«Ум и дела твои бессмертны в памяти русской..

»
А вы гордитесь тем,что Грибоедов посетил Судак?
К 230-летнему юбилею великого русского писателя и политического деятеля Александра Сергеевича Грибоедова (род.15 января 1795 г.) и 200-летию его пребывания в Судаке.
Позволю себе напомнить вам, уважаемые читатели, свою публикацию 2015 года, воздавая дань уважения великому писателю.
Александра Грибоедова люблю со школьных лет. Наша учительница русского языка и литературы Надежда Емельяновна Белякова тоже любила этого великого сына России. Она с таким пиететом говорила о его необыкновенном и многогранном таланте! Поэт, писатель, драматург, композитор, дипломат, полиглот! Уже в детстве Грибоедов свободно владел тремя иностранными языками, в юности в совершенстве – английским, французским, немецким и итальянским; изучил латынь и древнегреческий, позже освоил арабский, персидский и турецкий языки. В 12 лет он поступил в университет и за шесть лет окончил три факультета
Мы все заворожённо слушали на уроках историю его необычайной взаимной любви к грузинской красавице Нино Чавчавадзе. И с болью в сердце узнали о зверском убийстве Александра Сергеевича.
Мне тоже очень хотелось уже своим ученикам передать эту любовь к Гению и восхищение перед его гражданским мужеством.
«Горе от ума» - шедевр русской классики. Проходят годы, но какой современной и сегодня остается эта пьеса, какие жизненные и долгоиграющие человеческие типы, характеры, отношения.
Судакчане должны гордиться, что наш город 200 лет назад посетил Александр Сергеевич Грибоедов. И это ещё одна юбилейная дата 2025 года. Грибоедов в завершение своего знаменитого крымского путешествия прибыл в Судак 9 сентября 1825 со своим спутником-слугой, ночевал в доме Александра Карловича Боде, осмотрел Генуэзскую крепость. Своими впечатлениями Александр Сергеевич поделится в письме к другу А.А.Бегичеву. Для нас эти строки бесценны. Они звучат как музыка:
«…спустились под вечер в роскошную Судацкую долину. Я не видал подобной, и она считается первою в полуострове по избытку виноградников…»
В них – весь Судак, его прелесть и очарование. Тут вам и туристический бренд, и символ нашего города.
Грибоедов Судак прославил на века. А мы как ответили писателю?
В Алуште к 100-летнему юбилею города установлен памятник А.С.Грибоедову, в Красной пещере (Кизил-Коба) есть Грибоедовский зал, в Севастополе, Симферополе, Ялте, Керчи именем Грибоедова названы улицы. Список можно продолжать, но в нем Судака не будет.
Светлана Емец
Из письма А.С.Грибоедова к А.А.Бегичеву, 12 сентября 1825 год:
В несколько часов я прокатился по солнышку до Карасубазара, и еще станцию далее; справа чернелись верхи Айл и Чатыр-Дага, потом передовые холмы их заслонили в виду продолговатый Агермышь. Мы спустились в какую-то бесплодную ложбину, и долго тут ехали, наконец повернули круто от селения Эльбузы в горные дикие места, где дорога просечена разными извивами, густые леса, кручи, скалы, хаос ужасный, все смешано в этом искривленном направлении, спустились под вечер в роскошную Судацкую долину. Я не видал подобной, и она считается первою в полуострове по избытку виноградников, сады от Таракташа до моря на протяжении нескольких верст, веселые домики помещиков, странные верхи утесов, и к западу уединенные развалины генуэзского замка. Я ночевал у барона Боде. Пюблицист из Духа Журналов etc., etc.
На другой день (вчера) рано побрел к мысу, на котором разметаны Сольдайские руины. Я был один. Александра отправил по колясочной дороге в Кафу.
Кто хочет посещать прах и камни славных усопших, не должен брать живых с собою. Это мною несколько раз испытано. Поспешная и громкая походка, равнодушные лица и пуще всего глупые, ежедневные толки спутников часто не давали мне забыться, и сближение моей жизни, последнего пришельца, с судьбою давно отшедших — для меня было потеряно. Не так в Сольдае. Мирно и почтительно взошел я на пустырь, обнесенный стенами и обломками башен, цеплялся по утесу, нависшему круто в море, и бережно взобрался до самой вершины, и там башня и свод уцелели. С Чатыр-Дага вид пространнее, но нет признака, чтобы там люди живали, [чтобы] усел город, чтобы стекались в него купцы и странники изо всех частей света, чтобы, наконец, он взят был на щит 520 рассвирепевшим неприятелем и груды камней одни бы свидетельствовали о прежней величавой его жизни. Здесь это все есть. И не приморскими видами я любовался; перебирал мысленно многое, что слыхал и видел, потом вообразил себя на одной из ростральных колонн петербургской биржи. Оттуда я накануне твоего отъезда любовался разноцветностью кровель, позолотою глав церковных, красотою Невы, множеством кораблей и мачт их. И туда взойдет некогда странник (когда один столб, может быть, переживет разрушение дворцов и соборов) и посетует о прежнем блеске нашей северной столицы, наших купцов, наших царей и их прислужников.
— Когда я сошел сверху к берегу, лошади были приведены с почты, и я поскакал. Скучные места, без зелени, без населения, солонец, истресканный палящим солнцем, местами полынь растет, таким образом до Козской долины, где природа щедрее и разнообразнее. То глубокие спуски в лесную чащу, дубы, осокори, дикие груши, дикий виноград, потом крутые подъемы, и с высоты виднеется море, которого синяя влага в ведренную пору всегда для глаз приятна; местами торчат обрушенные, ветхие стены италийцев, греков или готфов, судя по тому, кто какие книги читает и которым верит.
Самая миловидная полоса этой части Крыма по мне, Оттузы.— Сюда я прискакал поздно ночью, при лунном сиянии.
(Письма к Бегичеву. Автограф — ГИМ, с пометой Бегичева: «825-го». Фототипия — ПСС, т. 3, с. 176—177).