Выйдя замуж и переехав жить к мужу, в пригородное село, я долгое время не знала толком даже своих соседей. Спустя семь лет решила, для подкрепления продовольственной безопасности семьи, завести хозяйство. Среди прочей живности в моем сарае появилась и корова. Моя любимица. Купава. Ручная была животина. Иду утром с ней, без веревки, а она мордой своей в руку мне тычется. Приведу свою красавицу на толоку и пока пастух стадо все собирает, перемолвлюсь парой слов с односельчанами. Так, понемногу, и перезнакомилась с людьми.
Был среди моих утренних собеседников дядя Вася. Василий Иванович. Хам и отъявленный матерщинник. Отец местного дурачка Кольки.
Дядя Вася материл "всех" и "вся" - власть, депутатов, жену и соседей. Иногда даже самого себя. И такое бывало.
Так вот. Привыкли мы с сельским этим матерщинником "разговоры утренние разговаривать". Подружились, можно сказать. Занимал мне дядя Вася место в рейсовом нашем автобусе. Сидим с ним рядышком на сиденьецах, а весь автобус, набитый односельчанами, слушает Васькину исповедь о "неудачном базаре", где покупатели, падлюки зажравшиеся, труда деревенского не ценят, все норовят помидоры "ногтем неотесанным" ковырнуть или свежесть зелени выращенной не ценят. Весь этот диалог приправлялся крутым матом, чему молодежь, сидевшая позади, несказанно радовалась - хохотала до упаду. Женщины постарше, посолиднее - взывали, безрезультатно, к Васькиной внутренней культуре.
Метаморфоза происходила каждый раз по приезду домой.
Дядю Васю непременно выбегал встречать сын его, Колька. Увалень неопределяемого возраста. Колька-Божий Одуванчик, как его все называли.
Василий, выпадая из автобуса с сумками, полными покупок, начинал ворковать на весь переулок:
- Теленок ты мой бестолковый. Ждал батю? В мать черпаком не бросал?Курей не гонял? Вот молодчина. А я тебе цацку новую купил.
И доставал из-за пазухи игрушку. Каждую неделю он привозил с рынка своему сыну плюшевого зайца. Так как выбор ушастых у торгашей был не столь велик в своем разнообразии, Василий вместе с ними пошел на хитрость. Похожим зайчикам цеплялись разного цвета банты и тогда Колькиной радости не было предела.
Всех своих ушастых плюшевопузых друзей он хранил в своей комнате и никого к ним не подпускал.
Отец Кольке прощал все: пытался Николай на теленка мамкину кофту заграничную, с люрексом, надеть: "Ниче сынок. Раз животина в такой красе пастись не пожелала - значит нет у нее вкуса".
Соседка рыдает. Колька всю малину перетоптал, ежика в траве искал. Василий погладит сына по русым волосам и идет к бабе Варваре - "ладыком" утрясать соседкины убытки.
Вот однажды я и спросила дядю Васю:
- Василий Иванович. Вот ты такой шебутной и хамовитый, а Кольку ни разу не обматерил. Ты как спичка - от одного чужого слова загораешься, не потушишь. Тебе сын вчера пол-сарая разнес, паучка ловил - а ты и слова злого не сказал.
- Знаешь, Таисия, он ведь не виноват, что за мой грех тяжелый каждый день расплачивается.
Ровная, крупная слеза медленно стекла по скуле дяди Васи.
- Я пацаном был тогда, салабоном. Жил у нас по соседству, такой же как и у меня, дурачок - Степаном звали. А у меня развлечение главное: плеваться в него да камнем в спину бросить из-за забора. А уж как мы только Степку не нарекали??!!! Слова самые обидные, по дурости да невежеству, подбирали.
Отец раз как услышал - заволок в дом за ухо и побил. Жестоко побил. Кнутом, которым лошадей охаживал. Бросив кнут на лавку, батя в сердцах гаркнул:
- Стервец ты, Васька. И сволочь последняя. Еще раз увижу, что над Степаном издеваешься - голову отобью. Он безвредный и беззащитный. Над слабыми издеваться грех большой. Все мы под рукой Божьей ходим. Так то, Таисия.
Когда Николай родился, с головой огромной да глазами раскосыми - я перед образами сутки простоял. Каялся, да поздно. Так теперь и живу с этим камнем. Поэтому на Кольку и голос не повышаю...
Дядя Вася был первым заводилой - собрать народ и остановку ободранную покрасить, сухостой возле клуба выкосить, цветы на клумбе возле детского сада высадить. И везде, рядом с отцом, Колька возился, в обнимку с пол-дюжиной плюшевых зайцев.
Годы пролетели незаметно. Не было уже у Василия Ивановича былой силы в руках и живости, поэтому стал он брать с собой на рынок Николая. Беспрекословно таскал Колька сумки тяжеленные за отцом. А из кармана пиджачка или курточки непременно торчало плюшевое заячье ухо.
Однажды, подходя к своему обычному месту торговли, дядя Вася услышал позади себя:
- Господи, это ж какую жадность иметь надо, чтоб притаскивать сюда дебила-дурачка. Наверное попрошайничать его заставляют.
Дядя Вася от неожиданности баул из рук выронил, сгорбился весь. А Колька, ничего не понимая, стоял и улыбался отцу и мне.
Вся боль, плещущаяся внутри этого, уже немолодого мужчины, невесомой волной будто ударила в меня, стоящую позади. Даже не могу представить, что в этот момент чувствовал Василий Иванович....
Прошли годы.
Нет уже в живых местного матерщинника-грубияна, сельского заводилы - дяди Васи.
Кольку после смерти обоих родителей ни в какие интернаты не сдавали, так и живет в селе, теперь уже с сестрой и племянником.
Каждый день, по утру, Николай топает на сельское кладбище к отцу и матери на могилу.
Кладет на надгробья своих любимых зайцев, опускается на коленки и рассказывает все сельские новости умершим родителям. Десять лет подряд. В любую погоду. Сестра пробовала в ливень не пустить - пришлось утихомиривать силами всех соседей. Колька плакал, кусался и кричал: "Меня папка мой ждет". Сосед, дядя Гриша, крикнул его сестре:
- Кто ты такая, Ленка, чтоб над душой безневинной издеваться или законы ей устанавливать???? Хай бежит!" Николая, как ветром сдуло.
А сестра сзади побежала с забытыми братом, во время потасовки, зайцами.
Никто не знает законов Души Человеческой. Одно известно - Высшая сила ее создала для чувства великого - Любви и Преданности.
Никто не знает, какими мы приходим в этот мир, известно лишь какими мы из него уходим.
Автор:
#ТатьянаБиличенко
Комментарии 4