Горький. "О войне и революции".
"Московский извозчик: шерстяная безглазая рожа; лошадь у него -- помесь верблюда и овцы. На голове извозчика мятая, рваная шапка, синий кафтан под мышками тоже разорван, из дыры валяного сапога высунулся -- дразнит -- грязный кусок онучи. Можно думать, что человек этот украсил себя лохмотьями нарочито, напоказ:
"Глядите, до чего я есть бедный!"
Он сидит на козлах боком, крестится на все церкви и ленивенько рассказывает о дороговизне жизни, не жалуется, а просто рассказывает сиповатым голосом.
Спрашиваю его: что он думает о войне?
-- Нам -- что думать? Царь воюет, ему и думать.
-- Газеты -- читаете?
-- Мы -- не читающие. Иной раз в чайной послушаешь: отступили, наступили. Газета -- что? У нас в деревне мужик один врёт много, так его зовут -- Газета...
Парикмахер, брея зелёного таможенного чиновника, уверенно говорит:
-- Ко-онечно, немцы вздуют нас, они нас всегда били...
Чиновник возражает: нет, били и мы их, например -- при императрице Елизавете нами даже Берлин был взят.
-- Не слыхал, -- говорит парикмахер. -- Хоша сам -- солдат, но про этот случай -- не слыхал!
И -- догадывается:
-- Может, это для утешения нашего выдумано, чтобы дух поднять?
А в прошлом году, после объявления войны, этот парикмахер рассказывал мне, как он стоял на коленях перед Зимним дворцом и, обливаясь слезами, пел "Боже царя храни".
-- Душа пела в этот час великой радости...
В саду, против Народного дома, группа разнообразных людей слушает бойкую речь маленького солдатика. Голова его забинтована, светлые глазки вдохновенно блестят, он хватает людей руками, заботясь, чтоб его слушали внимательно, и высоким тенорком сеет слова:
-- Фактически -- мы, конечно, сильнее, а во всём остальном нам против них -- не устоять! Немец воюет с расчётом, он солдата бережно тратит, а у нас -- ура! И вали в котёл всю крупу сразу...
Большой, крепкий мужик, в рваной поддёвке, говорит веско и басовито:
-- У нас, слава богу, людей даже девать некуда; у нас другой расчёт: сделать так, чтоб просторнее жилось.
Сказал и смачно зевнул. Хотелось бы слышать в его словах иронию, но -- лицо у него каменное, глаза спокойно-сонны. Серенький, мятый человечек вторит ему:
-- Верно! Для того и война: или землю чужую захватить, или народу убавить...
И вообще об этой гнусной, позорной бойне "обыватели" говорят как о событии совершенно чуждом им, говорят, как зрители, часто даже со злорадством, но -- я не понимаю: куда, на кого направлено это злорадство? Вовсе не заметно, чтоб критика "власти" усиливалась и отрицательное отношение к ней росло. Развивается отвратительный, мещанский анархизм.
Сопоставляя его с мнениями рабочих, ясно видишь, насколько неизмеримо выше развито у последних понимание трагизма событий и даже чувство "государственности" или, точнее, человечности. Это заметно даже у "неорганизованных", не говоря уже о партийцах, как, например, П.А. Скороходов. На днях он рассуждал:
-- Как класс -- мы от военного погрома выиграем, и это, конечно, главное. А всё-таки душа -- болит! Стыдно, что воюем. И так жалко народ -- сказать не могу. Ведь подумайте, гибнут самые здоровые люди, а им завтра работать. Революция потребует себе самых здоровых... Хватит ли нас?"
"Заметки из дневника. Воспоминания". Опубликовано в 1924 году.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Нет комментариев