Свекровь

Анюта лет с двенадцати боялась замужества как огня. И не сколько из-за страха тягот семейной жизни или того, каким окажется будущий супруг, а сколько из-за матери, затюканной и уставшей от вечного помыкания свекровью. Зина, мамка Анюты, то и дело бегала по поручениям и приказам матери мужа, что выдохлась в край и на нервах постоянно теребила свою маленькую дочь. -Анька, научись уже посуду нормально мыть — замуж выйдешь, заживо съедят за такой мытье. -Да тебе проходу не дадут, накажут в новой семье если увидят как бельё вешаешь! -А ма!! без дела сидишь! Свекрови этого терпеть не могут, выгонят тебя тут же! Аня прямо подскакивала от каждого оклика матери, съеживалась в комочек, ненавидела свекровь и будущая семейная жизнь казалась ей чем-то тёмным, зловещим и совсем не радостным… *** Зина пришла в дом к мужу совсем молоденькой — как тогда было принято в деревнях? Вернулся парень из армии - его бегом женить надобно, чтобы не загулялся, не успел опомнится и не слишком привыкнуть к свободной жизни.

А иначе поймёт как хорошо без забот и хлопот по вечерам шастать, спать до обеда, ни за какие коврижки не захочет на себя аркан вешать… Мамка с папкой в проигрыше только остаются — ни помощницы по хозяйству, ни внуков, прямо перед соседями стыдно! Вот и Зинкин свёкр будущий, глядя на Петьку, сына такого статного, в солдатской форме, довольного как мартовский кот, что домой вернулся, решил времени зря не терять, тут же присмотрел ему невесту. Долго не выбирал — чего тянуть кота за хвост, когда прямо в доме наискосок Зина живет, как на ладони, вся понятная, с самого горшка на глазах росла считай — скромная, словно заяц пугливая, не шибко красивая, но миловидная, здоровая на вид. Петьке так весело на душе, что хоть кривую-косую предложи отец — возьмет в жёны не думая. Глаз горит, душа поёт, на сердце еще нет никого, Зинка — так Зинка. Девушка из семьи многодетной, старшая дочь, вниманием и лаской не избалованная — пришлась в самый раз ко двору. Петькина мать тут же в оборот пустила невестку, чуть ли не с порога, после свадебки, сунула два ведра в руки с детства натруженные и отправила воды в баню таскать… Так и пошло — чуть свет, Зина уже первая встает, безропотно шагает на кухню, дрова подкидывает впотьмах(чтобы не разбудить мужа и свёкра) едва подсвечивая себе путь старой керосинкой. Не съев ни крошки, натягивает на себя фуфайку пропахшую коровником, следует во двор, доить Бурёнку, на обратно пути собрав пару яиц из курятника, сокрушается, возмущается на кур. -Эх, лентяйки! Ежели зима, так теперь и вовсе нестись не нужно? Не яйца нужны девушке вовсе, просто страх просыпается — едва только зайдет в дом, свекровь подскочит, станет ругать, что якобы побила она куриные дары, пока несла, а скорлупу за забор кинула… -Косорукая дура! Неповоротливая! А всего-то раз такое было — Петька поторопился в нужник утром, дверь ногой толкнул, Зину задел и посыпались яички по полу… Чтобы жену не ругали шибко, помог собрать скорлупки, да на задний двор кинул, слегка притоптав землёй, посоветовал ей сказать, мол, нету сегодня «улова». Свекровь тем же вечером обнаружила обман, обругала невестку, обозвала, чуть ли не выгнала её в отчий дом, «бесстыжую», «наказала» лишением обеда, кинув несчастной девушке лишь кусок хлеба. Вечерами Зина тоже покоя не знала — Петька зовёт уже ложиться, под свой бочок, так свекровь требует явится то в чулан, то в летнюю кухню, мол, нужно перебрать горшки перечистить или с места на место вещи переложить, якобы прибраться. Поздно ночью велит занавеску не задвигать и спать ей не мешать своей возней, иначе будет дрыхнуть Зина в сенях холодных(что уже было пару раз). Оттого и родила всего одну дочь(под таким присмотром и она-то чудом получилась). Да и не было желания у Зины, лишние хлопоты, ночи бессонные - и так толком не спит, а тут еще на себя малышей вешать. Каждый шаг молодой женщины, каждый вздох сопровождался окриками, шлепками, будто бы свойскими, да оскорблениями. Зина уже и ночью вздрагивала от любых звуков, потом подолгу уснуть не могла, унимая тревогу непонятную. Однажды заикнулась сестре родной о возвращении своём, в надежде, что пожалеют её, приедут забирать кровиночку из ада кромешного так мать услышав такое передала при первой встрече, что двери отчего дома закрыты для неё, мол, от такого мужа «золотого», что не бьёт и по бабам не гуляет, ни одна дура не уходит... Вот Анька с малолетства и наслушалась, насмотрелась, до смерти напуганная тем какие свекрови бывают, до последнего тянула с замужеством... Тянула, тянула и как назло — полюбила Семёна всей душой, да так, что память на какое-то время отшибло у Анюты, забыла как мамка страдает всю жизнь вроде бы замужняя(отец её и верно, в целом неплохой человек был), а такая несчастная… Семён своего тестя в десять раз переплюнул по «хорошести» - мало того безумно Аню любил, так еще и добряк оказался неимоверный… Животных любил, заботился обо всех и совсем не унывал, если какие невзгоды с ним случались непредвиденные. Конечно же, легко было Анечке с ним, тепло и беззаботно — оттого и не поняла толком, опомнилась слишком поздно… Тут уже свадьба на носу, а девушке как обухом по голове, осознание пришло, что тёть Настя, мамка Семёнова самая что ни на есть грымза высшей гильдии! По всему селу, наверное, не сыскать женщины более угрюмой и вредной, так людей ненавидящей… Это же надо было Ане так вляпаться? Всю жизнь остерегаться и в самую гущу своих самых страшных опасений нырнуть... Бежать уже охота Ане из западни этой, да жаль до безобразия такого хорошего парня упускать, найдутся же, как пить дать, охотницы такое сокровище урвать, несмотря на «недостаток», в виде свекрови дюже не ласковой. А Семён еще и огорчает жену будущую словами своими глупыми, на рану соль сыпет, до слёз доводит! -Будем мы Анюта, сердце моё, жить втроем семьёй дружною, счастливы будем… -Сёмушка, а глядишь и свою избу отстроим со временем? Отдельную? Разве дурно будет? -А мама моя как же одна будет? Меня вырастила, на ноги подняла, свою жизнь, считай посвятила, неужто помешает нам… Анна грустно опускала голову и тему не продолжала, потому что знала эту историю(от местных кумушек), как тёть Настя сначала была обычная — вполне милая и улыбчивая, даже слыла приятной хохотушкой. Замуж вышла как все, за парня любимого, а вот родить ребёнка долго не смогла… Ходила по бабкам, какие - только заговоры не делала и всё же вымолила себя дитятко, да только видно не у всевышнего, а у самого черта! Супруг её, крепкий и весёлый мужичок чуть ли не сразу после родов жены подхватил болезнь лёгких и за пару месяцев отошел в мир иной. Все односельчане как один упрекнули женщину молодую в излишней упрямости, в том что не простил бог её «колдовства» и за то что против божьей воли пошла - отобрал мужа такого хорошего... Анастасия горевала конечно, затем принялась всю работу сама делать - и дрова колоть, и сено в поле косить да ребенка растить, не помирать же теперь грудничку ни в чем не повинному. Замуж больше не вышла, так и осталась вдовой — мрачной и на улыбки скупой. Люди её побаивались, да и женихи какие были в деревне, так и не решились к ней посвататься, уж больно взгляд тяжелый был, да рука крепкая… И вот угораздило Анюту именно в такую семью попасть! Женщина приняла невестку без эмоций, поджав губы, будто бы Аня чем-то успела навредить ей, что-то ценное забрать, глядела украдкой на молодых с некоторой обидой, иной раз злилась беспричинно, упрекала молодых. -Чего устроили тут нежности? Ни стыда не совести… Нарочно что ли мне перед глазами свои игры устраиваете, наперекор? Дел полно по дому, Сёмка, ты хоть уважь мать, за водой сходи, коли жена твоя ленивая… -Вам бы только наговорить на меня! Сами счастья не познали, так теперь меня хотите раздавить? Я что ли виновата в ваших невзгодах? -Грубиянка! Лучше бы Семён Людмилу, соседку взял — вот хорошая девочка, добрая трудолюбивая... Аня сильно злилась — Люда уже давно мозолит глаза ей, якобы случайно попадаясь на пути Семёна, то в магазин бежит, хотя еще утром её мать всё прикупила на базаре, то соли ей надо, то гуся своего ищет у их ворот... Анастасия видя влюблённость соседки, специально отправляла Семёна в ту сторону, подстраивала их встречи… Сразу вспоминала Аня несчастную жизнь своей матери и несколько раз плакала украдкой, со ненавистью сжимая кулаки. «Вот как называть эту … Мамой? Язык не поворачивается, как бы Сёмка не просил!» Горько было девушке, что жизнь семейная, такая лучезарная и радостная сильно омрачается присутствием этой женщины злой, чужой и совершено неприятной. Вместо мирного начала дня, приходится спорить с ней по утрам, за завтраком, насупившись жевать кашу, не глядя на хмурое её лицо, вечерами же избегать встреч случайных, вместо того, чтобы с мужем беззаботно сидеть на крыльце квас попивать, прятаться с ним за баней, чтобы поболтать спокойно, без её угрюмых, желтоватых глаз. Приходили поздно, до самой ночи снова выясняли отношения, доказывала Аня, что имеют они права ходить до скольки им вздумается, а не спрашивать разрешения, не дети малые. Когда Семён в полях был, уходила она из дому бродила по двору, ходила до озера — до того тяжко было с ней сидеть в доме, чувствовать гнетущий взгляд, угрюмый настрой, молча сталкиваться с ней в комнатах и избегать бранных перепалок, что случались иногда ни с того, ни с сего! Удумала, ишь ты, лезть в жизнь их супружескую, вопросы задает глупые — неужто думает, что Аня с ней секретами делиться станет? Иногда мечтала Анютка — вот бы случилось так, что одним днём пропала бы эта злая старуха, просто исчезла из дома своего, оставив их с Сёмкой совершенно одних! Такая бы сказка в их жизни настала, что и казалась сейчас ей невообразимой нелепицей, до того сладко в мыслях всё рисовалось… В самых отдаленных мечтах построила Аня план — любым способом мужа настроить против матери, уехать отсюда, не важно куда — хоть в город, хоть в деревню другую, пусть жить придётся в халупе или в комнатушке с клопами, только не рядом со злодейкой это, что так и норовит жизнь им попортить, разрушить в край. Однажды, до того крепко повздорили со свекровью, что наговорила девушка слов горячих, хлопнула дверью, в слезах побежала в сторону дома своего, стало быть матери пожаловаться как тяжко ей жить и как не повезло такую свекровь заполучить. Только двери отворила дома отчего, а там тоже картина шибко безрадостная — крики, ругань, слёзы мамкины, свои проблемы придержать пришлось… Анькина бабушка, оказывается совсем головой занемогла, ко всем своим привычным упрёкам снохе, да дурным словам добавилась новая беда — теперь на каждом шагу звучат в её адрес новые обвинения, что отравила Зина свекровь свою, всю жизнь якобы в еду что-то подкидывала… На днях и вовсе пожилая женщина выбежала из бани на улицу в одном исподнем, улеглась на холодную землю и на всю округу заголосила, что невестка её заперла в бане, а до этого заслонку раньше времени заткнула, чтобы угорела она… -Специально всю жизнь мою травишь! Думаешь не знаю? Так и глядишь, чтобы на тот свет отправить! С самых первых дней мне что-то в еду подсыпаешь, оттого и болею я, мучаюсь… -Чего ты несёшь, старая дура! Всю жизнь тебе зад подтираю, бесстыжая! Самое обидное, что муж Насти вдруг стал верить больше матери, кидался успокаивать, с разочарованием глядел на жену, с досадой покачивая головой. Дошло до того, что и соседи уже во всю судачили про «проделки» Настины, мол, жаловалась молодая на свекровь всю жизнь, называла её ведьмою, ругалась в открытую не стесняясь соседей, понятное дело — так и мечтала её со свету сжить, неблагодарная… Зина увидев дочь, рукой махнула, слёзы утёрла, стала жаловаться почуяв в глазах Ани жалость и растерянность. -Ох, доча, довела меня старая, впору руки на себя наложить… Хоть сегодня бы в речку бросилась, да только грех какой, позор будет тебе, детям твоим… Иной раз думаю — мне бы вот с месяцок бы покой бы, ну хоть бы на недельку куда уехала бы эта мерзавка, вот бы мне счастье было бы… Да куда там! И часу меня без присмотра не оставляет… Аня немного утешила Зину, да и отправилась восвояси, поражаясь, как точно она повторяет судьбу матери… Шла, шла и вдруг — озарение на неё нашло: коли она Семёна вдруг убедит в другое место убраться, подальше от мучительницы своей, случись чего — её же, Аню, в первую очередь упрекнут! Тут же припомнят то как спорили они со матерью Семёна прямо при соседях, как Анюта этим же соседям и подружкам своим трезвонила, сетовала на эту «коварную ехидну», что одним своим видом отравляет и гадит жизнь молодой семьи… С ужасом вспомнила, как прямо в магазине, при людях, ругала свою жизнь и делилась мечтой скорее сбежать куда подальше… А там и Сёмушка подхватит настрой, скажет, что Аня его мать никогда не любила и желала ей всех бед! Вот тогда худо придётся ей, ой, как худо… Дойдя до своего переулка встала, потирая ладонями покрасневшие щёки(после скандала было неловко заходить в дом) небось сидит сейчас за столом, сыну небылицы придумывает, какая у него жена плохая… «Надобно мне показать всем, что я терпеливая, скромная, пусть себе зыркала таращит, грымза, а я больше и словечка дурного не скажу! Будет знать… Вот я хитрость придумала — стану молча глаза в пол опускать, кивать тиранке, а на улице, с легкой поволокой глаз выдумывать небылицы, мол, до чего же «хорошая» женщина, эта, будь она неладна, эта свекровь» Потирая руки и немного волнуясь, Аня ступила на крыльцо, прислушалась, в надежде услышать брань в свой адрес(наверняка Семён уже вернулся с пахоты и выслушивает упрёки) — в доме царила тишина. Потянув тяжелую и скрипучую дверь, обнаружила мужа, что тихо жевал ужин и сердитую свекровь, накрывающую на стол. Опередила гневные слова от неё, напустила на себя скромность и виноватый вид, промолчав про дневную ссору да опустив привычные оправдания. -Приятного аппетита! Я к матери ходила шерсть отнести, там и перехватила. Давайте посуду вымою, а вы пока чаю выпейте. И как ни в чем не бывало накинула передник, зачерпнула ковшом кипятку, плеснула в железный таз. Свекровь не нашлась что ответить — уже подготовила привычный для таких ситуаций выговор, мол, только и знает, что старших не уважать и лентяйничать, что вот Людочка бы никогда так не посмела, молча уселась за стол. Аня, заметив смущение женщины, подавила смешок, заликовала в душе, едва сдерживая улыбку. «То то же! Комар носа не подточит, когда мы с Сёмушкой наконец-то сбежим отсюда, из ненавистного дома, главное виду не показывать, как мне неприятна она...» На следующее утро Аня едва проснувшись, преодолевая утреннюю сонливость и лень, нарочно вскочила(получилось даже раньше матери Семёна), сходила в сарай, подоила корову, показательно вышла на улицу перед соседками, повязав на голову красный платок, проводить Зорьку с пастухом. Женщины, еще сонные, даже оживились, впервые увидев молодую невестку Насти за делами. -Ба! Анютка, ты чего? Не заболела ли Настя часом? Говорила давеча, что сил у неё нет… Аня едва сдержала довольный смешок, слегка наклонила голову вбок, наивно приподняла брови. -Устала мамаша, пущай отдохнёт. Не всё же ей на плечах своих тащить, когда дети рядом. И так уж для нас столько делает добра, пора бы и благодарность проявить… Я вот сейчас вернусь, для неё блинов любимых нажарю, для нашей мамусеньки… Немного насторожилась — не переборщила ли? Но судя по одобрительным улыбкам кумушек, расслабилась, показательно вздохнула, ушла, напустив на себя смиренный вид. Зайдя в дом, в дверях столкнулась со свекровью, заметив на кухне Семёна, слегка приобняла женщину(якобы тесно в проходе), залепетала, чтобы муж услышал. -Анастасия Григорьевна(мамой не смогла назвать, не осилила), что вы вскочили? Повалялись бы чуток, утром-то какой сон сладкий! А я вам и Сёмке сейчас оладушек нажарю, сливки занесу. Аня до этого ни разу не вставала на помощь свекрови, лениво выползая лишь к тому моменту когда на столе уже стояли тарелки с кашей или закипал самовар, сегодня вызвала настоящее недоумение и у мужа и свекрови. Семён чесал затылок, мотал головой не понимая перемен. -Ты, Анька, чего это? Какая муха сутра укусила? -А чего, Сёмушка? Разве я калека какая или немощная? Анастасия Григорьевна тоже заслужила немного отдыха, а то как ни глянешь — то в коровнике она, то за плитой, а то и вовсе с самого утра с вёдрами полными ходит. А у неё колени болят. Вот пока я тесто делаю, сходи, воды в баню натаскай, всё одно раньше обеда не уйдёшь к трактору своему. Настя, чего греха таить, сына баловала — всё же один единственный у неё во всём мире, сама и по воду ходила, давала лишний раз парню понежится перед работой, а он и привык — будто бы и надо так. Сегодня же, удивлённый поведением жены, покорно послушал её, отнял у матери вёдра, поплёлся в сторону колонки. Настя всё еще не понимая настроения невестки, вглядывалась в её лицо, желая разглядеть там разгадку, растерянно наблюдала за её суетой с яйцами и мукой. Аня, заметив пристальный взгляд, слегка улыбалась, будто бы смущенно и по-детски, отогнала греющие мысли про скорый отъезд(опасаясь, что свекровь может прочитать их на её лице). Завтрак прошёл немного скованно — было непривычно, что Аня бегает то за сливками для оладий, то за стаканом молока для Семёна. Каждый раз, когда Настя порывалась вскочить по обычной своей манере угодить сыну, невестка легонько клала руку на её плечо, мол, сидите, сидите, сама принесу! Молодая женщина дивилась — это же надо как она ловко своего врага обезоружила! Замолчала женщина в тряпочку и не ведает, что скоро уговорит Аня Семёна, как пить дать — вон, уже на днях дядюшка её приезжал с города, рассказывал как живётся там прекрасно и жильё временное предоставляется, и денег платить станут много. Обещал по-свойски про Семёна переговорить, куда надо пристроить ежели будет место. Семён сначала брыкался, мол, зачем ему этот город и тут замечательно, да маму одну он не оставит(чтоб её…). А спустя неделю скрытных от свекрови жёниных разговоров про жизнь вольготную, городскую уже не так рьяно спорил, задумался, особенно после того, как Аня ему расписала квартиру их будущую, чистенькую и нарядную… Потирала руки Аня, глядя на повеселевшую свекровь(ишь ты, как разомлела!) продолжала дело своё делать «черное» - ходила сама в магазин и на каждом углу песни пела, какая свекровь досталась ей добрая, второй матерью якобы стала. Однажды, даже неловко стало девушке — случайно подслушала разговор свекрови с соседкой, за молоком забежавшей, делилась она своими печалями, а Анастасия Григорьевна её слушала, жалела по своему. -Ох, Настя, намучилась я с этими оглоедами! Наженились, привели в дом беспутных и сидят все у нас с отцом на шее ножки свесив… Вот, для внука молоко бегаю, ищу, наша-то, сама знаешь, отелится скоро, а эти бессовестные, хоть бы спасибо сказали, мол, ты же для внука своего стараешься! Аня, затаившись, навострила уши — уж больно хотелось послушать, как мать Семёна будет её чехвостить, мол, мне тоже не лучше досталась, привёл в дом незнамо кого, тощую лентяйку и ни рожи, ни кожи(проскакивало иногда у неё, в первую пору) лучше бы Людку — фигуристую красавицу и умницу взял… Но Анастасия Григорьевна, вдруг помотала головой, сказала пару утешительных слов соседке и стала нести совсем не то… -Да, дорогуша, сейчас хороших невесток днём с огнём не сыщешь, терпи, милая, глядишь будет тебе воздаяние...А меня бог миловал, ничего не скажу плохого про Анютку — девчонка с характером, шустрая. Моего Сёмку живо воспитала, я уж и забыла где у нас дрова лежат, да вёдра для воды…По первости не разглядела, а сейчас вижу - золото урвали мы, а не сноху... Она еще продолжала говорить ерунду, а у Ани зашумело в ушах и как-то нехорошо стало в животе, вроде и хорошее про себя услышала, а будто-бы прокисшую кашу холодную проглотила и упала она склизким комком прямо куда-то под сердце, аж скукожилось всё внутри… «Чего она выдумывает? Для чего так выгораживает? Раньше — хлебом не корми, только дай про меня гадость придумать. Да не считает она меня таковой, ненавидит всей душой, всего лишь и ждет момента, чтобы Сёму со мной рассорить, да на Людке своей поженить. И чего-то Людмила никак себе жениха не найдёт? Небось, сговорились за моей спиной, ждут момента подходящего, Сумку мое заполучить...» Эта сцена испортила ей настроение, но собравшись, она всё так же продолжила вести себя покладисто — в конце месяца должен дядька вернуться в отпуск, новость про город рассказать и Семён уже «примеряет»украдкой на себя городскую жизнь(представляет себя начальником, в нарядном пиджаке, с наручными часами за заслуги), уж напела ему Аня умеючи, мол, все задатки у него есть… За неделю до приезда дядьки, у Ани вдруг сердце в пятки ушло от чувства непонятного, совсем себя змеюкой подколодной почуяла, расплакалась вдруг прямо перед врагом своим, которого уже и врагом вдруг перестала считать. А случилось совсем непонятное… Как то утром, по обыкновению, Семён таскал воды в баню и в дом, с колонки, что напротив окна стояла, а Аня по делам домашним справлялась, мечтая о будущей жизни распрекрасной, вдали отсюдова. Разговоров задушевных со свекровью не вели, молча улыбались друг другу(по мнению Ани — тая обиду украдкой), не подозревая, что таится в голове… Аня даже вздрогнула от внезапного крика женщины, подскочила на месте, выронив кружку из рук. -Анюта, скорее беги к колонке! Девушка испугалась, мигом оказалась возле свекрови, что до этого мирно вязала сидя на табуретке у окна. Сейчас, её вязание валялось на полу, а сама женщина уставилась прямо в окно, махала Анюте рукой. -Да куда ты! Иди, говорю, к колонке! Там, эта бесстыдница, в своём новом платье Сёмку окручивает! А? Ты погляди-ка? Сейчас уже в ведро к нему залезет! Беги, говорю, скажи, что помочь пришла мужу. Передник сымай мокрый, да волосы поправь! Негодница какая, хочет нашего олуха окрутить, вон, как лыбится, словно кот мартовский! Аня стремглав, бежала к колонке — уже давно видит Людкину прыть, в сторону мужа её, портят, шибко портят настроение её округлости и что Сёма как простачок пялится на них без всякой мысли, но сейчас у Ани злости не было...Нет, она была, где-то далеко, и почте вытеснилась распирающим чувством того, что не страшна теперь ей Людка, когда такой союзник у ней появился, что защищает её, заботится о том, чтобы не увели у неё дорогое, не обидели… Почти со смехом добежала до ничего не подозревающего мужа, что ждал когда наполнится ведро, запрыгнула ему на спину, обняв чмокнула в щеку, разбрызгала вокруг воду. Семён играючи, подтянул жену повыше, поддавшись её настроению, шутливо «отругал», позабыв про соседку, что стояла рядом. -Анюта, ну баловница, разлил ведро из-за такой разбойницы… Ему была приятна игра жены, обнимал её с явной любовью, не скрывая чувств, а тут еще и Анастасия Григорьевна не стесняясь соседей(якобы дурной тон) нараспашку открыла окно и заголосила прямо на улицу необычайно дружелюбным и весёлым голосом.. -Эй, голубки мои влюблённые, скорее уже баню топите, там намилуетесь! Люда недовольно дёрнула плечами, поджала губы, явно удивившись и обидевшись на «будущую» несостоявшуюся свекровь, ушла в сторону дома, даже не попрощавшись.  Семён продолжил таскать воду, а Аня, сильно смущаясь зашла в дом — почему-то именно сейчас, ей не хотелось никого изображать перед Анастасией Григорьевной, а было желание поделиться, тревогами своими, потаенными мыслями. Женщина сама начала лёгкий разговор едва сдерживая довольный смех. -Ловко мы её, да? А то зачастила...Я уже давно приметила её повадки — как не посмотрю, идёт, задом крутит своим…Думаю — у-у-х, скажу как-нибудь, пару ласковых!  Аня впервые посмотрела на свекровь с теплотой, шибко поразилась переменам — оказывается, не такая уж она мрачная, а очень даже забавная, вон как радуется задумке своей и вовсе не хочет избавиться от неё... Настя несмело приобняла прослезившуюся невестку и в этот момент между ними пропала вражда всякая, навсегда... Теперь Семён звал по старой привычке жену на вечернюю прогулку, а Аня рукой машет, ставит самовар. -Погоди, Сём, вчера только болтались вечер, давай дома сегодня, а? И сидят весь вечер за чашкой чая вспоминая молодость Анастасии или обсуждая соседа, что прогнал жену из дому сутра, за то что якобы со строителем приезжим спуталась… -А вечером, Анют, представляешь, зовёт её этот рогоносец назад, поняла? Жрать захотелось, а суп не сварен, дети с мокрыми штанами бегают, да куры уже в дом забрались в поисках пропитания… Хлопает себя по ноге и хохочет вместе с невесткой до слёз, а Семён глядя на них не понимает ничего, но улыбается невольно, уже и самому никуда не хочется идти, слушая истории смешные. Дядька Анюткин словно позабыл про обещания свои, молчал, да и никому уже не интересно особо что он скажет, разве что Семён разок спросил разок у жены, не думая скрываться, мол, когда же едем в город квартиру у кремля получать, да начальником становится? На что Аня испуганно на свекровь глянула, деланно посмеялась над мужем, рукой махнула. -Ой, Сёма, скажешь тоже. На что нам городские комнатушки душные, когда дом такой справный у нас, хозяйство налаженное и… Мама рядом, поможет если нужно — не век же нам с тобой без детишек куковать… Засмущалась, не стала мужу пояснять, что уж больно страдает второй год, что не получается ребеночка родить, даже собралась знахарку какую искать, только Маме второй и смогла сокровенные мысли рассказать, а та вовремя отругала сноху за такие мысли, обещала к доктору свозить, как только дело одно важное сладят, что уж больно её растревожило… На днях встретила Настя сватью свою на улице и поразилась до глубины души — вроде баба не страя, а вся такая уставшая, выжатая, с глазами полными отчаяния… Муж раньше такой заботливый, вдруг в злодея превратился, упрекает за всё, обижает. Раньше знала Настя, что плохо Зине живётся подле сумасбродной свекрови, да как-то всё мимо ушей шло, ну мало ли какие заботы у людей? А тут, словно током ударило — это же мать родная любимой сношеньки, жены Сёмкиной! Такая жалость её пробрала вдруг, что не завдавая вопросов, взяла Зину за руки, повела её потерянную и несчастную в сторону дома своего. -Айда, моя хорошая, погостишь у дочери. Где это видано? Сватья и носа не кажет. Ничего и слышать не хочу — месяц у нас будешь гостьей дорогой. Зина без жизни в глазах, печальнуя и слов не нашла, первый день только плакала, глядя, как три человека ей пытаются угодить, даже чашки за собой ополоснуть не дадут, а по утрам сон берегут, словно у принцессы. Сначала всё порывалась сбежать, боялась, что из дому прогонят за своеволие, да только Настя крепкой рукой её обратно на мягкий диван усаживала, мол, не пущу, садись, чаёвничать будем, соседкам косточки пермывать! Муж конечно ругался первые дни шибко, грозился выгнать жену, свекровь голосила на всю улицу, да только уже через вторую неделю пришли вдвоем за «Зинулей» своей, обещая любить и беречь милую жену, невестушку — без неё им - ой как нелегко пришлось! За пятьдесят лет столько добрых слов не услышала от мужа, как сегодня, якобы и красавица она его ненаглядная и нежная голубка! Свекровь, даром что с помутнённым разумом, со слезами умоляла «доченьку» одуматься и скорее в родной дом возвращаться. -Зиночка, айда домой, золотая моя! Этот обормот(имела ввиду сына) ни каши не может толком сварить, ни дом затопить как следует! Вчерась и вовсе меня угробить задумал — натопил так, что чуть хату не спалил, криворукий… Вот тогда Настя и кивнула похорошевшей Зине, мол, иди, иди домой, а в напутствие крикнула, что ежели плохо будет ей, пущай не думая сюда возвращается, уж больно весело было болтать им по вечерам. Муж Зины от этих слов нахмурился, аж приобнял жену на людях(чего раньше отродясь не делал), а свекровка по плечу погладила, как бы убеждая, что хорошо будет тепрь, тепло… Суета, шум закончились, проводили Зину наконец-то домой. Аня за мамку уж больно обрадовалась — всё же не месте сердце и душа за неё были. Прибравшись, отдохнув после гостей, решили они со свекровью любимой, всё же слелать задуманное, направились к доктору, узнать, что же с девушкой не так, как лечиться? Доктор рассердилась немного, их обратно домой отправила, сказала, что поздно слишком пришли кумушки — тут уже надо роддом присматривать, а они явились лечить неизвестно чего, от дел её отвлекать…