22 часть.

Начало. В жизни нет ничего вечного. Все заканчивается так, или иначе. Закончился и "курс молодого бойца". Три недели обучения элементарным навыкам армейской службы пролетели как пару дней. Наслушавшись всего и всякого про дедовщину, ждали этого дня, когда надо будет идти в подразделение, с легким трепетом в душе, впрочем скрывая чуства друг-от-друга, не делились, что в душе, да и кому это надо было. В курилке, в свободное время, только веселые разговоры и "бодрый" смех.. После обеда " карантин" заполнился, зашумел, забегал суетой пришедших за пополнением прапорщиков, лейтенантов из батарей и рот. Дежурный по " карантину" что- то писал в тетрадь на " тумбочке" у дневального. Задумчиво отрываясь от тетради и непроизвольно постукивая ручкой по кончику носа тупо смотрел на крашеную стену и спохватившись , ухватив мысль, опять погружался в тетрадь. Наконец, закончив высчитывать и писать, захлопнул тетрадь и тупо, пару секунд посмотрев на дневального, шустро развернулся в расположение казармы. Проходивший мимо капитан " начальник карантина" раздраженно бросил,-" Строить". " Карантин, в две шеренги строится", - мгновенно подхватив "идею" капитана гаркнул дежурный на всю часть. После команды суета в расположении усилилась, кто-то наспех надевал сапоги, кто-то невпопад рылся в тумбочке, застегивая верхнюю пуговичку и на ходу подпоясываясь, уже привычно делая ладонью складку на ХБешке на пояснице под ремень. "Карантин" быстро построился в две шеренги, офицеры и прапорщики уже стояли и терпеливо ждали. Начальник " карантина" произнес короткую речь о том, что "курс молодого бойца" закончен и сейчаз все направляются в подразделения для дальнейшего прохождения службы. И начался отбор по батареям и ротам. За "гусями" для автороты пришел пр-к Полторацкий. Зачитав список, он по домашнему улыбнулся и скомандовал,-" Выходим, строимся". Так Борис и Саня Демин попали в автороту. Шли до автороты неспеша и совсем не строевым, угрюмо и тупо остановились перед закрытой дверью в двухэтажную серую казарму. " Заходим, не стесняемся".- напутствовал прапорщик. С внутренним вздохом открыли скрипучую дверь. Повеяло знакомым запахом "кирзухи" и мастики. Несколько ступенек из мраморной крошки на второй этаж показались очень долгими. И открылась дверь в казарму, дневальный на "тумбочке", ну по- всему " черпачье", ушитый, штык-нож слево до непреличия оттягивал поясной ремень. Закинув ногу-за-ногу, и щерясь радостно во весь рот он, облокотясь правым локтем на тумбочку, подвинув старый, обшарпанный телефон, дурашливо приложил правую растопыренную ладонь к пилотке в изоброжаемом приветствии. " Заходим, заходим, заходим",- это деж. по роте, такой-же " черпак", стоял слево от двери и "вежливо" " приглашал" "гусей" домой. В выцветшей, стираной- перестираной ХБешке, но аккуратной и глаженой , с белым подворотничком и растегнутой верхней пуговицей он стоял и радостно улыбался как родным, наматывая и разматывая на пальце цепочку с ключами. Знаменитая цепочка, положеная от года службы.. и до дембеля. Делалась из пружин от сальников машин. Пружина аккуратно резалась на узенькие кусочки, много, долго. Потом соединялись( гусями и молодыми конечно), в о.очень длинную цепочку, и последняя отделка, затачивалась на камне до блеска... Забегали в казарму наученные, машинально отдавали "честь" дурашливому дневальному...