Предыдущая публикация
Нет-нет, а вернется в воспоминаниях в далекое детство 88-летняя жительница деревни Застенки Валентина Филимоновна Ляпунова.
Война застала их семью в Ореховске, где отец служил в пожарной команде. В начале лета 1941 года его направили на повышение квалификации в Брянск, а тут началась война.
— Нас, детей, у мамы было уже трое, она вот-вот должна была родить четвертого. Поэтому, как только узнали, что началась война, вернулись к бабушке и дедушке в Новую Тухинь, — рассказывала Валентина Филимоновна. — Помню, 11 июля, как раз родилась сестра, мы с бабушкой пошли к ее сыну, моему дяде. На Ивановщину была дорога через, как ее у нас называли, гору Волостную. С нее сбегали полевые дороги в разные стороны. Вот, помню, идем мы с бабушкой, а с горы катятся, как мурашки, военные на велосипедах и по всем этим дорожкам — в разные стороны. А следом — в клубах пыли уже мотоциклы с колясками. Почему-то не помню гула моторов, помню звуки губных гармошек, на которых играли наступающие немцы.
Валентина Филимоновна рассказывает, что в доме поселили простых солдат, которых снимали с фронта для отдыха. Они требовали, чтобы бабушка готовила для них пищу, и обязательно заставляли саму при них пробовать приготовленное — боялись, что отравятся.
—Помню, у нас на стенах — так было заведено раньше — висело много фотографий. Среди них были снимки моего дяди и мужа тети, которые были танкистами. При немцах фотографии так и остались висеть на месте. Солдаты не обращали на них внимания. Только, когда фашисты получили под Москвой, один из постояльцев показал бабушке на фото, а потом чиркнул ребром ладони себя по горлу: мол, я его убью. Надо было видеть, как моя бабушка бросилась на немца: «Хату маю занялі, ежу маю ядзіце, маёй крывіначцы пагражаеце». Дед Захар схватил ее в охапку: «Аўдуля, цішэй, застрэлюць», — и из дома. Уж не знаю, как, но все как-то обошлось, — делилась картинами своего детства Валентина Филимоновна.
Получилось так, что, попавшего под Орлом в плен отца выкупила у немцев какая-то женщина, назвав его своим родственником. Так случалось, что в начале войны немцы отпускали пленных, если за ними приходили дети, жены, матери. Отец добрался до родных мест практически перед тем, как всех жителей Новой Тухини немцы погнали в беженцы.
Новость об освобождении района их застала в деревне Букарево Толочинского района. Практически сразу было решено ехать назад. По дороге они встречали многих, кто говорил, что на родной земле не осталось живого места, что все разрушено и уничтожено.
—Помню много мертвых по обочинам дороги, особенно в немецкой форме. Разбитую технику. Помню нескончаемый поток машин и солдат, которые шли нам навстречу. В Крапивно на горе нас остановили, чтобы прошла очередная военная колонна. Там из громкоговорителя и услышали, что освобожден Минск, — перечисляла события наша собеседница.
Родная деревня, которая в довоенное время насчитывала 120 дворов, была буквально стерта с лица земли. Кругом — лишь бункеры и землянки, в которых размещались вернувшиеся домой люди.
—Люди хотели жить, хотели восстановить то, что было разрушено войной. Дедушка Тимофей Николаевич Шабуров построил какую-никакую школку, где мы стали учиться. Чернила делали из ягод крушины, вместо тетрадок — немецкая бумага для писем, которую мы сами ходили собирать на старые немецкие позиции в Киреевской роще. Вместо парты — обломок доски или стена класса. Только в 1948 году люди стали переходить из землянок в отстроенные дома, — говорила Валентина Филимоновна.
Такой была военная страница в биографии нашей землячки. Она мало говорила о трудностях, которые пришлось пережить, с крестьянской мудростью старалась воздерживаться от радикальных оценок событий тех лет, но было и так понятно, что было и голодно, и холодно, и страшно…
Елена КОРСАКОВА. https://www.dubrovno.by/21062023/istoriya-proshedshaya-skvoz-sudbu/
Следующая публикация
Нет комментариев