Вальс

Радио в их квартире не выключалось никогда. Даже ночью оно тихонько играло на кухне – старенький приёмник, купленный ещё в семидесятых. Мария Степановна говорила, что так не так одиноко, а Виктор Андреевич просто привык за пятьдесят лет совместной жизни.
В то утро по радио передавали старые вальсы. Виктор Андреевич сидел за столом, решая кроссворд, когда зазвучали первые аккорды "На сопках Маньчжурии". Он поднял голову и посмотрел на жену – она мыла посуду, но её руки замерли, когда она услышала музыку.
"Помнишь?" – спросил он тихо.
Конечно, она помнила. Это был их первый танец – в парке культуры, летом пятьдесят девятого. Она тогда только-только окончила педагогический, а он работал в конструкторском бюро. Познакомились случайно – она потеряла билет на танцы, а у него был лишний.
"Ты ещё наступил мне на ногу," – улыбнулась Мария Степановна.
"Зато потом научился," – он встал из-за стола и протянул ей руку. – "Мадам, позвольте пригласить вас?"
"Витя, ну что ты... Мы же старые уже..."
Но он уже обнял её за талию, и они закружились по маленькой кухне – осторожно, медленно, но всё так же согласованно, как шестьдесят лет назад. Обходили стол, холодильник, стулья – словно препятствия на жизненном пути, через которые они прошли вместе.
Кружились воспоминания – их первая квартира, рождение дочки, трудные девяностые, когда приходилось выживать на одну пенсию, радость от первого внука, болезни, которые они пережили вместе...
Мария Степановна положила голову ему на плечо. От его рубашки пахло любимым одеколоном – она дарила такой каждый год на день рождения. Его руки, когда-то сильные, теперь были худыми и жилистыми, но всё так же надёжно держали её.
Вальс закончился, но они ещё стояли посреди кухни, обнявшись. За окном шумел город, на плите закипал чайник, а они молчали, слушая стук своих сердец – всё ещё в такт, всё ещё вместе.
"Знаешь," – сказала наконец Мария Степановна, – "а ведь мы так и не научились танцевать другие танцы. Только вальс."
"Зачем нам другие? Вальс – это как жизнь: кружишься, кружишься, главное – не сбиться с ритма и держать друг друга крепче."
Она улыбнулась и погладила его по щеке. Морщинки вокруг его глаз стали глубже, волосы совсем поседели, но глаза смотрели всё так же – с любовью и чуть заметной хитринкой.
"Может, научим внуков?" – предложил он вдруг.
"Думаешь, им это интересно? Сейчас другие танцы..."
"А мы попробуем. Расскажем им про парк культуры, про духовой оркестр, про то, как важно уметь держать ритм – и в танце, и в жизни."
В этот момент по радио заиграл новый вальс. Виктор Андреевич снова протянул руку:
"Ещё один тур, мадам?"
И они снова закружились по кухне – восьмидесятилетние, но всё ещё влюблённые, всё ещё способные видеть в обычном утре повод для танца.
А через месяц в их квартире собрались внуки – трое подростков с телефонами и наушниками. Мария Степановна достала старые фотографии, Виктор Андреевич нашёл в интернете "На сопках Маньчжурии".
"Смотрите," – сказал он, становясь в позицию, – "главное – это ритм. Раз-два-три, раз-два-три..."
Внуки сначала посмеивались, но потом увлеклись. К вечеру младшая внучка уже довольно уверенно вальсировала с дедом, а старшие снимали их на телефон.
"Круто, дед! Это можно выложить в ТикТок!"
Виктор Андреевич не очень понимал, что такое ТикТок, но был счастлив. А Мария Степановна смотрела на них и думала, что любовь – она как музыка: может затихать, но никогда не умолкает совсем. Главное – помнить мелодию и не бояться танцевать, даже когда кружится голова и ноги уже не так крепки.
Теперь каждое воскресенье в их квартире звучат вальсы. Внуки приходят на "уроки танцев", а заодно слушают истории – о парке культуры, о первом свидании, о том, как важно найти своего партнёра в танце длиною в жизнь.
А радио всё так же играет на кухне – днём и ночью, храня мелодии их любви.