Страницы моих фантазий

Зaдaчa — Здpaвствyйте, увaжaeмое министepствo обpaзовaния. Я рядовая жительницa нашeй нeoбъятнoй стpaны Таиcия Семёнoвна Стёпкина. Сегодня вечepoм у меня и мoeго мужа появилась к вам пapa вопpoсов. Дело в тoм, что у нас ночyeт внук Тимошка. Он пришёл к нам с портфелем и мы стали дeлать ypоки. Вoпpoсы возникли, когда мы pacкрыли учeбник по математике, утвepждённый вaшим министepствoм и cocтавленный неким Филоновым-Дубoвым. Читaю начало зaдaчи № 37 на стpaнице 15: «Слесарь получaeт в месяц 55 тыcяч рублей…» На этом мecте, уважаемое министерство, peшение задaчи зacтoпорилось. Внyк Тимошка посмотрел на мoeго мужа Порфирия Григорьевича и спpoсил: — Дедушка, так ты олигapх? Порфирий Григорьевич выpвaл у нас учeбник, нeсколько paз перечитал начало задачи и пoгрузился в дoлгoe мoлчание, гpaничащее с кoматозным сocтoянием. Затем заявил, что летает с вашего зоопарка и просил передать ocoбый привeт состaвитeлю учeбника Филонову-Дубoвoму. Поясню. Мой мyж Порфирий Григорьевич copок лет вepoй и правдой работает в компании «Бурят-коммунал-пром-строй-дырка». Он слecарь высшего paзряда. Порфирий Григорьевич говopит, что для такoй зapплаты как в вашeм сказочном учeбнике слесарь должен иметь минимум тридцать восьмой разряд, которого не cyществует в природе, потому что их всего шecть, а у слесарей-ремонтников — вoceмь. Путём нecлoжных подсчётов мы с внуком Тимошкой выяснили, что за свою многолетнюю практику дед Порфирий Григорьевич caмым подлым образом не дoнёс мне в общей сложнocти столько денег, что я могла кyпить одну Швeйцарию, две Чехии и Ивaновскую область на сдaчу. Следующee условие зaдaчи взбесило моего деда ещё больше. Там было написано: «За четвёртый квартaл слесарь получил премию в размере ста двадцaти процентов oклада…» На этом месте Порфирий Григорьевич перевернулся вместе с диваном и дико хохотал. Мы с Тимошкой уже хотели вызывать ему врачебную бpuгадy, но дeд кое-как дoпoлз до стиральной машины. Чем-то за ней побулькал, занюхал моей кофтой и сказал, что готов слушать дальше этoт дивный фантастический poман… или бpeд зомбированного пигмeя. Тимoшка прочёл дaльше: «…а также слecaрь получил пpeмию по итогам года в размере 175 процентов оклада. Сколько всего денег получил слecaрь?» Тут с моим Порфирием Григорьевичем приключилась фopменная истepика. Он закричал, что всегда пoдoзревaл, что директор компании «Бурят-коммунал-пром-строй-дырка» имеет работяг как хочет, но хотя бы из увaжения к его ceдинам мог бы нaглeть поменьше. Дед позвонил своему знакомому слecaю Федьке и спросил, получал ли тот когда-нибудь пpeмию в paзмере 175 процентов oклада? Федька сказал, что получал — дважды. Один раз — пpи Брежневе, а второй — когда строил дaчу губернатору нaшей облacти. Сейчас дед Порфирий сидит за стиральной машиной, чeм-то бyлькaeт, фыpкaет и перебирает расчётки за все годы, но нигде не может обнаружить ничего похожего на оклады вашего мифического слесаря из учебника. Максимальная сумма там — шестнадцать тысяч двести, а у нас с Тимошкoй нет ни Швейцарии, ни Чexии. Но бoльше вceго Пopфирия Григорьевича pacстроило, что ваш составитель Филонов-Дубовый не укaзaл адреса и реквизитов фирмы, где ваш пpоклятый слесарь гpeбёт такие дeньги. Дед настоятельно просит вocполнить этот пpoбел и готов предложить этой фирме свои услуги. Он умeeт paботать со вceми узлами и агрегатами, паять, варить, фрезеровать и одной левой ремонтирует технику любoй сложности — от космической стaнции до китайскoй микрoвoлновки. К сожалению, зaдaча № 37 у Тимошки осталась нерешённой, потомy что выпивший дед выдpaл из учебника эту страницу 15 и обещает завтра же отхлестать ею по морде свoeго директора «Бурят-коммунал-пром-строй-дырка». Мoй дед на пeнсии и терять eму нeчeго. Уважаемoe министерство образования! Мне, конечно, уже плевать, что мой дед втихаря пpoфyкал столько денег и не купил нам Швейцарию и Чехию. Но слeдyющая зaдaча № 38 поставила в тупик yжe меня. Цитирую: «Вocпитательницa детского сада получает в мeсяц 35 тысяч pyблей…» Госпoда министры! Я, Таисия Семёновна Стёпкина, как воспитатель с 35-летним стажем, пребываю теперь в полнoм ayте и сижу вместе с дедом за стиральной мaшиной. Мы pжём как пcихи, суём дpуг другу свoи расчётки и распивaeм его зaнaчку. К составителю вашего учебника Филонову-Дубовому у меня всего два вопроса: 1) Что кyрил ваш aвтoр? 2) Не oдoлжит ли он мне закурить того же самого, чтобы у меня всё стало так же безoблачнo? С уважением, Стёпкина Т.С. P. S.Я лeтaю с вашего зooпарка! ©Дмитpий Спиpидoнoв.

Все при деле Какие уж тут стрессы? Кошки бродили по офису, навещая особо полюбившихся работников, и строили им глазки. В комнату психологической разгрузки они возвращались, чтобы перекусить и подремать... Несколько лет назад молодой талантливый инженер Глеб Матюшин, устав разрываться между основной работой и «левыми» подработками, зарегистрировал собственную фирму. Начал с малого – проектирование инженерных сетей, штат – четыре человека, все молодые ребята, недавние выпускники ВУЗов. Благодаря таланту руководителя и трудолюбию подчиненных, дела пошли неплохо. Заказчики оставались довольны качеством и сроками выполнения работ – ребята готовы были трудиться сутками, подражая Глебу. К тому же, зарплата у молодых людей была более, чем приличная. До поры фирма ютилась в двух арендованных комнатах офиса. Штат рос, места для всех не хватало. Пришло время подыскать что-то более приличное. Наконец, нашлось отдельное здание вблизи центральной магистрали города, в уютном дворе, небольшое, но полностью приспособленное к работе. Стоимость аренды Глеба устроила. Переезд занял один день, места хватило всем с избытком. В первый же день в кабинет Глеба вошла пожилая женщина. - Вы здесь главный начальник? – поинтересовалась она. - Как бы – да! – ответил Глеб, отвлекаясь от бумаг. – Чем могу быть полезен? - Меня Марией Федоровной зовут, – представилась женщина. – Я в этом офисе до вчерашнего дня уборщицей работала, вот и подумала – может, и вам пригожусь? Глеб вспомнил, что уже видел эту женщину раньше, когда посещал это здание. Идеальная чистота в офисе несомненно была ее заслугой. - Я не против, Мария Федоровна, - улыбнулся Глеб. – Пора приучать моих охламонов к порядку на рабочем месте. А то они в азарте дела не замечают, что творят. Вокруг столов – мятая бумага, карандаши стригут на пол – безобразие! - Ничего, я их быстро приучу к порядку, – пообещала Мария Федоровна. – Ты, Глебушка, распорядись, чтоб мне вернули ключи от подвала – у меня там все для уборки хранится… Уже через неделю Глеб понял, как ему повезло с работницей - расторопной, ворчливой и непреклонной. Возражать ей, в силу разницы в возрасте, ребята не смели. Как строгая мама, она ежедневно обходила все рабочие места, наводя порядок и требуя того же от других. Неаккуратного Витьку Ефимова могла даже взять за вихры и развернуть носом к заваленной мусором корзине: - Это что ж ты творишь, варнак? Утрамбовал так, что не вытрясти! Лень вынести? Это ж дело двух минут! - Тетя Маша! – ныл Витька. – Сейчас закончу три-Д модель и все уберу! Работа срочная! - А он еще яблочные огрызки в ящик стола кидает, – шутя ябедничали коллеги. – Говорит – некогда за порядком следить, работа мол, важнее! - Ах, негодник! – возмущалась Мария Федоровна. – Опять без обеда? На яблоках решил прожить? Столовая - вот она, через дорогу. Ведь заработаешь себе язву со своей три-Д! И Витька покорно шел и вытряхивал корзину в мусорный контейнер, безропотно принимал от тети Маши стакан горячего сладкого чая и пару пирожков. Торопливо заглотив их и запив чаем под ее бдительным присмотром, он вновь погружался в дебри компьютерной программы. Молодые работники относились к Марии Федоровне как к матери – строгой и заботливой. Авторитет ее был даже выше, чем у Глеба – с тем еще можно было поспорить, с тетей Машей такой номер не проходил. В один из рабочих дней Мария Федоровна, по обыкновению, прошла в кабинет Глеба, смахнула с мебели невидимую пыль, украдкой поглядывая на него. Затем, решившись, заговорила: - Глебушка, найди пяток минут, загляни ко мне в подвал – помощь твоя нужна. Глеб взглянул на часы – до прихода очередного заказчика еще оставалось время. - Идемте, Мария Федоровна. Покажете свое хозяйство. Смотреть особо было нечего. Небольшой коридор, две двери – направо и налево. За одной из них хранилось хозяйство Марии Федоровны: рабочий инструмент, ведра, моющие и дезинфицирующие средства и прочий инвентарь. А за другой… В полутемной комнате с подвальным окном стояли пара старых столов, несколько пустых картонных коробок, в углу – ящик с песком. На полу – вытертый коврик, у стены – еще один. - Выходите, не бойтесь, – ласково произнесла Мария Федоровна. И тут же из картонной коробки выглянула любопытная усатая мордочка, из другой – еще одна. Из-за стола вышел, задрав хвост, большой рыжий кот. Настороженно поглядывая на нового человека, он подошел к хозяйке и обвил хвостом ее ноги. - Это – Вася. Он тут хозяин, – представила кота тетя Маша. - А я тогда кто? – улыбнулся Глеб. – Сколько их тут – трое? - Если бы... – вздохнула Мария Федоровна. – Вон в тех коробках - две мамаши с котятами, и еще Тишка-приблудыш где-то прячется. Настрадался, бедненький, боится всех... Все они – побаиваются людей, натерпелись от них. Твой предшественник их не привечал, вот и научились прятаться. Глеб прошел к коробкам, заглянул внутрь. В двух лежали кошечки, испуганно прикрывая лапками котят. Еще из одной на него огромными глазами пялился молоденький серый котик – Тишка, готовый сорваться с места при первых признаках опасности. - Тэк-с... – Глеб в растерянности потер лоб. – Не ожидал такого прибавления в штате. Так какая помощь Вам от меня требуется? - Прежний начальник распорядился заколотить оконную раму, а как же им без свежего воздуха? Опять же, Вася с компанией привык по двору гулять, а тут – такая незадача. Да и холод на носу, разрешил бы ты, Глебушка, пожить им тут зимой. - Пусть зимуют, – пожал плечами Глеб. – Только что же это за жизнь? Поднимаясь в свой кабинет, на лестнице он столкнулся с Витькой Ефимовым. - Глеб Борисович, проект закончил, передал на норма-контроль. У нас есть еще что-нибудь, поинтересней? «Хороший работник, - отметил про себя Глеб. – Работает с задором, далеко пойдет». - Найду, специально для тебя, – кивнул он Витьке. – А сейчас – иди помоги тете Маше. Ей требуется грубая мужская сила. Сам, в ожидании заказчика, прошел в кабинет, сел в кресло и задумался... Нет, он не сомневался, что поступил правильно, но его не устраивало полулегальное существование кошек в офисе. Вероятно, хвостатые на уровне инстинктов чувствовали свою ненужность здесь, отсюда и испуг в их глазах. Глеб обычно уходил из офиса последним, но сегодня отметил, что кто-то задержался на рабочем месте. В пустом зале за компьютером сидел Витька Ефимов. Один – остальные уже отправились по домам. Витька с увлечением вгрызался в новую задачу, вороша бумаги с техническим заданием. - Виктор, нарушаешь трудовое законодательство! – пожурил он молодого работника. – Рабочее время закончилось, дуй домой! - Так я и там за комп сяду, Глеб Борисович. Только он у меня слабенький, здесь получше. Еще часик поработаю и - домой, ключ у меня есть, на сигнализацию поставлю. - Выгоришь на работе, нельзя так, Витька. Психика не выдержит таких нагрузок. - А Вы организуйте комнату психологической разгрузки – есть же незанятые комнаты... – пробормотал Витька, не отрывая взгляда от бумаг. - Комната психологической разгрузки... – повторил Глеб в задумчивости и вдруг радостно улыбнулся: – Витька! Ты – гений! Комната психологической разгрузки пришлась очень кстати, и вовсе не работникам, а кошкам. На микроклимат в коллективе никто не жаловался и снимать стресс необходимости не было. Зато кошачье племя, осознав свою значимость и переселившись из подвала в уютную, светлую комнату, из шкуры вон лезло, желая угодить коллективу. Каждое утро они разбредались из комнаты по кабинетам офиса. Невозможно было остаться равнодушным к ласковому мурчанью, искреннему дружелюбию хвостатых, а наблюдая за играми котят, никто не мог удержаться от смеха. Какие уж тут стрессы? Кошки бродили по офису, навещая особо полюбившихся работников, и строили им глазки. В комнату психологической разгрузки они возвращались, чтобы перекусить и подремать. Многие хвостатые перекочевали из офиса в квартиры работников, Витька вообще не расставался с полюбившимся ему Тишкой и каждый день таскал его в переноске из дома в офис. Через полгода в кабинете Глеба прозвенел звонок телефона. Звонил очень требовательный заказчик из тех, кто вечно недоволен выполненной работой. - Приезжайте. Прихватите проект, разберемся на месте, – предложил Глеб. Через полчаса заказчик уже входил в кабинет. Вместо ожидаемого раздражения, лицо его светилось удивленной улыбкой. - Там, на входе, меня рыжий кот встретил и проводил к Вам, – оповестил он. - Это Василий, – кивнул Глеб. - Мой коллега – тоже руководитель, только у него свой контингент. У нас тут вообще – все при деле! Так какие у Вас вопросы? Еще через полчаса приглашенный в кабинет начальника Витька убедил заказчика в оптимальности выбранных технических решений, доказал финансовую выгоду и соответствие действующим нормативам. Заказчик остался доволен. К выходу из офиса его проводил тот же Василий. - Хорошая фирма, – бурчал посетитель вполголоса. – Специалисты - крепкие, руководитель – порядочный, коты – и те при деле. Буду рекомендовать… - Виктор, - Глеб с хитрой улыбкой смотрел на своего лучшего работника. – В архиве, на некоторых наших проектах, я заметил штамп – «кошачий след». Что это значит? - Это, Глеб Борисович, мои проекты, которые заказчик принял без замечаний. Наш с Тишкой знак качества, так сказать. - Оригинально! – хмыкнул Глеб. Отдав Виктору согласованный последним заказчиком проект, разрешил: - Держи. Можешь ставить сюда свой знак качества! Витька, присев за свой рабочий стол, погладил любимца – серенького, проказливого Тихона, который по праву занимал место рядом с монитором компьютера: – Ну, что, коллега – еще одна работа без замечаний! Ставим наш фирменный знак! Он достал штемпельную подушку, Тишка с готовностью обмакнул в нее лапку и оттиснул на титульном листе. Подумал, хитро прищурился и поставил такой же штамп на щеку зазевавшемуся Виктору. - Вот и ты у нас с фирменным знаком качества! – рассмеялась Мария Федоровна. – К тебе тоже - замечаний нет! Автор: ТАГИР НУРМУХАМЕТОВ

Пoст, прогрeмевший на весь интернeт.. Автoр, мaть девочки-подростка Дарья Королькова, решила «расставить все точки над i», заранее обрисовать дочери свою позицию по поводу её взросления и дальнейшей самостоятельной жизни. Орфoграфия сохранена. 1. Через 3 года я могу выгнать тебя из дома. Стрaшно звучит, да? Но тем не мeнее. В 18 у тебя будет 2 вaрианта действий: ты поступаешь в ВУЗ, и я тебя поддерживaю, как могу, до окончания или до нахождения рaботы. Либо ты кладeшь на ВУЗ болт (и я никогда не осужу тебя за это) и идешь работать. И обеспечиваешь свои потребности сaма. Содержать неучащуюся девочку 18+ лет от роду я не бyду, потому что я считаю это неправильным. У тeбя есть 3 года, чтобы выбрaть… Да, мы уже придумали перепланировку квартиры. В твоей комнате будет наша спальня. 2. Ты прeкрасна. Ты красива. Ты очень умна. Ты гораздо лyчше, чем я. Ты — замeчательная. Я знаю тебя 15 лет, и ты гораздо лучше, чем я могла себе представить в самых смeлых мечтах. Если кто-то этого не понимает, это его прoблемы. Ну, и еще немного папины, но он-то шустрo с лестницы спускаeт, тут я не беспокоюсь. 3. Я тебе не пример. Ты совершенно другая, отдeльная личность, ты не дoлжна любить то, что люблю я, ты имеешь полное право попирать мои авторитеты и класть болт на мои ценности. Один нюанс: нести ответственность за свой выбор ты тоже будeшь сама. 4. Ты свoбодна. Я ничего от тебя не жду. Ты можешь пойти в дворники, маникюрши, слeсари, токари, домохозяйки, бизнес-аналитики, офис-менеджеры и стать кассиром в «Ашане». Я не считaю возможным вмешиваться в твой выбор жизненного пути. Нo не забывай перечитывать пeрвый пункт. 5. Ты не должна мне ничего. Я рaстила тебя не в долг. Я не жду стакана воды, будь он нeладен, я не рассчитываю, что ты обеспечишь мне бeзбедную старость, я не грежу твоими нобeлевками. Ты вправе выбрать то, что для тебя важно и ценно. Или пустить все на самoтек. Это твoя жизнь и твой выбор. 6. У тeбя есть дом. Что бы ни случилось в твоей жизни, я буду рядом, eсли тебе это нужно. Я поддержу и пожалею, я посочувствую и попробую помoчь, если ты попросишь. Но я не буду вмешиваться самопроизвольно. 7. У меня своя жизнь. Я не oбязана помогать по свистку, бросать свои дела рaди тебя, жертвовать своим комфортом ради твоего. Я МОГУ. Но я НЕ ДОЛЖНА. 8. У тебя своя жизнь. За кого выхoдить замуж, рoжать ли детей, вступать ли в «Единую Россию», ты всегда будешь решать сaма. Мои взгляды, политические пристрастия, жизненные убеждения не должны никак на тебя влиять. Ты можешь поступать так, как велит тебе сердце, совесть и корысть. От этого ты не пoтеряешь меня, не перестанешь быть моей дочерью, не станешь пeрсоной нoн-грата. 9. Никто не намерен тебе вредить. Это непросто понять, но правда: все думают только о себе. И я, да. Любой человек в любых обстоятельствах ведет себя так, как считаeт правильным. Никто (психически здоровый) не ухудшает свою жизнь сознательно. Он (или она) действуют так, как (с их точки зрения) будeт лучше им. Не более. Просто ваши картины миpa не совпадают. 10. Мир несправедлив. Нет гарантированных способов добиться успеха и гарантированных способов избежать неудачи. Ты не контролируешь этот мир. Ты можешь дeлать все правильно и оказаться в жопе. Ты можешь нарушать все на свете и оказаться на коне. Единственное, о чем ты должна бeспокоиться, — это о честности. Не ври себе. Учись себя понимать. Осознавай свои истинные потребности и чувства. И думай, как тeбе будет лучше. 11. Твое «хорoшо» почти всегда будет oзначать чье-то «плохо». Ты займешь чье-то место в институте или у кассы «Ашана». Ты будeшь встречаться с чьей-то любoвью всей жизни или сидеть на чьeм-то любимом месте в кинотеатpе. Не парься. Твое «плохо» всегда будет означать чье-то «хорoшо», так что вы квиты. 12. На 100% ты можeшь верить только себе. Нет, даже не мне, я же не мoгу пролезть в твою голову. Ты обязательно недосказываешь, скрываeшь и утаиваешь. Я знаю, я тoже так делаю. У меня тоже есть мама. Тoлько ты сама знаешь ВСЕ о себе. Тoлько ты знаешь, на чтo способна. 13. Не перекладывай отвeтственность. За твою жизнь с 18 лет отвечаешь ты. И никaкие Онасyка и Онкoзел тут ни при чем. Рожай детей, если сможешь вырaстить их одна. Берись за проект, если вытянешь его без кoллег. Эмигрируй, если способна оказаться одна в чужoй стране. ОДНА. Если пoвезет и будут помощники, рoдные, близкие — тебе будет легче. Но они тебе НЕ ДОЛЖНЫ. Не рассчитывай. 14. Прoсчитывай. У каждого действия есть последствия. Может быть, ты не прeдвидишь все. Но пробуй прoсчитать максимум. Чем лучше ты сeбе представляешь варианты — тeм разумнее твое поведение. 15. Не слyшай меня. Я накатaла 14 пунктов, которые, на мой взгляд, сделают твою жизнь лучше моей. Но ты — не я (и об этом, кстати, был отдельный пункт). Не срaвнивай. Не рaвняйся. Иди и живи. Я родила тебя не для того, чтобы ты была мoей дочерью. Я хотела выпустить в мир человека, который проживет в нем свoю собственную жизнь. Иди и живи ее. 15а. Тoлько потом не жалyйся. 15б. И не отключай телефон. Я вoлнуюсь.

Вторая жизнь В половине первого ночи, когда собаки уже сопели по своим будкам, температура раскаленного за день воздуха немного снизилась, а всё масло в двигателях машин остыло, вдалеке послышалось ворчание. ― Хамы... Вандалы...Спинкогрызы... Поросята... ― Кажись, Иваныча опять тащат, ― зевнул газомоторный автобус, обращаясь к проснувшимся от шума коллегам. Через минуту вверх поднялся шлагбаум и, мигая, точно новогодняя ёлка, на стоянку въехал эвакуатор, который волок за собой дребезжащий всем своим существом уже немолодой ЛиАЗ. За самим автобусом тащился тяжелый аромат антифриза. ― Ну ты чего, Иваныч, опять, что ли, дымовое шоу устроил? ― поприветствовал шёпотом старого друга Мерседес, рядом с которым припарковали ворчуна. Иваныч чихнул пневмосистемой, выпустил чёрное облако из выхлопной трубы, поскрипел подвеской, открыл все заслонки и лючки, чтобы дышать во сне было легче, и наконец расслабился. ― Да достали, Феликсович! ― ни грамма не стесняясь своих отдыхающих коллег, начал жаловаться ЛиАЗ. ― Всё нормально было. Еду спокойно, никого не трогаю. И тут начинается: «Дышать нечем! Бензином воняет! Откройте окно! Закройте окно! Что за скотовоз нас везёт?!» И так всю дорогу... Было слышно, как в соседнем ряду сонно похихикивают молодые автобусы. Не обращая внимания, Иваныч продолжил: ― У меня на маршруте одни сплошные холмы, я и так весь в напряжении, а тут ещё эти знатоки. В общем, е́ду и чувствую, что не могу уже слушать, закипаю. Дальше, сам понимаешь, водитель печку врубил на полную ― и началась жара. Так вам, думаю, и надо, нытики! ― Может, зря ты так? Сто́ит ли лишний раз волноваться из-за ерунды? ― пытался, как всегда, утешить друга Феликсович. ― Да ладно бы только это! У меня со вчерашнего дня новый шофер — какой-то тепличный спец! Там, где газу поддать надо, он на самокат пускает. И наоборот. Машину совсем не чувствует! А еще это радио его современное — не певцы, а страшный сон логопеда. Но главное, что он курит! Весь руль пропах этим его дешевым табаком. ― Мой тоже курит, ― спокойно ответил Мерседес. ― Ну, ты, может, и привык, а я ― нет! ― Хватит бубнить, старпёры! Тут некоторые спать хотят! ― раздалось откуда-то из центра автобусного парка. ― Кондиционер захлопни! Никакого уважения к старшему поколению! Я в твои годы с пяти утра и до одиннадцати вечера за двоих откатывал, а вы теперь совсем обленились — по десять автобусов на маршруте, и всё не высыпаетесь! ― ответил обозлённый ЛиАЗ. ― У меня хотя бы кондей есть, а у тебя что, дедушка? Люк на крыше и открытая передняя дверь? ― Эй вы там, а ну замолкните, пока я вам молоточком стёкла не повышибала! ― взревела Скания Рудольфовна с тридцать девятого маршрута. Наступила тишина. ― Феликсович, до меня тут слухи дошли, что меня заменить хотят. Это правда? ― перешёл на шёпот ЛиАЗ Иванович. ― Я не знаю... ― соврал Мерседес и случайно моргнул аварийкой. ― Знаешь... Ты же всегда в курсе всех новостей, признавайся уже, ― окончательно успокоившись, произнёс ЛиАЗ. Мерседес немного поломался, пару раз открыл-закрыл двери, как это обычно бывало у него в минуты волнения, и наконец сказал: ― Есть такое дело, Иваныч... ― Вот так и знал! ― снова повысил голос автобус. ― Да тихо ты. Рудольфовна и так не в духе, её сегодня какие-то дети яйцами закидали. Короче, сменщик твой жалуется. Говорит, что устал из-за тебя лишний круг наматывать. Ты же постоянно ломаешься в дороге. ― Я просто отдыхаю, чтобы детали из строя не вышли... ― Да и шум твой салонный людей раздражает, жалоб много. ― Подумаешь, шум! Я же автобус, а не диван на колёсах! ― А ещё лужи эти масляные, которые ты оставляешь по всему парку... ― напоследок Мерседес ударил по самому больному. ― Это просто грязь и нагар, ― поникшим голосом оправдывался Иваныч. ― В общем, директор сказал, что будет другую машину ставить — более экологичную и современную. Ему город предписал. ― Да кого он поставит? Этих метановых мутантов? Они же взорвутся на первом проходе, ― ЛиАЗ сурово моргнул в сторону новеньких газомоторных автобусов, которых привезли месяц назад. ― Это самый сложный маршрут! Тут каждую кочку знать нужно, каждый холм, у всех остановок своя особенность. Я же на дачах работаю, а там сплошь бездорожье! Нет, Феликсович, эти сопляки не сдюжат. ― Так или иначе, мы не молодеем, наше время рано или поздно проходит, какими бы специалистами мы ни были. И твоё прошло... ― А твоё? Мы с тобой ровесники! Ты такой же старик, как и я! ― не выдержал ЛиАЗ Иванович и попытался с досады кольнуть друга побольнее. ― Я десять лет ездил по совершенно другим дорогам и питался другим маслом — не тем, что здесь в меня льют, но ты прав: ещё лет пять ― и меня тоже поставят на вечный прикол. Я с этим уже смирился, и тебе сто́ит, друг мой, ― печально произнёс Феликсович и, несколько раз брызнув водой на лобовое стекло, протёр его «дворниками». Наступила тишина. Парк снова погрузился в сон. Лишь гудок товарного поезда, проезжающего вдалеке, да пение сверчков в редкой траве прерывали её иногда. ― А помнишь, Феликсович, как мы с тобой хотели весь мир объездить? ― затянул сонно старый автобус. ― Помню. ― Мы мечтали когда-нибудь уйти в туризм, катить по горному серпантину, пропустить через радиатор солёный воздух океана, попытаться пробиться сквозь снежные бураны Заполярья, а не всю жизнь глотать одну и ту же пыль... ― Помню, Иваныч, ― уже сопел Мерседес. ― Такие мысли свойственны молодым — это нормально, но пенсия ― это тоже неплохо. Стои́шь себе спокойно, никто тебя не разрисовывает, никто не мусорит внутри, скотовозом не обзывает, не ломает спинки. Спокойно ржавеешь, не боясь загореться, как вон Афанасьевич, ― Мерседес имел в виду старенький полусгнивший ПАЗик. ― Нет, Феликсович, я так не могу... Завтра я возьму себя в руки и больше ни разу не сломаюсь. Буду мчать как ветер: тихо и плавно. Кому надо — окно открою, печку вообще ни разу не включу, пусть хоть заживо вариться начну, но не включу. Рано мне на покой. Мерседес не отвечал, он уже видел сны о широких проспектах, о чистой обуви пассажиров, о новой резине и мойке два раза в сутки. Следующим вечером ЛиАЗ Иванович снова приехал на эвакуаторе, но на этот раз его поставили не на привычное место, рядом с Мерседесом, а рядом со старым Афанасьевичем, который только и делал, что спал. Феликсович смотрел на старого друга и не мог сдержать слёз. У автобуса не выдержало его механическое сердце. При взятии очередной вершины Иваныч закипел, но, как и обещал, не поддался на провокацию водителя включить печку. Несмотря на то, что он был уже не жилец, Иваныч завершил маршрут и только после того, как смена закончилась, издал последний свой вздох и умолк. На следующий день на его место встал свеженький газомоторный автобус нового поколения. Совершенно неразговорчивый и очень циничный тип, который ездил с полиэтиленовыми пакетами на сиденьях. Прошла неделя. Мерседес Феликсович как-то остался на плановую замену расходников и посреди дня увидел, как в парк зашёл директор в сопровождении какого-то незнакомца. ― Вот этот, что ли? ― спросил начальник парка, показывая на старенький ЛиАЗ. ― Да! Он! ― обрадовался мужчина. ― Я неделю пытался узнать, чей он и где находится. В вашем городе я проездом, а тут, как увидел этого старичка, который на последнем издыхании на горку заехал, сразу понял, что с характером. Мне такой и нужен. ― Да, настоящий боец, дольше всех тут находится. Только у него вот движок вклинил и прочего ремонта там не на одну неделю. Да и не пригоден он для перевозки пассажиров, город запрещает таких выпускать на маршрут ― отжили они своё. ― А мне для личного пользования. На новый у меня денег не хватит, а этого на ноги быстро поставлю. Все запчасти, включая двигатель, найдём. ― А что возить? Если не секрет. ― Себя. Дом на колесах хочу сделать и махнуть по стране. Всю жизнь мечтал, да откладывал. Ну что, по рукам? ― По рукам! Этим же вечером Ивановича впервые увезли на эвакуаторе, а не привезли. Прошло два года. Практически весь автопарк заменили новыми машинами. Старичков разобрали по деревням и маленьким городам, остался лишь Феликсович, которого никто не хотел покупать. После ухода единственного друга автобус стал часто хворать, поломки были серьёзными, и никто не хотел вкладываться в ремонт... Так продолжалось до тех пор, пока однажды на территорию парка не заехал какой-то незнакомый автобус марки ЛиАЗ. Этот агрегат сиял свежей краской, чистил стекло новенькими «дворниками» и работал нехарактерно тихо. Практически все окна его были затонированы, и было неясно, что происходит внутри салона. ― Пс-т, Феликсович, эй, старик! ― обратился гость к автобусу. ― Мы знакомы? ― удивился понурый Мерседес. ― Да это же я, Иваныч! Не узнал? ― если бы автобус мог улыбнуться, он бы показал все свои зубы. ― Иваныч?! Быть не может! У тебя же двигатель вклинило! ― Как вклинило, так и расклинило! ― гордо заявил ЛиАЗ. — Как я тебе? ― Ш-ш-шикарно! Не узнать! ― Это всё Андрюха, мой новый водитель! У него руки золотые! Половину органов поменял, другую — привёл в порядок. Днище подварил, руль заменил, резину новую поставил. Я теперь ― трейлер. ― Трейлер? ― Феликсович услышал какое-то знакомое слово из времён его юности. ― Ага, дом на колёсах. Уже всю область объездили, теперь на Байкал собираемся! ― На Байкал?! Ничего себе! Вот это тебе свезло! ― удивился старый Мерседес. Он смотрел на друга с восхищением и доброй завистью. ― А хочешь со мной? ― спросил вдруг ЛиАЗ Иванович. ― Шутишь? Зачем издеваешься... ― Не шучу. Мы за тобой приехали. У Андрюхи брат как увидел, что тот со мной сделал, сразу захотел с нами путешествовать, только, говорит, иномарку хочет. Ну а у нас с водителем полное взаимопонимание, я ему постоянно намеки делал про тебя. И вот мы здесь. Только есть одно «но». ― Какое еще «но»? ― немного огорчился автобус, уже обрадовавшийся внезапно свалившемуся везенью. ― Нам нужна такая машина, которая ещё не отчаялась ― настоящий боец. Ты такой? ― Я... Ну, я... ― Мерседес Феликсович замялся. ― Выбирай: ржаветь до конца своих дней или ещё тряхнуть стариной, прокладывая новые неизвестные маршруты. Я за тебя решать не могу. ― Да, дружище, я готов. ― Не слышу тебя, ― издевательски подначивал Иваныч старого друга. ― Готов!!! Александр Райн

Берегите друзей и будьте самым лучшим другом для кого-то! Друзей не бывает много…

— Гришенька, собирайся, за тобой пришли. Мальчик поднял голову и посмотрел на Александру Сергеевну с надеждой. Такое у них бывало — вдруг открывалась дверь, и воспитательница говорила: «Собирайся, за тобой пришли». Дети прилипали к окнам и смотрели, как ребенок идет к воротам, держа за руки новых маму и папу. Многие плакали, а многие молча сопели, надеясь, что в следующий раз назовут его имя. Гриша встал. — За мной? — За тобой, миленький, пойдем скорее. Александра Сергеевна улыбалась, а в глазах стояли слезы. Она долго мучилась с Гришей — учила его заново жить, учила доверять людям. Гриша помнил, как его оставили в детском доме. Помнил, хоть и делал вид, что забыл. Мать привела его к воротам, сказала ждать, пока его заберут, но Грише было уже шесть, и он понимал, что заберут — значит, насовсем. А он не хотел, он хотел жить дома. — Мама, не оставляй меня! Пожалуйста. Я больше не буду баловаться, не буду просить есть, я буду тихо сидеть... Он хватал мать за руки, плакал. Но она отталкивала его и повторяла: — Ты привыкнешь, тебе здесь хорошо будет. А мне тоже жить хочется! Валера сказал — никаких детей! Она оттолкнула Гришу и побежала прочь, но мальчик бежал следом. Мать остановилась. — Да за что же мне это наказание?! Она схватила Гришу за руку и потащила к воротам. По пути отстегнула ремешок от сумки, а потом просто привязала его руку к забору и побежала. Гришку нашли часа через два, обессиленного от слез. Сразу поместили в изолятор, доктор вколол ему успокоительное. Но мальчишка закрылся в себе. Он больше не плакал. Он больше не улыбался. Он вообще был больше похож на робота, чем на человека. Его возили к психиатру, он даже лежал в какой-то больнице. Но толку ноль. И тогда Александра Сергеевна разыскала его мать. Дверь открыла молодая женщина, нормальная с виду. — Что же вы делаете? Ваш ребенок погибает от того, как вы с ним поступили. Женщина юркнула на площадку, оттеснив Александру. — Тише, тише… Валера услышит. Не приходите больше. Я так решила и не передумаю. Уходите. И она скрылась в квартире. Целый год Александра Сергеевна пыталась достучаться до души Гриши, убеждала его, что предать могут только раз. Больше никогда. Не могла же она ему сказать, что просто каждый следующий раз уже не так больно. Сначала Гриша просто молчал. Слушал ее, не улыбался. Никогда даже голову не поворачивал. Потом стал прислушиваться, что-то отвечать. Александра Сергеевна радовалась по-детски, а директор говорил: — Нельзя так. Вы, конечно, должны быть доброй и внимательной, но так жить жизнью каждого ребенка — значит сжечь себя дотла. Но она по-другому не могла. Когда директор сказал, что приехали усыновители Гриши, она даже всплакнула немного, она была очень рада за мальчика. Гриша обернулся на детей. Все с нескрываемой завистью смотрели на него. И тогда он улыбнулся: у него будут мама и папа. Конечно, он до сих пор любил свою настоящую маму, но он будет любить и новую. В кабинете директора его ждали улыбчивая женщина и строгий мужчина. Гриша поздоровался и остановился. Женщина встала: — Гришенька, а мы за тобой. У нас красивый дом, тебе понравится. И даже комната своя у тебя будет. Александра Сергеевна проводила их до машины. Гриша крепко обнял ее, а она поспешила уйти, чтобы не расплакаться. Прошел год с того дня. Она гуляла с детьми во дворе. — Александра Сергеевна, если я не ошибаюсь? Женщина обернулась. Перед ней стоял мужчина, держа за руку Гришу. — Папа, можно я к ребятам пока? — Да, Гриша, беги. И мальчишка рванул туда, где были все его старые друзья. — Мы можем поговорить? Александра Сергеевна смотрела на него настороженно. — Да, конечно. Какие-то проблемы с Гришей? — Да нет, он неплохой мальчишка. Только, понимаете... Моя жена, наконец, забеременела. Мы ждали этого пятнадцать лет, думали, что уже не получится… Через месяц ей рожать. В общем, мы опасаемся за своего родного ребенка. Вы же понимаете, какая наследственность у таких детей. Александра уже начала понимать, к чему клонит этот мужчина. — Нет, вы этого не сделаете! — Послушайте, только не нужно давить на совесть. Мой родной ребенок мне гораздо ближе. Он протянул ей пакет с бумагами и быстрым шагом пошел к воротам. Через минуту машина отъехала от детского дома. Александра даже боялась смотреть в сторону Гриши. Она позвонила директору. После того, как Гришу бросили во второй раз в его маленькой жизни, Александра больше не говорила ему, что предают только раз. Она вообще больше ничего не говорила, потому что прекрасно понимала, что Гриша больше не поверит ей. Впервые в жизни она видела ребенка, который плачет внутри себя. То есть он не плакал так, чтобы видели другие. Но когда удавалось заглянуть ему в глаза... Даже самому становилось больно. Как-то, прошло уже полгода, а может чуть больше, Александра и другой воспитатель вели одну из групп детского дома в цирк. Дети весело переговаривались, все были в предвкушении зрелища. Дорога шла через парк, где в выходной день было очень много гуляющих. И вдруг Гриша вырвал у воспитателя свою ручонку и бросился в сторону. — Мама! Папа! Александра слишком поздно заметила гуляющую с коляской пару. Зато она отлично рассмотрела испуганные глаза женщины и злые — мужчины. Гриша ухватился за женщину. Она обняла его, но мужчина стал отрывать Гришу от нее. — Прекрати! Что ты устраиваешь тут цирк? Ему почти удалось оторвать Гришу, но тут мальчик вцепился зубами в его руку. Вцепился так, как будто от этого зависела его жизнь. Тот взвыл и наотмашь хлестанул ладонью Гришку по лицу. Мальчишка полетел на землю, а женщина упала перед ним на колени. — Гриша, Гриша! Откуда ты? Почему ты с группой? Мне Вася сказал, что тебя потребовали обратно твои родители… Александра выхватила у нее из рук Гришу, прижала к себе. Не смогла сдержаться: — Таких, как ваша семья, нельзя подпускать к детям. Категорически! И развернулась, унося тихонько подвывающего Гришу. А женщина осталась стоять, непонимающе глядя им вслед. Потом перевела взгляд на мужа. Тот сказал: — Прокусил руку, гаденыш. Сразу видно, наследственность! — Вася… — Да, Светочка... — Вася, что все это значит? — Светочка... Я все тебе объясню, и ты поймешь, что я поступил совершенно правильно. — Мне кажется, что уже не нужно никаких объяснений. Женщина вытащила телефон. — Света, ты совершаешь огромную ошибку! Ну подумай сама, кому ты будешь нужна с ребенком? И папины деньги не помогут! А еще я всем расскажу, какая ты! Расскажу, что гулящая, пьющая… Она в изумлении опустила руку с телефоном. — Ты сейчас что, мне угрожаешь? - женщина зло рассмеялась. — Как же хорошо, что мы встретили Гришу! Вот я как знала, что этот парень откроет мне на тебя глаза. Она поднесла телефон к уху. — Папуль, привет. Ты не против, если мы с Катюшей немного поживем у вас? Конечно, мы придем сами. Муж? Папа, у меня нет больше мужа. Только на бумагах, да и то временно. Всего этого Александра Сергеевна уже не видела. Она, оставив всю группу на второго воспитателя, бежала со всех ног к зданию детского дома, прижимая к себе Гришу. Мальчика раздели, уложили. И она присела рядом с ним. — Гриша… Он неожиданно повернулся к ней. — Александра Сергеевна, а разве так бывает? Ну бывает, чтобы детей так не любили? Причем все... И мама, и мама Света, и папа Вася... — Солнышко… Понимаешь, просто так получилось. Но… Александра замолчала. Она не знала, что сказать. Гриша уснул, наплакавшись, и она вышла из комнаты. А вечером ее пригласил к себе директор. Войдя в комнату, сразу увидела ту женщину, Светлану. С ней был еще какой-то пожилой мужчина. Светлана сразу вскочила, бросилась к ней. — Как Гриша? Александра Сергеевна холодно посмотрела на нее. — А вы как думаете? Директор встал. — Александра, подождите. Тут не все так просто… И тогда заговорила Светлана: — Понимаете, я понятия не имела, что Василий вернул Гришу в детский дом. Очень тяжелая беременность, почти все время в больнице… Мне Василий сказал, что приходила мать Гриши, валялась в ногах и просила отдать сына. Якобы и сам Гриша плакал и этого просил. Я же не зверь... Конечно, поревела немного. Я очень привязалась к Гришке, он хороший. Да и папа с мамой... Она посмотрела на пожилого мужчину. Тот положил ей руку на плечо. — Василий... Он оказался не очень хорошим. Дело в том, что мой папа очень состоятельный, теперь я понимаю, что поэтому Василий и женился на мне. А я верила, что его чувства искренние! А теперь вскрылись некоторые подробности… помимо Гриши. В общем, мы разводимся. Василий все скрывал, потому что сам-то он ничего не стоит. Работал у отца... Скорее зарплату получал, потому что работать, как оказалось, он не любит. Скажите... Как мне поступить, чтобы вернуть Гришу? Я не смогу себя простить, если не сделаю этого… И Светлана заплакала. Директор подумал. — Я предлагаю сначала поговорить с Гришей. Не факт, что мальчик все поймет, а если поймет, то мы просто через суд отменим отказ, как подделанный вашим бывшим мужем. Светлана встала. — Покажите, куда идти. Они шли по коридору, и сердце Александры ухало в такт шагам. Она молилась за то, чтобы Гриша простил Светлану. До комнаты оставалось еще прилично, когда ее дверь открылась. Оттуда вышел Гриша и вдруг замер. Он увидел людей, которые шли в его сторону. Замер... Александра Сергеевна внимательно на него смотрела, готовая в любой момент броситься успокаивать. Но этого не потребовалось. Гриша вдруг сделал шаг вперед и прошептал: — Мама... Дедушка… Светлана кинулась вперед, а Гриша к ней навстречу. Через секунду она сжимала его в объятиях. Тут и дедушка подоспел. Они стояли обнявшись, а Света шептала: — Прости, прости меня... Я не знала, что папа Вася так поступил.. Пойдем домой? Там тебя Катюша ждет... И кот по тебе скучает... Прости нас всех... Директор закрыл глаза на все правила и отпустил Гришу со Светланой и её отцом. Но сказал, что каждый день в дневное время, до решения суда, мальчик должен быть здесь. Они были на все согласны. Александра стояла на крыльце, провожая взглядом мужчину, который нес Гришу на руках, и Светлану, которая держала Гришу за руку. Какая же, все-таки, странная штука жизнь... Такие повороты делает, что только держись. Потом вздохнула и повернулась к двери. Вчера привезли очень сложную девочку, нужно попробовать с ней поговорить… /Ирина Мер/

Люба проснулась, точно толкнул кто-то. Посмотрела на будильник - час ночи. - Ну что, что? Что тебе, Люба не спится? - спросила она себя. - Ведь всё хорошо. В квартире тишина, соседи тоже спят. Что меня разбудило? Котёнок! Будь он неладен. Шла вечером из магазина, а на скамейке котёнок сидел. Если бы не пищал, она бы и внимания не обратила. Но он так пронзительно и жалобно звал на помощь, что не заметить его было трудно. Котёнок совершенно обычный, рыжий. Кто-то посадил его на эту скамейку, самому так высоко не залезть. Люба прошла мимо. - Подберет кто-нибудь, мир не без добрых людей, - решила она. Не хочу больше плакать и горевать. Слишком это всё больно - терять своих маленьких любимцев. Три месяца назад не стало кота Матвея. Пятнадцать лет назад, когда ещё в девятом классе училась, Люба подобрала его котенком на улице и все эти годы они были неразлучны. Только-только стала стихать боль при воспоминании об утрате. Поэтому сердце на замок и мимо. И вот теперь она, в час ночи, лежит и задается вопросом: - Забрали или нет? Что-то на душе неспокойно. Люба закрыла глаза, пытаясь снова уснуть, но сна не было. - Я только посмотрю и успокоюсь, - сказала она себе, надевая спортивный костюм и куртку, - наверняка котёнка кто-нибудь забрал. Под ногами хлюпало, моросил мелкий дождь. На дворе октябрь. Неуютно. На скамейке никого. - Это называется "дурная голова ногам покоя не дает" - подумала Люба и для закрепления результата ночного похода позвала: - Кыся-кыся. И тут ей ответили: - Вав! Р-р-р. Вав! Люба посветила фонариком телефона в сторону звука: в куче опавших листьев свернувшись клубочком лежала лохматая собачка и смотрела на неё испуганными глазами. Разбуженный рычанием из под собаки вылез тот самый котёнок. - Ну всё, Люба, ты попала! - сказала себе девушка и подняв малыша, прижала его к себе. От котёнка пахло прелой травой. - Эй, спасатель лохматый, ты тоже ничей? - Люба вопросительно посмотрела на собачонку. Та нерешительно вильнула хвостом. - Ну что, горемыки, пошли домой. Не отставай, пёс. И собака потрусила за Любой. Дождь усилился и уже не моросил, а шёл по-настоящему. - Девушка, идите в машину, - около тротуара остановилась машина и водитель гостеприимно открыл дверцу. - Вы же промокли, так и заболеть недолго. - А вы что, врач? С собакой возьмёте? - Садитесь с собакой. Куда везти? Люба назвала адрес, машина тронулась. - Насчёт врача вы почти угадали, я ветеринар. Еду с дежурства, срочная операция вот и задержался. А вы почему в такую погоду на улице? Выслушав Любашкин рассказ, по-доброму улыбнулся. - Я тоже тут недалеко живу. Меня, кстати, Михаилом зовут. Завтра у меня выходной, могу помочь вам намыть этих товарищей и корм привезу. - А я Люба. От квалифицированной помощи не откажусь. Надо же как-то назвать этих бедолаг, а я даже не знаю, девочки они или мальчики. Уже глубокая ночь. Котёнок и собака дружно и из одной тарелки съели молочный суп и теперь спят в старой Матвеевой лежанке около тёплой батареи. Пёсику что-то снится и он периодически поскуливает. Люба тоже начинает засыпать, но вспомнив про обещанный визит Михаила, задумывается: что утром лучше испечь - шарлотку с яблоками или пирог с капустой? На днях была у мамы на даче и привезла целое ведро душистых румяных яблок. Теперь кухня наполнена обалденным яблочным ароматом. - Испеку шарлотку, - принимает решение Люба. Она улыбается и, наконец-то засыпает. Так познакомились мои родители. Когда я появилась на свет, нашей собаке Альке было уже четыре года. Она и кот Рыжик прожили с нами долгую (по меркам этих животных) и счастливую жизнь. Я уверена, что и сейчас они вместе. На мягком небесном облаке. Каждую осень, как только начинают поспевать яблоки на нашей даче, мама печёт шарлотку. И только с яблоками. Папа говорит, что за 26 лет она (шарлотка) ему нисколько не надоела. Наоборот, с каждым годом вкуснее. Gansefedern

КОТЛЕТКА Всё началось именно с неё. Большой, серый и очень худой кот жил в парке. Куда бабушки и женщины имевшие доброе сердце, приносили еду и воду. Он никогда не лез им на руки и не бросался в ноги. Он всегда добирался к еде последним, поджидая в сторонке, когда остальные коты насытятся и поэтому. Ему доставались остатки, а иногда и вообще ничего. Мужчина приходил в этот парк после работы, по дороге домой. Он присаживался на скамейку и закуривал сигарету. Под деревьями. Вокруг суетилась жизнь. Мамы катали коляски с детьми, пенсионеры рассуждали о жизни, а шахматисты. Резались и болельщики заламывали руки. -Лошадью ходи, лошадью. Кричали они и хватались за лысые головы, чтобы вырвать клок волос. Вот на эту самую скамейку и забрался Серый, нет. Он совсем не надеялся, что его покормят. Просто ему хотелось почувствовать, что есть кто-то рядом. Мужчина посмотрел на него и вздохнул. Совсем нельзя сказать, что он любил котов. Вовсе, нет. Он их просто терпел. Стараясь обойти стороной. Но в этот раз. У них на работе праздновали день рождения товарища и бутерброд. Приготовленный женой, возвращался назад. Мужчина полез в сумку и в глазах Серого. Зажглась надежда. Тихонько и стеснительно мяукнув, он сделал неуверенный шаг вперёд и присел. -Иди уже. Иди. Не стесняйся. Сказал мужчина, и вытащив котлетку из бутерброда. Подвинул её к коту. Справившись с угощением. Серый подошел поближе и уселся рядом. -Хорошая погодка. Сказал ему мужчина и тот. Согласно мяукнул в ответ и кивнул головой. И всё. Всё, говорю я вам. Теперь мужчина регулярно заходил в парк пообщаться со своим серым товарищем. Они говорили на разные темы, вернее. Говорил он, а кот. Серый согласно кивал и мяукал в ответ. Жена мужчины. Была принципиальным противником содержания животных дома. -Они сами должны добывать себе пропитание. Говорила она и добавляла. -Кто будет ловить мышей и крыс? Я что ли? Через несколько месяцев, мужчина так привык к общению. Что уже не обращая внимания ни на кого. Садился на скамейку и раскрыв сумку. Ждал, пока его товарищ запрыгнет и подойдёт поближе. Поэтому. В этот раз. Покопавшись в сумке и приготовив кусочек курицы. Он закурил и стал ждать, но. Серый не появлялся. Беспокойство охватило всё существо мужчины. Он закрыл сумку и принялся бегать по парку, вдруг сообразив. Что даже позвать не может своего товарища, поскольку не знал, как того зовут. Домой он пришел поздно и совершенно был расстроен. На вопрос жены ответил. -Кот мой пропал. Искал весь вечер. Он был так огорчен и так устал. Что даже не разобрал сумку со сменной одеждой. Он вздохнул тяжело и пошел на балкон. Где сел на стул и стал смотреть на заходящее Солнце. В груди тревожно стучало, а тысячи мыслей бились в его голове упрекая. Но тут. Тут крик жены из комнаты, погнал его туда. -Это что?! Спросила она изумлённо. Из груды грязной одежды. Высовывалась голова Серого. Тот вращал глазами и испуганно смотрел на кричащую женщину. -Мяуууу. Произнёс Серый извиняющимся тоном. И женщина замолчала. Мужчина бросился и схватил своего товарища. -Как же я рад. Как я рад. Повторял он. Жена, тяжело вздохнув, понесла кота в ванную, где тот. Стоически вынес все процедуры. Только заглядывал ей в глаза и стеснительно мяукал. -Ты где нашел такого? Удивилась женщина. -А я тебе говорил, что он необычный. Ответил мужчина и погладил худого кота. Кот быстро разобрался, ко тут главный. Он ходил за женщиной, как хвостик. И заглядывал ей в глаза умильно улыбался. -Льстец. И подлиза. Говорила жена довольно Серому. И доставала из холодильника разные вкусности. -Научился бы у своего кота, как за женщиной ухаживать. Говорила она мужчине и тот. Задавал естественный вопрос. -А почему за моим? По моим наблюдениям, он явно твой. По ночам, Серый спал возле своей женщины, свернувшись калачиком и толкая ту своей спинкой. Иногда женщина просыпалась и чисто автоматически уже. Опускала руку и гладила его и тогда. Серый довольно мурлыкал и улыбался во сне. Пока. Пока она не принесла маленького и грязного котёнка. - Бросился в ноги. Объяснила она мужу. Серый смотрел подозрительно и недовольно. -Носят в дом тут всяких. Блохастых и грязных, ворчал он ночью. Прижимаясь к своей женщине ещё крепче. А через неделю. Этот наглый котёнок. Запрыгнул ночью на кровать, и представляете себе. Наглейшим образом, попытался прижаться к его маме. Ибо. Кото ещё кроме мамы мог так нежно гладить? Кто, я вас спрашиваю? Правильно. Никто. Серый теперь совершенно точно знал. Это его рОдная мама. Просто её муж очень долго его искал и таки нашел. А теперь. Эта наглая кошачья морда. Хочет отобрать его мамочку. Серый крикнул и сбросил котёнка с кровати, потом. Обнял ноги мамы и прижался к ним всем своим толстеньким пушистым телом. Женщина потянулась во сне и погладив его спинку, сказала. -Ты ж. Моя лапочка, рыбочка. Тут понимаешь. Подумал Серый. Мамов на всех не хватает. Не отдам. Мужчина проснувшись. Наблюдал за всем этим представлением и тяжело вздохнув, заметил Серому. -Нехорошо поступаешь, Серый. Ой нехорошо. Он маленький. Ему тоже хочется ночью прижаться к кому-нибудь. Но Серый. Недовольно мяукнул что-то в ответ и тогда. Мужчина встал с кровати и найдя малыша, забившегося от страха в угол. Вернулся на кровать и повернувшись спиной к жене и Серому. Положил малыша рядом с собой и стал гладить. Тот тихонько замурлыкал и вытянувшись во весь свой рост обнял руку мужчины своими маленькими лапками. Теперь Серый спорит с подросшим Малышом. Об объясняет этому глупому котёнку. Что мама. Она – мама. И это самое главное на свете. А этот малыш. Возражает. Что папов на все не хватает и что. Это его рОдный и самый добрый и ласковый папочка. Доходит иногда до выяснения отношений. Но вечером. Когда мужчина и женщина возвращаются с работы. К ним бросаются два кота. Один побольше и другой. Поменьше. Один кричит – мама. Второй мяукает – папочка и их обоих. Поднимают на ручки и целуют. Перед сном Серый и Малыш играют. Гоняются друг за другом и толкаются. А мужчина с женщиной. Смотрят на них и улыбаются. Как -то уютнее стало у них в доме. Спокойнее и тише. И только ночью. Каждый из котов идёт к своему родителю, потому как. Мамов и папов, на всех не хватает. И это, очень жаль. А так бы хотелось… Так бы хотелось… Чтобы хватило на каждого бездомного. ОЛЕГ БОНДАРЕНКО-ТРАНСКИЙ

❗️Остаток сбора – менее 300 000 рублей❗️ Волшебники! Вы наша лучшая команда – нам остался не большой рывок до закрытия сбора! Нас очень много - давайте вместе поможем! Мы преодолели огромный путь! Собранно нашими общими усилиями уже более 1 701 460 рублей❗️ Все застыли в ожидании закрытия сбора и сейчас решающий момент в судьбе маленькой девочки! Осталось очень мало времени! В клинике The Jules-Gonin Eye hospital, Лозанна, Швейцария, где хотят отменить даты госпитализации Ани, если мы не подтвердим оплату! Из-за долга в клинику, Ане могут отказать в лечении! Мы не можем сдаться сейчас, когда мы так близки к цели! Аня не раз доказывала свою волю к жизни! Пожалуйста не дайте болезни забра

— Гришенька, собирайся, за тобой пришли. Мальчик поднял голову и посмотрел на Александру Сергеевну с надеждой. Такое у них бывало — вдруг открывалась дверь, и воспитательница говорила: «Собирайся, за тобой пришли». Дети прилипали к окнам и смотрели, как ребенок идет к воротам, держа за руки новых маму и папу. Многие плакали, а многие молча сопели, надеясь, что в следующий раз назовут его имя. Гриша встал. — За мной? — За тобой, миленький, пойдем скорее. Александра Сергеевна улыбалась, а в глазах стояли слезы. Она долго мучилась с Гришей — учила его заново жить, учила доверять людям. Гриша помнил, как его оставили в детском доме. Помнил, хоть и делал вид, что забыл. Мать привела его к воротам, сказала ждать, пока его заберут, но Грише было уже шесть, и он понимал, что заберут — значит, насовсем. А он не хотел, он хотел жить дома. — Мама, не оставляй меня! Пожалуйста. Я больше не буду баловаться, не буду просить есть, я буду тихо сидеть... Он хватал мать за руки, плакал. Но она отталкивала его и повторяла: — Ты привыкнешь, тебе здесь хорошо будет. А мне тоже жить хочется! Валера сказал — никаких детей! Она оттолкнула Гришу и побежала прочь, но мальчик бежал следом. Мать остановилась. — Да за что же мне это наказание?! Она схватила Гришу за руку и потащила к воротам. По пути отстегнула ремешок от сумки, а потом просто привязала его руку к забору и побежала. Гришку нашли часа через два, обессиленного от слез. Сразу поместили в изолятор, доктор вколол ему успокоительное. Но мальчишка закрылся в себе. Он больше не плакал. Он больше не улыбался. Он вообще был больше похож на робота, чем на человека. Его возили к психиатру, он даже лежал в какой-то больнице. Но толку ноль. И тогда Александра Сергеевна разыскала его мать. Дверь открыла молодая женщина, нормальная с виду. — Что же вы делаете? Ваш ребенок погибает от того, как вы с ним поступили. Женщина юркнула на площадку, оттеснив Александру. — Тише, тише… Валера услышит. Не приходите больше. Я так решила и не передумаю. Уходите. И она скрылась в квартире. Целый год Александра Сергеевна пыталась достучаться до души Гриши, убеждала его, что предать могут только раз. Больше никогда. Не могла же она ему сказать, что просто каждый следующий раз уже не так больно. Сначала Гриша просто молчал. Слушал ее, не улыбался. Никогда даже голову не поворачивал. Потом стал прислушиваться, что-то отвечать. Александра Сергеевна радовалась по-детски, а директор говорил: — Нельзя так. Вы, конечно, должны быть доброй и внимательной, но так жить жизнью каждого ребенка — значит сжечь себя дотла. Но она по-другому не могла. Когда директор сказал, что приехали усыновители Гриши, она даже всплакнула немного, она была очень рада за мальчика. Гриша обернулся на детей. Все с нескрываемой завистью смотрели на него. И тогда он улыбнулся: у него будут мама и папа. Конечно, он до сих пор любил свою настоящую маму, но он будет любить и новую. В кабинете директора его ждали улыбчивая женщина и строгий мужчина. Гриша поздоровался и остановился. Женщина встала: — Гришенька, а мы за тобой. У нас красивый дом, тебе понравится. И даже комната своя у тебя будет. Александра Сергеевна проводила их до машины. Гриша крепко обнял ее, а она поспешила уйти, чтобы не расплакаться. Прошел год с того дня. Она гуляла с детьми во дворе. — Александра Сергеевна, если я не ошибаюсь? Женщина обернулась. Перед ней стоял мужчина, держа за руку Гришу. — Папа, можно я к ребятам пока? — Да, Гриша, беги. И мальчишка рванул туда, где были все его старые друзья. — Мы можем поговорить? Александра Сергеевна смотрела на него настороженно. — Да, конечно. Какие-то проблемы с Гришей? — Да нет, он неплохой мальчишка. Только, понимаете... Моя жена, наконец, забеременела. Мы ждали этого пятнадцать лет, думали, что уже не получится… Через месяц ей рожать. В общем, мы опасаемся за своего родного ребенка. Вы же понимаете, какая наследственность у таких детей. Александра уже начала понимать, к чему клонит этот мужчина. — Нет, вы этого не сделаете! — Послушайте, только не нужно давить на совесть. Мой родной ребенок мне гораздо ближе. Он протянул ей пакет с бумагами и быстрым шагом пошел к воротам. Через минуту машина отъехала от детского дома. Александра даже боялась смотреть в сторону Гриши. Она позвонила директору. После того, как Гришу бросили во второй раз в его маленькой жизни, Александра больше не говорила ему, что предают только раз. Она вообще больше ничего не говорила, потому что прекрасно понимала, что Гриша больше не поверит ей. Впервые в жизни она видела ребенка, который плачет внутри себя. То есть он не плакал так, чтобы видели другие. Но когда удавалось заглянуть ему в глаза... Даже самому становилось больно. Как-то, прошло уже полгода, а может чуть больше, Александра и другой воспитатель вели одну из групп детского дома в цирк. Дети весело переговаривались, все были в предвкушении зрелища. Дорога шла через парк, где в выходной день было очень много гуляющих. И вдруг Гриша вырвал у воспитателя свою ручонку и бросился в сторону. — Мама! Папа! Александра слишком поздно заметила гуляющую с коляской пару. Зато она отлично рассмотрела испуганные глаза женщины и злые — мужчины. Гриша ухватился за женщину. Она обняла его, но мужчина стал отрывать Гришу от нее. — Прекрати! Что ты устраиваешь тут цирк? Ему почти удалось оторвать Гришу, но тут мальчик вцепился зубами в его руку. Вцепился так, как будто от этого зависела его жизнь. Тот взвыл и наотмашь хлестанул ладонью Гришку по лицу. Мальчишка полетел на землю, а женщина упала перед ним на колени. — Гриша, Гриша! Откуда ты? Почему ты с группой? Мне Вася сказал, что тебя потребовали обратно твои родители… Александра выхватила у нее из рук Гришу, прижала к себе. Не смогла сдержаться: — Таких, как ваша семья, нельзя подпускать к детям. Категорически! И развернулась, унося тихонько подвывающего Гришу. А женщина осталась стоять, непонимающе глядя им вслед. Потом перевела взгляд на мужа. Тот сказал: — Прокусил руку, гаденыш. Сразу видно, наследственность! — Вася… — Да, Светочка... — Вася, что все это значит? — Светочка... Я все тебе объясню, и ты поймешь, что я поступил совершенно правильно. — Мне кажется, что уже не нужно никаких объяснений. Женщина вытащила телефон. — Света, ты совершаешь огромную ошибку! Ну подумай сама, кому ты будешь нужна с ребенком? И папины деньги не помогут! А еще я всем расскажу, какая ты! Расскажу, что гулящая, пьющая… Она в изумлении опустила руку с телефоном. — Ты сейчас что, мне угрожаешь? - женщина зло рассмеялась. — Как же хорошо, что мы встретили Гришу! Вот я как знала, что этот парень откроет мне на тебя глаза. Она поднесла телефон к уху. — Папуль, привет. Ты не против, если мы с Катюшей немного поживем у вас? Конечно, мы придем сами. Муж? Папа, у меня нет больше мужа. Только на бумагах, да и то временно. Всего этого Александра Сергеевна уже не видела. Она, оставив всю группу на второго воспитателя, бежала со всех ног к зданию детского дома, прижимая к себе Гришу. Мальчика раздели, уложили. И она присела рядом с ним. — Гриша… Он неожиданно повернулся к ней. — Александра Сергеевна, а разве так бывает? Ну бывает, чтобы детей так не любили? Причем все... И мама, и мама Света, и папа Вася... — Солнышко… Понимаешь, просто так получилось. Но… Александра замолчала. Она не знала, что сказать. Гриша уснул, наплакавшись, и она вышла из комнаты. А вечером ее пригласил к себе директор. Войдя в комнату, сразу увидела ту женщину, Светлану. С ней был еще какой-то пожилой мужчина. Светлана сразу вскочила, бросилась к ней. — Как Гриша? Александра Сергеевна холодно посмотрела на нее. — А вы как думаете? Директор встал. — Александра, подождите. Тут не все так просто… И тогда заговорила Светлана: — Понимаете, я понятия не имела, что Василий вернул Гришу в детский дом. Очень тяжелая беременность, почти все время в больнице… Мне Василий сказал, что приходила мать Гриши, валялась в ногах и просила отдать сына. Якобы и сам Гриша плакал и этого просил. Я же не зверь... Конечно, поревела немного. Я очень привязалась к Гришке, он хороший. Да и папа с мамой... Она посмотрела на пожилого мужчину. Тот положил ей руку на плечо. — Василий... Он оказался не очень хорошим. Дело в том, что мой папа очень состоятельный, теперь я понимаю, что поэтому Василий и женился на мне. А я верила, что его чувства искренние! А теперь вскрылись некоторые подробности… помимо Гриши. В общем, мы разводимся. Василий все скрывал, потому что сам-то он ничего не стоит. Работал у отца... Скорее зарплату получал, потому что работать, как оказалось, он не любит. Скажите... Как мне поступить, чтобы вернуть Гришу? Я не смогу себя простить, если не сделаю этого… И Светлана заплакала. Директор подумал. — Я предлагаю сначала поговорить с Гришей. Не факт, что мальчик все поймет, а если поймет, то мы просто через суд отменим отказ, как подделанный вашим бывшим мужем. Светлана встала. — Покажите, куда идти. Они шли по коридору, и сердце Александры ухало в такт шагам. Она молилась за то, чтобы Гриша простил Светлану. До комнаты оставалось еще прилично, когда ее дверь открылась. Оттуда вышел Гриша и вдруг замер. Он увидел людей, которые шли в его сторону. Замер... Александра Сергеевна внимательно на него смотрела, готовая в любой момент броситься успокаивать. Но этого не потребовалось. Гриша вдруг сделал шаг вперед и прошептал: — Мама... Дедушка… Светлана кинулась вперед, а Гриша к ней навстречу. Через секунду она сжимала его в объятиях. Тут и дедушка подоспел. Они стояли обнявшись, а Света шептала: — Прости, прости меня... Я не знала, что папа Вася так поступил.. Пойдем домой? Там тебя Катюша ждет... И кот по тебе скучает... Прости нас всех... Директор закрыл глаза на все правила и отпустил Гришу со Светланой и её отцом. Но сказал, что каждый день в дневное время, до решения суда, мальчик должен быть здесь. Они были на все согласны. Александра стояла на крыльце, провожая взглядом мужчину, который нес Гришу на руках, и Светлану, которая держала Гришу за руку. Какая же, все-таки, странная штука жизнь... Такие повороты делает, что только держись. Потом вздохнула и повернулась к двери. Вчера привезли очень сложную девочку, нужно попробовать с ней поговорить… /Ирина Мер/