Предыдущая публикация
В 1950 году, Зиновий Ефимович со своим братом Борисом возвращался с кладбища (была годовщина смерти мамы).
На Садовом кольце они зашли в пивнушку («шалман», как определил ее Гердт) — согреться и помянуть.
Перед ними в очереди стоял огромный детина. И когда очередь дошла до него, он вдруг развернулся в их сторону и громко сказал продавщице: -
- «Нет уж! Сначала — им. Они же у нас везде первые!..»
И Гердт, маленький человек, ударил детину в лицо. Это была не пощечина, а именно удар. Детина упал…
Шалман загудел, упавший начал подниматься… Продавщица охнула: -
- «За что?! Он ведь тебя даже жидом не назвал!..»
И стало ясно, что сейчас будет самосуд…
Когда все шло к самосуду, от стойки оторвался человек, которому Гердт едва доходил до подмышек. -
«Он подошел ко мне, загреб своими ручищами за лацканы моего пальтишка, — рассказывал Гердт, — и я понял, что это конец. Мужик приподнял меня, наклонился к самому моему лицу и внятно, на всю пивную, сказал: -
- «И делай так каждый раз, сынок, когда кто-нибудь скажет тебе что про твою нацию».
И «бережно» (слово самого Гердта) поцеловав его, поставил на место и, повернувшись, оглядел шалман.
Шалман затих, и все вернулись к своим бутербродам.
Следующая публикация
Комментарии 71
а