро. Он любил всякую работу на селе: будь это вспашка земли, покос или, как сейчас, колка дров. Встав спозаранку, по утреннему холодку успеет до работы исколоть поленницу дров. Сергея окружали привычные деревенские звуки: переговаривались между собой петухи, лаяли собаки, в конюшне шумно вздыхала корова Зорька, ожидая утренней дойки. Брякая подойником, прошла жена, Капа, с притворной строгостью обратившаяся к нему:
–Хоть бы чаю попил сначала, не убегут от тебя дрова-то.
– Чай не водка, много не выпьешь, – отшутился муж, обняв её за плечи.
– Тю, чертяка, охолонь немножко, Марьяшка встала уже, поросят кормит, потерпи до вечера, неугомонный ты мой.
Всем хороша была Капа: хозяйка отменная, в доме и во дворе чистота-порядок, палку воткнет – зацветет, готовит так, что любо-дорого, но нет в ней искры какой. Как подступится Сергей с любовными утехами, сразу тысяча причин находится: то дочь не спит, то голова болит, то настроения нет. А муж до баб ох, как охоч. В деда пошел, тот, как бы бабка его не ругала и даже батогом вдоль спины огрела однажды, всё налево смотрел и кудри грел на чужих подушках. Семь детей вырастили, на ноги поставили, а он до самой смерти бабенкам подмигивал.
Постно было в жизни Сергея в этом плане, вся любовь в темноте да под одеялом, пока не отправили его в соседнее село прогнившие окна в сельском клубе поменять на новые. Там и познакомился с местной библиотекаршей, Люсей представилась.
Разбитная бабенка, глаз с поволокой, всё при ней. Сначала просто томно вздыхала да бедрами виляла, потом намекать стала, а после в гости позвала, ступеньки на крыльце поправить. Вечером зашел: на столе бутылка водки невзначай появилась, капустка квашенная, огурчики соленые. Поливая ему воду на руки после работы, Люся низко наклонялась, светила богатством своим, а посмотреть было на что. Не удержался Сергей. Согрешил. Сладкой показалась чужая жена, не чета Капе, затейница и услада.
Вернувшись домой после окончания работ, винил себя и корил, но удержаться не мог, снова и снова ехал к ней при первой возможности.
Жена так ничего и не узнала про измену, про себя удивилась, конечно, что муж поубавил пыл, да списала это на вечную усталость и возраст. Так и жили. Люська сына родила, Капа – дочь. Сергей мотался меж двух домов, его всё устраивало. С Капой – красивый и уютный дом, налаженный быт, умница и красавица дочка. С Люськой – любовь, накал страстей, ураган эмоций. Жить с ней не представлялось возможным, хозяйкой она была аховой, а перемены в настроении могли любого довести до белого каления. Сын взял характер от отца: спокойный, рассудительный. Любил повозиться с техникой, да и к мастерству отца толк имел. Сергей потихоньку натаскивал его по профессии, в тайне гордился отпрыском.
Продолжение
#капелькаоттандем
Следующая публикация
Комментарии 12