Предыдущая публикация
Гриппует город под грязным снегом.
Не существует такого тега, вместил бы чтобы февральский ветер и сумрак в комнате на рассвете, роман на тумбочке прикроватной. Хватает лампочки в сорок ватт на
страницу с сотней случайных строчек. Уметь прощать — это важно, Отче? Я не умею совсем молиться, молчать и верно читать по лицам. Улыбки врут и морщинки тоже, и я, конечно же, вру. О, Боже, намного проще читать романы: чужие судьбы, чужие страны, чужие горести и проблемы.
На карте жизней, скажи мне, где мы? Двойных стандартов меридианы напополам рассекают планы, напополам рассекают правду. Снега и грязь по всему ландшафту. Ещё пятнадцать февральских будней. Пятнадцать утр, вечеров, полудней. Вставать в пять сорок, вставать в шесть тридцать, постель из шёлка, постель из ситца, февраль, июль — и опять по кругу.
Сто сорок офисных дней до юга. Мне нужно что-то, к чему стремиться. Пусть это будет Варшава, Ницца. Пусть это будут Брюссель и Канны. Не надо вовсе небесной манны и золотого песка, елея. Февраль, достигнувший апогея, преодолею сама. Усталость
– и с ней я справлюсь. Всегда справлялась. Из года в год здесь одно и то же. Февральский ветер. Мороз по коже. И не такое переживали. Мы победим с тобой в этом ралли. На старте наши с тобой болиды. Сломалось что-то в душе, болит и
скребет настойчиво так по рёбрам. Уметь прощать. Оставаться доброй. Быть мудрой, вежливой, толерантной. Зима ещё одна безвозвратно уходит прочь. Слишком много снега. Скажи, какое тут к чёрту эго? Февраль растопчет любое сердце.
Пусть будет сангрия. Будет брецель. Один пустой чемодан и сумка. Давай сойдём с моего рисунка на встречу морю, на встречу Альпам. Февраль снимает нуар и скальпы. Давай уедем. На день, на месяц. Плутать в тени санторинских лестниц, под шапкой бурных парижских ливней…
И боль сама по себе утихнет.
л самолетова
Следующая публикация
Нет комментариев