Предыдущая публикация
Максим Жуков
* * *
Ряды кариатид меж столиками в зале,
Где сцена, микрофон и рампа без огней;
Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали,
И подпевал тапер все глуше, все пьяней.
Ты пела до зари, как канарейка в клетке
(Надеюсь, этот штамп читатели простят).
Бухали калдыри, визжали профурсетки,
И за двойным окном луной был полон сад.
Пока не пробил час, — в объедках рататуя
Танцующий в дыму ламбаду и фокстрот,
Излишне горячась, толкаясь и быкуя, —
Догуливал свое уралвагонзавод.
Сама себе закон, в слезах изнемогая,
Ты пела о любви — все тише, все слабей.
Гремя под потолком и жалости не зная,
Мне голос был — он звал: "Забудь ее, забей!
Не будучи знаком ни шапочно, ни близко,
Ты думал, будет с ней и просто, и легко?"
Я отвечал кивком. "В притонах Сан-Франциско"
Наигрывал тапер слабеющей рукой.
Тарам-тарам-тарам — в пылу цыганских арий
Поклонники ее — соперники мои…
В саду был ресторан, за садом дельфинарий,
За ними порт и рейд, на рейде корабли.
И дела нет важней, чем выйти на поклоны;
Нет счастья, нет измен — есть только вечный драйв,
Есть рампа без огней и дама у колонны:
По виду (и вообще) — типичная sex-wife.
Под солнцем и луной не изменяя градус,
Не требуя любви и верности взамен,
Мелодией одной звучат печаль и радость…
Но я люблю тебя: я сам такой, Кармен.
Следующая публикация
Нет комментариев