Предыдущая публикация
Видилин Николай Витальевич
Родился в 1923 г в село Вагино Боготольского района Красноярского края
И.Н.Екимов
СВЕТ В ДУШЕ – МУЗЫКА
В тот день, 5 мая 1945 года, никто, конечно, ещё не знал, что до Великой Победы осталось всего четыре дня. Здесь, на севере Чехословакии, гитлеровцы оказывали упорное сопротивление, поэтому наши солдаты настраивали себя на месяцы войны.
Расчёт сержанта Николая Витальевича Видилина, как и другие расчёты дивизиона 120-миллиметровых гаубиц, перед утром, продвинувшись на новую огневую позицию, готовился к бою. Солдаты, обливаясь потом, долбили каменистую землю, чтобы, как и положено, вырыть углубление для орудия и его лафета, боковые траншеи для укрытия расчёта и ячейки для ящиков со снарядами. Сам Видилин, отламывая ломом куски дернины, поторапливал веснушчатого солдата, чтобы тот успевал за ним подбирать лопатой землю:
- Ты не рассыпай далеко, на бруствер кидай, на бруствер, чтобы он выше был.
- А что, товарищ сержант, серьёзный бой предвидится? – спросил наводчик.
Видилин, отбив очередную глыбу земли, опустил лом в траншею, устало спрыгнул с бруствера.
- Три минуты на отдых. Садись, ребята! – тихо сказал он. – А насчёт боя, что могу сказать? Приказано к восходу солнца быть в боевой готовности.
С этими словами он взглянул на розовеющий горизонт, на утонувшую в тумане равнину.
- Слышите, как наши соседи камни долбят? А у нас тут ещё по-божески, камней не так уж и много. Ну, отдохнули?...
К назначенному сроку все было готово. Солнце поднялось только на солдатский штык, а расчёт Видилина уже занял боевой порядок. Николай Витальевич, облокотившись на бруствер, с интересом глядел на незнакомую местность, с которой ясное утро снимало белую простыню тумана. Впереди лежала равнина, пересечённая змейкой шоссе, слева зеленел клин леса, по краю которого текла речушка, а справа, в километрах четырёх - пяти, как в калейдоскопе, разноцветными домиками привлекал внимание посёлок. Возле него грядой тянулись какие-то фруктовые деревья в белом цвету.
- Красота-то какая! –невольно воскликнул Видилин.
В этот утренний час ничто не напоминало о войне. Если где и были воронки, то они прятались в буйной зелени трав.
В полной тишине прошло несколько часов. А в полдень вдруг стал нарастать рокот. Сначала из-за леса вышли два вражеских танка, затем ещё несколько, а под их прикрытием пошли бронетранспортёры и автомашины. Одновременно в небе сверкнули три точки, быстро увеличиваясь в размерах.
- Воздух! – крикнул кто-то.
На левом крыле нашей позиции тяжело ухнула бомба. Через мгновение мощные разрывы последовали близ центра огневой линии. Солнце померкло от туч пыли и дыма. По вражеским налётчикам открыли огонь наши зенитчики. И как только самолёты, поспешно сбросив бомбы, повернули назад, раздалась команда:
- По танкам, бронетранспортёрам и автомашинам – бронебойными, прямой наводкой – беглый огонь!
И сразу грозно заговорили гаубицы, в этот гул вливалось и отрывистое уханье 76-миллиметровых пушек. О том, что огонь открыли и 160-миллиметровые миномёты, Видилин понял по своеобразным звукам и его отголоскам в стане врага: две автомашины разлетелись на куски, словно картонные коробки. Тут и там дымились танки и бронетранспортёры врага. Успех сопутствовал и расчёту Видилина: на его счету были подбитые бронетранспортёр и автомашина. В горячке боя Николай Витальевич забыл об опасности, что в небе вновь появились самолёты с крестами. Услышав визг падающей бомбы, он ринулся в траншею, но было уже поздно. Поблизости взметнулся столб земли, сверкнул огонь, и Видилин почувствовал, как что-то тяжёлое навалилось на него и понесло куда-то в бездну…
Он пришёл в сознание только в госпитале. Но не знал, что находится здесь. Было тихо, пахло йодом. «Где я? Почему такая тишина? Почему темно?» - думал Видилин. Протянул руку и в ужасе отдёрнул: рука коснулась тёплого человеческого лица. В испуге хотелось вскочить, но чьи-то сильные руки удержали его, и он покорился им. «Может, забинтован весь, и потому не слышу и не вижу?» - подумал Видилин. Он коснулся рукой глаз и ушей – повязки не было. Попытался шире открыть глаза. Почувствовал, что кожа на лбу стала гармошкой, а в глазах по-прежнему на сером полотне мелькали огромные черные мухи. «Ослеп и оглох» - мелькнула мысль. Вновь попытался подняться, но тёплые руки держали его. Кто-то ласково гладил его по волосам. Видилин забылся.
Забытьё было долгим. В День Победы ликовал госпиталь, раненые солдаты, те, кто мог, поднялись с коек на первый послевоенный вечер, посвящённый подвигу советского народа в Великой Отечественной войне. Было все: угощение и концерт, радость и слезы. Но ничего этого не слышал и не видел Николай Витальевич. Только через несколько дней после торжества уши начали отходить от контузии. Сначала, будто сквозь толстый слой ваты донеслись звуки дня, затем он стал различать голоса людей, которые, казалось, говорили с ним издалека, хотя находились рядом. Понемногу слух стал восстанавливаться. И молодой сержант с волнением ожидал, что восстановится и зрение, что однажды утром он откроет глаза и, как прежде, увидит голубое небо, озарённое солнцем, зелёные тополя, что шумят листвой за окном, все краски природы. Но чуда не происходило, он, как ему казалось, лежал не на койке, а в тёмном ящике.
Его возили из госпиталя в госпиталь, от хорошего глазного врача к ещё более знаменитому. Но, чем больше возили, тем больше убеждался Николай Витальевич, что на всю жизнь останется слепым. Эту тревожную убеждённость укрепляли в нем сами врачи. Их оптимизм, что все будет хорошо, Николай Васильевич быстро раскусывал, как орех. Он чувствовал беспомощность медицины в этом случае, тревогу врача по интонации его голоса, по трепету рук. Ведь правду не обманешь! И настал тот день, когда он впал в полное отчаяние: «Что же делать двадцатидвухлетнему слепому, как жить на свете, кому он такой нужен?» - эти мысли сверлили его мозг постоянно.
Чтобы успокоить себя, начал вспоминать прошлое. Лишённый возможности видеть мир сегодняшнего дня, он начал закреплять в памяти картины прошлого. Чтобы они возникали перед ним во всей своей красоте всегда, когда ему будет нужно.
Вот промелькнули годы детства: ромашки на лугу, словно маленькие солнца с белыми лепестками - лучами, сизые колокольчики, алые гвоздики. Интересно, сейчас так ли они цветут, как раньше, может стали ярче, потому что больше стало на земле солнца и чистого воздуха после разгрома коричневой чумы – фашизма. И вновь невольно думает о цветах, о черёмухе, о берёзах. Это уже тоска по невозвратному. К черту! Николай Витальевич старается переключиться на другое. Он видит себя юношей. Первый рабочий день. Он работает в отделе заготовок рудника «Ударный», заботится о снабжении тепловой станции топливом. Сюда, в Тесульский район Кемеровской области, переехала семья из села Вагина Красноярского края, когда Коля был ещё ребёнком. Он вырос здесь, полюбил эти края, добрых и суровых людей рудника, влился в их семью.
А потом грянула война. Один за другим уходили на фронт мужчины и его старшие товарищи – молодые парни. А он был ещё молод. «Пойду добровольцем», - решил Николай и послал заявление военкому. С нетерпением ждал ответа. Но вместо письма в мае 1942 года пришла повестка. Радостный и взволнованный Николай быстро собрался, поцеловал на прощанье плачущую мать и поехал в райцентр. Его не заставили даже проходить медицинскую комиссию. Военком оглядел рослого розовощёкого и плотного юношу, похвалил за патриотизм и похлопал по плечу, по-отечески проговорил: «Я таким и представлял тебя. Молодец! Пойдёшь в артиллеристы. Служи, как совесть велит».
Николай по ускоренной программе прилежно учился на младшего командира, а через три месяца был зачислен в 8-й Эстонский корпус. Боевое крещение прошёл под Великими Луками. И, надо сказать успешно. Молодой наводчик гаубицы отличился и вскоре получил медаль «За отвагу». В самый разгар боя обожгло лицо, провёл рукой – вся ладонь в крови. Медсестра перепугалась, увлекая Колю в траншею, а когда вытерла кровь, засмеялась: «Мамочки, там только две царапины на лбу и на щеке, а я думала, что всю твою красоту испортило осколком».
Отличился Николай Видилин и в боях под Новосокольниками и Невелем. Его грудь украсила вторая медаль, на этот раз – «За боевые заслуги». Прошёл с боями Эстонию. А о награде за бой, в котором он был контужен, ему сообщили уже в госпитале, как только стал восстанавливаться слух. Он узнал, что представлен к ордену Отечественной войны первой степени.
Вспоминая прошлое, он жалел, что не успел приобрести такой специальности, чтобы можно было работать и слепому. «Не нужны слепые на руднике, не нужен я и девушке, которую люблю. Может из сострадания она и не откажется от меня, но я буду ей в тягость», - думал Видилин. Отчаянье не давало ему покоя. Однажды (это было в Харькове) он подошёл к распахнутому окну. Прислушался. Вроде, в палате никого из персонала нет, а раненые лежат тихо. Он нащупал края рамы, ухватился за них и шагнул на подоконник, чтобы выброситься в окно. Но в последний момент сильные руки комиссара госпиталя, который, к счастью, заглянул в палату, удержали его.
Комиссар целый вечер не отходил от койки Видилина, и ругал, и журил, и уговаривал его. «Самоубийство – последнее дело, это – неверие в себя. А ты, молодой, физически крепкий. Сможешь и дело обрести, и любовь найти», - говорил он. А потом долго рассказывал про Николая Островского. Хотя Видилин и дал слово, что в окно больше не полезет, комиссар для охраны приставил к нему молодую медсестру Аню.
Целыми днями болтали Николай и Аня о том, о сем, и незаметно подружились. А потом Аня призналась, что любит его, что согласна стать его женой, если он того пожелает. Это признание окрылило Николая. Он подумал: если Аня полюбила, почему не может полюбить девушка, которую он любит? Эту мысль он по-честному высказал Ане.
На рудник «Ударный» Николай Витальевич вернулся поздней осенью. Родные и друзья в честь его устроили вечеринку. Выпили за победу, вспомнили всех, кто не пришёл с войны. А потом подали фронтовику старую гармонь, на которой он играл до войны. Николай Витальевич непривычно пробежал пальцами по пуговкам и клавишам, и, вспомнив старую песню, уверенно растянул меха. Он играл, а все присутствующие пели. А когда сомкнулись меха гармони, кто-то из рабочих сказал:
- Николай Витальевич, прямо скажу, у тебя – талант. Вот ты и нашёл профессию…
Видилин грустно улыбнулся:
- В вагонах да на вечеринках играть, что-ли?
- Почему в вагонах? В школе, клубе. Ты подумай об этом.
Волнующей была встреча с Лизой. Напрасно переживал Николай Витальевич, что она оттолкнёт его. Наоборот, Лиза встретила фронтовика ласково. А вскоре и свадьбу справили. Хороших сыновей подарила мужу Лиза. Александр – подполковник Советской Армии, младший Павел – квалифицированный рабочий одного из заводов г. Новосибирска. Дети каждое лето приезжают навестить отца. Но жаль, что Лизе не довелось дожить до этих радостных дней, она умерла в 1967 году. Другая добрая женщина – Александра Николаевна стала другом и опорой Николаю Витальевичу. Как когда-то и Елизавета Семёновна, она диктует мужу ноты, когда он записывает их, сопровождает его в музыкальную школу, ухаживает за ним. Без такой помощи Николаю Витальевичу – как говориться, и шагу бы не ступить. И он хранит в сердце добрую память о Лизе, и благодарен Шуре.
В год женитьбе на Лизе, уже в селе Вагино Красноярского края, куда он переехал с рудника, Николай Витальевич вспомнил совет рабочего, который оценил его игру на гармони и послал заявление в Красноярское музыкальное училище. Вызов пришёл быстро. Инвалида Великой Отечественной войны первой группы приняли вне конкурса. Но сразу же возникли трудности: в училище не было педагогов для подготовки слепых. Пришлось учиться по классу баяна в народном отделении на общих основаниях.
- Трудно было, - вспоминает Николай Витальевич, - нотами для слепых училище не располагало. Да и научиться читать и записывать их – дело не из лёгких. Нас, слепых воинов, на все училище было двое. Понятно, что мы пользовались всеобщим уважением. Училище направило в Москву просьбу разрешить нам учиться не четыре, а пять лет. Москва пошла навстречу. Спасибо и обществу слепых, где нас научили пользоваться Браэльской доской, записывать и читать ноты. Сейчас я читаю указательным пальцем правой руки. В первое время ошибался. Сейчас читаю быстро, без ошибок, записываю ноты под чью-либо диктовку.
Музыкальное училище дало Николаю Витальевичу трудовую путёвку в жизнь. В первые годы после учёбы он вёл пение в Вагинской средней школе и самодеятельные кружки в сельском Доме культуры, а с 1962 года, вот уже 20 лет, ведёт класс баяна в музыкальной школе города Боготола. Работает увлечённо, творчески. Успеваемость в классе высокая. Лучшие его ученики продолжают и дальше музыкальное образование. Например, закончил музыкальное училище Сергей Каменецкий, Юрий Рыжиков окончил военную академию и участвует в ансамбле, Надежда Белошапкина, учась в Томском пединституте, ведёт в музыкальной школе уроки, Сергей Шадрин учится в Красноярском институте искусств и т.д.
- Моих учеников ещё больше бы поступало в училища искусств, если бы они заканчивали музыкальную школу, учась не в 6-7 классах общеобразовательной школы, а в старших классах. Дело в том, что возникающий большой перерыв охлаждает стремление ребят продолжить музыкальное образование, - говорит Н.В.Видилин.
Много сделал Николай Витальевич в Боготоле по привитию подрастающему поколению музыкальной культуры. Страстный поклонник музыки, опытный педагог, он с песней в ногу по жизни шагает. Выступал с учениками на всех агитплощадках города, в школах. Все силы отдаёт любимому делу, потому что его класс всегда идёт впереди.
23.12.1985 года награжден Орденом Отечественной войны 1 степени.
Следующая публикация
Комментарии 6