Предыдущая публикация
60-летию первого полета нашего соотечественника и первого космонавта Земли Юрия Алексеевича Гагарина в космос посвящается (воспоминания о ТОМ дне Г.
С. Титова по материалам журнала "Земля и Вселенная" №2 1981г.).
Юрий Алексеевич Гагарин
«Дорогие товарищи! Друзья-соотечественники! Радостное, волнующее событие переживают народы нашей страны. 12 апреля 1961 года впервые в истории человечества наша Родина — Союз Советских Социалистических Республик — успешно осуществила полет человека на корабле-спутнике «Восток» в космическое пространство». Такими словами начиналось Обращение Центрального Комитета КПСС, Президиума Верховного Совета СССР и Совета Министров СССР ко всем ученым, инженерам, техникам, рабочим, всем коллективам и организациям, участвовавшим в успешном осуществлении первого в мире космического полета, первому советскому космонавту Юрию Алексеевичу Гагарину. 12 апреля 1961 года — день, который навсегда остался в памяти миллионов людей нашей планеты. Поделиться своими воспоминаниями о нем редакция попросила космонавта-2, Героя Советского Союза, летчика-космонавта СССР, генерал-лейтенанта авиации Германа Степановича Титова. Корреспондент. Герман Степанович! Двадцать лет прошло со дня полета Юрия Алексеевича Гагарина — срок немалый. Расскажите, пожалуйста, каким Вам сегодня представляется этот день? Г. С. Титов. Два десятилетия — срок, действительно, большой. За это время выросло новое поколение людей, знающих о первых космических полетах лишь по книгам. Далеко продвинулись наука и техника. Словом, многое изменилось на Земле и в космосе. Но в жизни каждого человека есть такие дни, над которыми время не властно. Для меня — один из них, конечно же, 12 апреля 1961 года. К моим личным впечатлениям добавились свидетельства товарищей по отряду космонавтов, специалистов конструкторских и научно-исследовательских организаций и, в первую очередь, самих «виновников» дня рождения пилотируемой космонавтики Сергея Павловича Королева и Юрия Алексеевича Гагарина. Порой кажется, что общее представление об этом свершении советской науки и техники у меня сейчас шире, глубже и, пожалуй, даже ярче и острее, чем 20 лет тому назад. Откровенно говоря, осмыслить всю грандиозность первого в мире полета человека в космос тогда было просто некогда. Корреспондент. С чего для Юрия Гагарина и для Вас, Герман Степанович, начался тот день, какие события особенно запомнились? Г. С. Титов. Вечером 11 апреля к нам зашел Сергей Павлович, убедился, что все в порядке, не стал задерживаться и, пошутив на прощанье, вышел. Мы с Юрой молча переглянулись: Главный в духе, значит, все нормально. В 21.00 легли спать. Потом нам говорили, что в третьем часу ночи Сергей Павлович приходил снова. Приложив палец к губам, заглянул в нашу комнату и, довольный, что мы спим крепким сном, тихо удалился. А тот день для нас с Юрием начался с самого раннего утра. Подъем нам устроили в 5.30. После физзарядки, завтрака и медицинского осмотра Юре и мне прикрепили к телу датчики и помогли облачиться в космическую одежду. Пришел усталый после бессонной ночи С. П. Королев, спросил, как настроение. — Отличное! — почти одновременно ответили мы с Юрой, который, весело улыбаясь, в свою очередь спросил у Главного конструктора: — А как у Вас, Сергей Павлович? Гагарин внимательно посмотрел в лицо Королеву и перестал улыбаться: вид у Главного, утомленного предстартовыми заботами, был действительно не из лучших. — Сергей Павлович! Да Вы не беспокойтесь,— участливо, с подлинно сыновней заботой произнес Юрий,— все будет хорошо! Самому час до полета, вспоминал потом об этом разговоре С. П. Королев, а он меня успокаивает... — Какое жизнерадостное солнце!— воскликнул Гагарин, выйдя из специального автобуса, доставившего нас на стартовую площадку. В этот час Юра был безмерно счастлив, как-то особенно приветлив и даже ласков. Казалось, что он хотел озарить во время своего полета неведомую Вселенную светом самых добрых качеств землян. К тому времени мне, да и всем стало ясно, что полетит Юрий Гагарин, а я «запасным» останусь на Земле (слово «дублер» тогда еще не бытовало). Как сейчас вижу: неторопливым шагом подходит Юра к группе провожающих и, приложив руку к шлему, бодро рапортует: — Товарищ председатель Государственной комиссии! Летчик-космонавт старший лейтенант Гагарин к полету на первом в мире космическом корабле-спутнике «Восток» готов.
Г. С. Титов и Ю. А. Гагарин во время
торжественной встречи
с сотрудниками Звездного городка
после космического полета
Г. С. Титова в августе 1961 года.
Председатель комиссии пожал руку космонавту-1, пожелал ему успешного полета и благополучного возвращения на родную Землю. Подошел к Юре и я, мы крепко обнялись и, как у нас говорят, «чокнулись» гермошлемами. После прощания со своим другом я направился в тот же автобус, который привез нас на стартовую площадку. В эти прощальные минуты было много объятий, рукопожатий, добрых пожеланий и самых теплых слов. Но чаще других слышались слова: «Все будет хорошо!» Гагарин обнял С. П. Королева, что-то шепнул ему, и оба загадочно улыбнулись. Затем спортивный комиссар В. А. Плаксин, как это предусмотрено кодексом ФАИ, проверил у космонавта удостоверение, чтобы после полета официально зафиксировать все мировые рекорды, которые будут установлены на «Востоке». Вот и последние минуты перед посадкой в космический корабль. Юрий Гагарин выступает с заявлением, которое через несколько часов станет известно всему миру. Были в нем и такие слова: «Первым проложить дорогу человечеству в космос — назовите мне большую по сложности задачу, чем та, что выпала мне. Это — ответственность не перед одним, не перед десятками людей, не перед коллективом. Это — ответственность перед всем советским народом, перед всем человечеством, перед его настоящим и будущим. И если, тем не менее, я решаюсь на этот полет, то только потому, что я — коммунист, что имею за спиной образцы беспримерного героизма моих соотечественников — советских людей...». Подняв руку, Юрий Гагарин идет к ракете. За ним — озабоченный С. П. Королев, провожавший космонавта до железной лестницы, ведущей к лифтовой площадке. С нее Юрий еще раз попрощался со всеми: — До свидания, Земля, до свидания, друзья! Вместе с одним из ведущих конструкторов он на лифте поднялся к «Востоку». — Ну, как? — спросил Гагарин у своего спутника. — Все в порядке. — Раз так, садимся! — сказал командир корабля и расположился в катапультируемом кресле. Устроившись поудобнее, Гагарин приступил к предстартовой проверке систем и органов управления и контроля корабля. В 7.10 включил и стал проверять связь, переходя с канала на канал. Вскоре мне в автобус передали распоряжение С. П. Королева закончить дежурство. Я сменил космическую одежду на земную и отправился на пункт связи. Тем временем специалисты уже приступили к заключительной операции — установке и проверке герметичности крышки люка, через который Гагарин только что вошел в корабль. Завинтили тридцать гаек, вспоминал ведущий конструктор, облегченно вздохнули, но вдруг по радио раздался требовательный голос С. П. Королева: — Почему не докладываете? Как у вас дела? — Сергей Павлович, тридцать секунд назад закончили установку крышки люка, приступаем к проверке герметичности,— доложили ему. — Правильно ли установлена крышка? Нет ли перекосов? — Нет, Сергей Павлович, все нормально. — Вот в том-то и дело, что не нормально! Нет КП-3 (КП — это контакт прижима, сигнализирующий о герметичном закрывании крышки). — Что можно сделать для проверки контакта? — уже мягче спросил Главный,— успеете ли снять и снова установить крышку? — Успеем, Сергей Павлович, только передайте Юрию Алексеевичу, что мы открываем люк. — Все передадим, спокойно делайте дело, не спешите,— сказал С. П. Королев и в 7.58 сообщил Гагарину: — Юрий Алексеевич, у нас так получилось: после закрытия люка вроде один контактик не показал, что он прижался. Поэтому мы, наверное, будем снимать крышку люка и потом ее поставим снова. Как поняли меня? — Понял Вас правильно,— ответил Юрий,— люк открыт, проверяют сигнализаторы. После полета Юра рассказывал, как он был озадачен этой операцией, не предусмотренной никакой программой. Подумал: уж не отменят ли пуск? Но спокойный тон Главного конструктора после повторной установки крышки рассеял все сомнения. 8.25: — Герметичность проверена. Все в норме, в полном порядке... При каждом объявлении очередной «готовности» мы на космодроме по трансляции слышали четкий и лаконичный доклад: «Командно-измерительный комплекс к работе готов». Периодически в динамиках звучали уверенные и по-отечески заботливые слова С. П. Королева, обращенные к Юрию: «После минутной готовности шесть минуток будет, так сказать, всяких дел». Или: «Смотрели сейчас Вас по телевидению — все нормально, вид Ваш порадовал нас: бодрый». И за четыре минуты до старта: «Во время запуска можете мне не отвечать. Ответите, как только у Вас появится возможность, потому что я буду транслировать подробности». С. П. Королев, всегда заботливый и внимательный к космонавтам, к Юре относился даже с нежностью. Особенно это проявилось в тот день на космодроме. «Контактик», «минутки», «во время запуска можете мне не отвечать» — каждое из этих слов дышало заботой и лаской. Вообще Сергей Павлович очень любил и ценил Гагарина, предсказывал ему большое научное будущее: «В Юре сочетаются природное мужество, аналитический ум, исключительное трудолюбие. Я думаю, что если он получит надежное образование, то мы услышим его имя среди самых громких имен наших ученых». ...В 9.07 Главный конструктор сообщил Юрию Гагарину: — Дается зажигание... Предварительная ступень... Промежуточная... Главная... Подъем! Вот тут-то мы и услышали знаменитое гагаринское «Поехали!». Корреспондент. Герман Степанович, как проходил полет Ю. А. Гагарина? Где Вы находились в это время? Г. С. Титов. В это время я летел с космодрома в район приземления «Востока». В самолете не отходили от репродуктора. По сообщениям из космоса улавливали подробности и детали, понятные только тем, кто непосредственно готовился к космическому полету. «Давление в отсеке 1,2,— слышится по радио,— в ручной системе 150, в первой автоматической 110, во второй автоматической 115, в баллоне тормозной двигательной установки 320 атмосфер.» В полете Юрий много работал «днем» и «ночью», пролетая над освещенной и теневой сторонами Земли, следил за функционированием аппаратуры, показаниями приборов, вел наблюдения суши и океанов, облачности и звездного неба. Свои впечатления он аккуратно записывал в бортовой журнал, но «невесомость, к которой я быстро привык,— рассказывал Юра после полета,— сыграла со мной злую шутку. После одной из записей... я отпустил карандаш, и он свободно поплыл по кабине, а потом нырнул куда-то под сиденье. С этого момента я его больше не видел. Дальнейшие свои наблюдения пришлось передавать по радио и записывать на магнитофон. За исключением этого небольшого происшествия, ничего непредвиденного не произошло. График полета соблюдался точно». Главный конструктор был удовлетворен результатами работы Юрия на орбите: «Гагарин порадовал нас тем, что за 108 минут сумел очень многое увидеть, обогатить науку ценной информацией и обобщениями». ...В 10.24 «Кедр» (позывной Ю. А. Гагарина) доложил: — Самочувствие отличное. Все системы работают хорошо. Давление в кабине единица. Влажность 65. Температура 20 градусов... Продолжаю полет. Корреспондент. Герман Степанович, а как происходили снижение и посадка? Г. С. Титов. В расчетное время оптические датчики, настроенные на яркость Солнца, подали команду на включение микрореактивных двигателей. — Включилась солнечная ориентация! — послышалось в динамике. Мы, довольные, переглянулись: первая и очень важная операция посадочного цикла выполнена! Думаю, что читателям понятны мои переживания за своего друга: ведь в космосе он был первым. Но все происходило, как говорится, штатно: по плану включилась тормозная установка. Этот ответственный момент был зафиксирован телеметрией в 10.25 по московскому времени плавучим измерительным пунктом, несшим вахту в Южной Атлантике. Отработав свое время, выключилась тормозная установка, от приборного отсека отошла спускаемая герметическая кабина с космонавтом и устремилась к нашей планете. Когда аппарат с огромной скоростью врезался в плотные слои атмосферы, Юра испытал сильные перегрузки. Теперь в режиме управляемого спуска «Союзов» они — трех-четырехкратные, а тогда были вдвое больше. Внизу — родные просторы и разлившаяся от весеннего паводка Волга. К ней Юру стал сносить неожиданно поднявшийся ветер. Но опытный парашютист, он умело управлял снижением и благополучно опустился на сушу. Корреспондент. Герман Степанович, а что могло произойти, если бы Гагарин угодил в реку? Г. С. Титов. Ничего страшного. Нас готовили и к такому варианту посадки. На приводнение были рассчитаны скафандр и аварийный запас, средства поиска и эвакуации. Но самому Юрию вряд ли доставило бы удовольствие купание в ледяной воде... Корреспондент. Как Вы встретились с Ю. А. Гагариным после его полета? Г. С. Титов. Наш самолет приземлился, когда Гагарина уже приветствовали встречавшие. Мне хотелось поскорее его обнять, но Юра был в плотном кольце обступивших его людей, среди которых уже находились С. П. Королев, конструкторы и ученые, журналисты. Подойти к Гагарину не было почти никакой возможности, и все же я стал протискиваться сквозь толпу. На меня зашикали, стали бросать строгие взгляды, но я продвигался. Юра, заметив меня, бросился навстречу. Мы крепко обнялись... — Доволен? — спросил я.
Г. С. Титов и Ю. А. Гагарин
на отдыхе
в Крыму (август 1961 года).
— Очень! -радостно ответил мой друг. ...Когда мы ехали сразу после встречи на аэродром, то увидели тысячи людей, буквально запрудивших улицы. Все стремились поближе рассмотреть первого космонавта планеты. Кортеж машин и улицы засыпали цветами. Особенно радостен в эти часы был неизвестный тогда народу человек, которого называли «Главный конструктор». — А знаете, товарищи,— говорил мечтательно в этот день Сергей Павлович, думая о будущем,— этот полет откроет новые невиданные перспективы в науке. Вот полетят еще наши «Востоки», а потом... потом надо думать о создании на орбите постоянной обитаемой станции... Мне кажется, что в этом деле нельзя идти в одиночку. Нужно международное сотрудничество. Исследование, освоение космоса — это дело всех землян... Блестящим подтверждением этих слов Сергея Павловича стала беспрецедентная эпопея «Салюта-6», в которой вместе с советскими космонавтами участвовали представители семи братских социалистических стран. Готовятся к полетам с нашими космонавтами их коллеги из Франции. Теперь среди отважных исследователей космоса можно встретить не только летчика, но и конструктора, ученого, инженера, врача. Все они прекрасные специалисты, отлично владеющие современной техникой, вдумчивые экспериментаторы, мужественные люди, хорошие товарищи. И все же после 12 апреля 1961 года на нашей планете не было другого человека, который пользовался бы такой любовью не только своего народа, но и народов всего мира, как Юрий Алексеевич Гагарин. Он посетил тридцать зарубежных стран. Произносил речи на государственных приемах и многочисленных митингах, выступал перед рабочими, крестьянами, студентами, прославленными деятелями культуры, науки, беседовал с главами парламентов и правительств, проводил пресс-конференции. Этому в отряде космонавтов нас не учили. Однако все знают, что Юрий Гагарин блистательно справился и с этими «земными перегрузками». Однажды арабский журналист спросил его: «Был ли у Вас в кабине космического корабля «Восток» какой-нибудь талисман?» «Да,— ответил Гагарин,— в кармане моего скафандра находилось удостоверение, что я — гражданин Советского Союза. Это — самый надежный талисман!» ...Герман Степанович задумался, поднял погрустневший взгляд на портрет Ю. А. Гагарина в гермошлеме, улыбающегося с высокой стены светлого рабочего кабинета своего дублера, и после небольшой паузы сказал: — Для нас, космонавтов, он однополчанин, для многих — искренний и верный товарищ, а для меня, кроме того, очень близкий друг... Гагарин весь был устремлен в будущее, мечтал о межпланетных полетах. Об этом он говорил и в тот незабываемый день, когда мы с ним, наконец, остались вдвоем после встреч, заседания Госкомиссии, его первых интервью и автографов. Мы долго бродили по берегу Волги, задушевно беседовали, старались представить себе будущие космические полеты... Так закончился для нас с Юрой тот день—12 апреля 1961 года. Таким он вспоминается мне сегодня, двадцать лет спустя.
Беседу вел и записал ПОКРОВСКИЙ Б. А. Фото И. Снегирева
Следующая публикация
Нет комментариев