Юлий Борисович Харитон.

14 (27) февраля 1904, Санкт-Петербург — 18 декабря 1996, Саров.
Физик и физикохимик.
Деятель науки и техники — ядерщик.
Академик АН СССР и РАН (1953).
Один из руководителей советского проекта атомной бомбы.
Трижды Герой Социалистического Труда (1949, 1951, 1954).
Доктор философии (1928) и доктор физико-математических наук (1935).
Научный руководитель ВНИИЭФ (до 1992, затем почётный).
Лауреат Ленинской (1957) и трёх Сталинских премий (1949, 1951, 1953).
Удостоился Большой золотой медали имени М. В. Ломоносова РАН (1982).
"Во время Великой Отечественной войны Юлий Харитон вел большую экспериментальную и теоретическую работу по обоснованию новых видов вооружений Красной армии, изучению новых видов вооружений противника, а также по суррогатированным взрывчатым веществам. В этой деятельности проявились лучшие черты ученого. Самыми характерными были требование абсолютной ясности, нетерпимость к любой недоработке.
....
В 1943 году Игорь Курчатов возглавил атомный проект и зачислил Юлия Харитона в Лабораторию № 2 АН СССР. А в 1945 году его включили в группу, выяснявшую состояние немецких исследований по ядерной тематике. Каких результатов удалось достичь Германии, доподлинно никто не знал. В связи с исключительной важностью этой задачи в Берлине высадился десант ведущих советских физиков. Заранее посвящен в цели миссии был лишь Юлий Харитон, да и то в самом общем виде. Для конспирации ученые ходили в форме НКВД с погонами полковников. «Некоторым военная форма была явно не к лицу, и они смотрелись в ней довольно странно. Особенно забавно в этом отношении смотрелся видный физик Харитон, военная фуражка которого была не по размеру велика. Его спасали оттопыренные уши, лишь благодаря которым фуражка держалась на голове», — шутливо описывал те события немецкий физик Николаус Риль.
А вот что вспоминал сам Юлий Харитон: «Основные силы, работавшие над проблемой ядерного взрыва, попали в руки американцев. Но кое-кто остался. И, к нашему удивлению, многие физики охотно делились с нами тем, что им было известно. Немцы занимали Голландию и Бельгию, где находились известные тогда урановые рудники.
Поэтому представлялось вероятным, что в Германии может находиться уран из этих стран. Мы с Кикоиным (Исаак Кикоин — физик-экспериментатор) решили заняться этим делом… Мы обнаружили, что уран‑238 действительно был привезен в Германию. Однако информацию о том, куда его направили, мы не нашли. Нам пришлось изрядно поездить и поговорить с разными людьми, прежде чем найти его след.
Нужно сказать, что ­все-таки явно много людей в Германии не были склонны к фашизму, охотно беседовали и сообщали нам достаточно интересные детали. В итоге мы узнали, что в одном из кожевенных заводов спрятана окись урана. Мы направились в соответствующий район и обратились к командующему войск, в нем стоявших.
Он, услышав название города, сказал: «Опасаюсь, что это место в американской зоне, а не в нашей». Мы решили все же поехать посмотреть. Оказалось, что этот маленький городок находится в нашей зоне, на самой границе с американской. На заводе нам охотно показали все, что у них есть. Мы походили по разным цехам и в одном из них увидели большое количество деревянных бочек. Подошли поближе и стали рассматривать.
На одной из них увидели надпись — «уран‑238». Там оказалось 100 с лишним тонн урана!
А у нас в тот момент с ураном было очень плохо. Позднее Игорь Курчатов сказал, что эти 100 тонн помогли на год раньше запустить наш первый промышленный реактор для получения плутония. Так что поездка оказалась не зряшной».
В 1946 году был организован филиал Лаборатории № 2 — КБ‑11 и Юлий Харитон стал главным конструктором атомной бомбы, а затем научным руководителем работ по ядерным зарядам и боеприпасам.
С того момента его жизнь была неразрывно связана с созданием, а затем с развитием и совершенствованием ядерного оружия. Начальник Первого главного управления при Совете Министров СССР Борис Ванников ­как-то сказал: «Такая маленькая голова, но в ней ­что-то фантастическое, какая-то нечеловеческая материя». ..."
Фото: Ю.Б.Харитон у макета РДС-1.
Фотография впервые была опубликована в книге американского историка Дэвида Холловея, вышедшей в 1997 году, – уже после смерти академика.