Предыдущая публикация
Олег Царёв
Подписывая первые указы на посту главы Белого дома, Трамп отметил, что дефицит США в торговле с ЕС составляет около $300 млрд, и сказал, что исправить дисбаланс можно либо вводом пошлин, либо ростом закупок европейцами американских нефти и газа.
Никаких практических решений не принято, но, думаю, скоро очередь дойдёт и до них. Трамп знает, что США за XIX — начало XX века стали великой державой во многом благодаря протекционизму, который и обеспечил рост американской промышленности.
С торжеством глобализации протекционизм стал словом ругательным, но Трамп обращался к нему и в свой первый срок, в частности повысив в мае 2018 года пошлины на сталь и алюминий из ЕС, Канады и Мексики. Европейцы в ответ ввели пошлины на товары, в основном производимые в колеблющихся штатах, где Трамп победил в 2016-м с небольшим преимуществом. Конфликт продолжился в 2019-м, когда американцы подняли пошлины на самолёты Airbus, вино, сыр и оливковое масло, а европейцы приняли ответные меры.
Противники Трампа говорят, что пошлины только привели к удорожанию товаров, а на торговый дефицит не повлияли: в 2019 году он снизился, но в 2020-м вырос снова. Однако кто знает, как обернулась бы ситуация в последний год его прошлого президентства, не будь ковида, который потряс всю мировую экономику.
Видимо, и Трамп сделал выводы. Так, позитив от протекционизма не появляется мгновенно. Поэтому нужно не раскачиваться полтора года, как в первые четыре года президентства. Кроме того, повышенные пошлины, введённые в 2018—2019 годах, затрагивали европейский импорт объёмом менее $10 млрд. Следовательно, чтобы исправить дефицит, нужно поднять тарифы на куда более широкий круг товаров.
Правда, пошлинам есть альтернатива в виде роста закупок европейцами нефти и газа из США. Но здесь всё зависит от того, в каких масштабах Трамп хочет сократить дефицит. Ведь весь объём американского экспорта нефти и газа — менее $200 млрд в год, при этом немалая часть уже идёт в ЕС. Для полной ликвидации торгового дефицита американцам надо нарастить поставки более чем втрое, что требует увеличения добычи, невозможного в короткие сроки.
Но добыча углеводородов — лишь малая часть проблемы. Главное то, что ЕС они не нужны в таком количестве. Европа же идёт в светлое будущее, где электрический свет будет вырабатываться в основном с помощью ветра и солнца. К 2030 году ЕС намерен сократить потребление нефти и газа на 25—30%. И призывать его увеличивать это потребление — всё равно что побуждать советское политбюро отказаться от образа светлого коммунистического будущего.
Выступая 21 января в Давосе, председатель Еврокомиссии фон дер Ляйен подчеркнула, что ЕС будет и дальше делать акцент на расширении производства энергии и возобновляемых источников, а поставки невозобновляемых будет диверсифицировать. Тогда как Трамп хочет их, по сути, монополизировать. Европейцы, по её словам, готовы к переговорам, но не поступятся своими ценностями.
Но объективно позиции Европы в споре с США ослаблены тем, что Старый Свет незадолго до этого инициировал тарифную войну с Китаем, ну а российский рынок сам же и отрезал своими санкциями.
Разумеется, возникает вопрос: а в чём для нас значение этого спора? Прежде всего в том, что Трамп сразу показывает, что ЕС для него прежде всего конкурент. Следовательно, в контексте этой конкуренции надо понимать и его слова о том, что помощь Киеву должна стать в основном делом Европы. Ведь такая поддержка ослабляет европейцев — глядишь, от их слабости и торговый баланс будет выравниваться. Правда, в таком случае Трамп должен на самом деле не быть заинтересованным в прекращении войны на Украине. Но что для нас плохого в этой незаинтересованности? Ведь предложить приемлемое урегулирование США вряд ли смогут, а европейская помощь никак не поможет Киеву переломить ситуацию на поле боя.
#ДвижениеЗаПравду #СРЗаПравду #ЗахарПрилепин #ЗАПРАВДУ
Следующая публикация
Нет комментариев