«К ГУЩИНУ» —ЗНАЧИЛО ПРИГОВОР К СМЕРТИ

Эльза Леждей - актриса театра и кино. Заслуженная артистка РСФСР Родилась - 19 февраля 1933 года в Севастополе в семье моряка.
И проживала семья Леждей, по Нахимовскому проспекту 47 ,
Это был знаменитый на весь город - бывший дом Гущина.
Сегодня на этом месте универмаг "Детский мир".

Рисунок. Нахимовский проспект. Дом Гущина.

Но Эльза с детства мечтала стать актрисой. Интересно, что свое необычное для СССР имя она не любила и часто просила называть
ее Эллой. Уже в 11 лет она решила устроиться работать артисткой
и самостоятельно отправилась в севастопольское гастрольное объединение. Там ее выслушали, покачали головой и, улыбнувшись,
отказали. Это не остановило решительную девушку.
После окончания школы Эльза Леждей обладая незаурядным талантом, отправилась в столицу нашей родины - Москву, поступать
на актерское отделение.
Красавицу-абитуриентку, выглядевшую по-южному ярко, приняли сразу
в два театральных училища - Щукинское и Щепкинское.Она выбрала училище имени Щепкина, и в 1955 году успешно его окончила.
Получив театральное образование, Эльза Леждей стала актрисой
Театра-студии киноактёра.

Снималась в кинофильмах:
"Море студёное" (1954) ,"Первый эшелон" (1955) , " Ветер " ,
"Баллада о солдате" (1959) , " Жизнь сначала" (1963) ," Хоккеисты"(1965) , " Чрезвычайное поручение" ,"Эскадра уходит на запад"(1966) , " Последний форт " (1972) ," Каждый день доктора Калинниковой"(1974) ,
"На край света,,,," (1976) , " Цветы для ОЛИ "(1977).
Позже Эльза Леждей получила звание - Заслуженная артистка РСФСР.

Нам будут интересны воспоминания об этом доме самой Эльзы Ивановны
Леждей из книги Е. Чверткина "Незабытый Севастополь":

«- Наш дом был двухэтажный, внизу— большой подвал, летом там продавали арбузы. Первый этаж был каменный, а второй — не помню, может быть и деревянный, как и большинство старых строений в городе
- Это я удивляюсь???
Мы жили на втором этаже в большой двухкомнатной квартире с большой застекленной террасой. Все окна выходили во двор, кухня была темная. Вход был отдельный со двора, несколько ступеней вели к двери на террасу..На окнах были ставни. Напротив окон было возвышение, на котором стоял другой дом. Возвышение это осталось и теперь, не помню только, было ли оно из кирпичей, вернее, обложено кирпичами,
как теперь, или просто земляная насыпь. На доме была надпись - мемориальная доска, где говорилось, что дом был использован
во времена Севастопольской обороны,
как лазарет для безнадежных раненых.

Отечественную войну наш дом пережил. Жили в нем немцы.

После того, как наши доблестные солдаты освободили город, он остался
целым среди семи домов, уцелевших в центре города.

В 1965 году я проездом была в Севастополе (всего два часа), и так получилось — неисповедимы пути твои. Господи! — что на моих глазах дом начали ломать. Я стояла на противоположной стороне улицы и наблюдала это безобразие. Теперь музейные работники жалеют об этом,
они даже не сделали фото, даже не сняли доску...
Дом Гущина бывший...

После сноса исторического здания, на этом месте будет в 1967 году построен Универмаг "Детский мир" был построен и расположен почти
на границе площади Лазарева и проспекта Нахимова.
Трехэтажное, глухое с торца, со сплошным остеклением фасада, сооружение вносит в ансамбль дисгармонию, противоречит всему окружению. Естественно, любому архитектору лестно видеть зримые плоды своего труда, оставить по себе память в улицах и площадях.
Жаль только, если такая «личная» память стирает главную — народную
память о подвиге, ратном ли, трудовом ли — любом.

Универмаг "Детский мир"

Горек моральный урон, когда нарушается связь между прошлым и будущим. И вина архитектора, вольная или невольная, остается
только его!
Первые попытки нарушить целостность восстановленного ансамбля исторической центральной части города были предприняты в так называемую «хрущёвскую оттепель». Тогда художественное оформление зданий не приветствовалось. Сторонники конструктивизма предпочитали использовать простые геометрические формы, рационалисты стремились к практичности сооружений, отдавая предпочтение многообразию пространства. Первым разрушением
для ансамбля городского кольца явилось строение «Детского мира»
на проспекте Нахимова. А ведь такое нетрудно предвидеть!

Но беда еще и в том, что, строя откровенную «дисгармонию», снесли
так называемый «дом Гущина» (бывший отнюдь не в самом аварийном состоянии), а в том,что там находилось отделение госпиталя для безнадежных раненых в 1854-1855 годах и еще самое поразительное,
что этот дом оставался не разрушенным пережив две такие войны!

«Дом Гущина», дом скорби и страданий в 1854-1855 году,
военный госпиталь.

СЕВАСТОПОЛЬСКАЯ СТРАДА, Сергей Сергеев-Ценский - Том 3:

Дом Гущина - Это был дом умирающих, дом гангренозных, отравляющих
воздух вокруг себя нестерпимым зловоньем, с которым не могли справиться целые ведра так называемой ждановской жидкости. Но и эти умирающие видели около себя заботливые, участливые лица двух простых и по-родному близких женщин, которые помогали выносить их койки на дворик, под деревья, в тихую теплую погоду, которые хранили
их деньги с наказом, куда и кому переслать эти деньги после их смерти,
которые принимали последний их вздох.
Тут работал великий русский хирург Николай Иванович Пирогов…

Узнав, что Пирогов уезжает, пришли проститься с ним две сестры из дома Гущина, Григорьева и Голубцова, которые бессменно проводили дни и ночи в этом мрачнейшем из всех севастопольских домов скорби, над дверями которого, как над дверями Дантова ада, можно было написать:
«Оставь надежду всяк, сюда входящий».

Когда Голубцова ехала со своим отделением сестер в Севастополь,
то на одном из перегонов между Перекопом и Симферополем выпала из саней, ударилась о каменный верстовой столб и переломила два ребра; но, поправившись, сама просилась у Пирогова на тяжелую
на героическую работу - в дом Гущина.

Сестры Крестовоздвиженской общины в Севастополе

А на вид ничего героического в ней не было: обыкновенное русское круглое добродушное лицо, с несколько коротковатым носом, серыми застенчивыми глазами и веснушками кое-где; и Пирогову чувствовалась
в ней, когда случалось ему к ней обращаться, какая-то неловкость и за то, что вот ей приходится отвечать на вопросы такого важного лица, как он,
и за то, должно быть, еще, что на ней такой же золотой крест на голубой ленте, и коричневое платье, и белая косынка, как и на сестрах из барынь.
Ведь старшей сестрой в их отделении была Бакунина, дочь петербургского губернатора, для которой сам граф Остен-Сакен был хороший старый знакомый, часто бывавший раньше в гостях в их доме.

Екатерина Бакунина

Григорьева была тоже очень скромная, даже робкая на вид, немолодая уже женщина небольшого роста, и, наверное, ни она, ни Голубцова не решились бы прощаться с самим Пироговым, если бы их не захватил
с собой его давний сотрудник, лекарский помощник из фельдшеров, Калашников, имевший первый гражданский чин коллежского регистратора и ведавший гущинским домом, который был недалеко от дома
Дворянского собрания

Еще воспоминания об том доме:

" Не лишним считаю сказать несколько слов о пресловутом доме Гущина, куда отправлялись с главного перевязочного пункта безнадежные, изувеченные раненые, которым и операции нельзя было произвести.Сам дом ,до Крымской войны был дом купца Гущина, часто упоминаемый в истории обороны Севастополя. Отделение с такими несчастными находилось в одном просторном купеческом доме, по близости дома Инженерного ведомства, и состояло под надзором профессора Гюббенета и других, чередовавшихся между собою, хирургов; но постоянными хозяевами этого отделения были - сестра милосердия Григорьева
и привезенный из Петербурга Пироговым опытный фельдшер
Калашников, прозванный у нас Хароном.
Атмосфера была здесь убийственна: никакие дезинфицирующие средства не помогали, и не было возможности и пяти минут пробыть в такой палате, особенно во время перевязки ран; только один Калашников с железными легкими и притупившимся обонянием мог выдерживать это зловоние и безустанно работать по указанию врачей. Никто почти из этих
страдальцев не выздоравливал и редко кто проживал здесь сутки...

Большею частию через час, через два, изуродованный защитник Севастополя отдавал богу душу и уносился в особое помещение.
Только при наступлении весеннего времени, когда можно было отворять окна и когда привезена была из Петербурга ждановская жидкость, воздух сделался сноснее и стали являться случаи, если не выздоровления,
то по крайней мере возможности произвести операцию и перевести
больного в другое отделение.

Дом Гущина назывался мертвым домом, а хирурги наши дали ему название могилы. Когда привозили изувеченного на перевязочный пункт
и по осмотре раздавалось приказание: в дом Гущина! - несчастный заливался горькими слезами. Каждый солдат понимал смысл
и значение этого приговора" (Ульрихсон, стр. 180 и ел.).

Упоминаемое в этом отрывке дезинфекционное средство изобретено
в 40-х годах XIX в. инженером Н. И. Ждановым и долго применялось
в госпитальной практике.
Так, например, в 1893 г. лабораторными исследованиями было установлено, что ждановской жидкостью можно с успехом пользоваться
для борьбы с холерными и брюшнотифозными бациллами. Во время Крымской войны было опубликовано мнение Николая
Ивановича Пирогова об этом средстве:
"Профессор Пирогов просит прислать для госпиталей в Крыму как можно более жидкости, изобретенной инженер-технологом Ждановым, которая поглощает испарения разлагающихся органических веществ и уничтожает зловоние.Пирогов испытывал эту жидкость здесь [в Петербурге], в Анатомическом институте и палатах госпитальной хирургической клиники и говорит, "что при малом количестве и в соединении с половинным количеством воды, она, в самое кратчайшее время, совершенно уничтожает зловоние в воздухе, развивающееся от гниения трупов, от злокачественных нарывов, от испражнения, от накопления больных, от перевязочных вещей, и вообще от всех причин, сопряженных с условием госпитального быта, и что, в самое короткое время, она превращает зловредный воздух в здоровый, распространяя притом запах
древесной кислоты".

Дальше сообщается, что решено закупить большое количество
этой жидкости и отправить в Крым,в Севастополь...
Вот такой это был дом,вот такая была история Севастополя.!

Самое ужасное, наше наследие чаще всего уничтожается не стихийными бедствиями и не в чрезвычайных ситуациях. Вот так, те приезжие чиновники - вахтовики, которым государство доверило хранить память предков,так беспардонно отнеслись к возложенной на них ответственной миссии. Они предпочитают бесстрастно наблюдать или менять на новоделы... Вам эта история не напоминает сегодняшние реалии?
Идут годы,десятилетия,только не меняется чиновник-вахтовик!

П.С. После сноса своего отчего дома,пусть даже с грустной историей,
но великой историей для нашего славного Севастополя,
Эльза Ивановна больше в родной город не приезжала...