Кто кончил жизнь трагически, тот истинный поэт.

А если в точный срок, так в полной мере.
На цифре «26» один шагнул под пистолет.
Другой же - в петлю слазил в «Англетере».
А в тридцать три Христу - он был поэт, он говорил:
«Да не убий!». Убьешь - везде найду, мол.
Но - гвозди ему в руки, чтоб чего не сотворил.
И гвозди в лоб - чтоб ни о чем не думал.
С меня при цифре «37» в момент слетает хмель.
Вот и сейчас - как холодом подуло:
Под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэль.
И Маяковский лег виском на дуло.
Задержимся на цифре «37». Коварен бог:
Ребром вопрос поставил: или - или.
На этом рубеже легли и Байрон, и Рембо.
А нынешние как-то проскочили.
Дуэль не состоялась, или перенесена.
А в тридцать три распяли, но не сильно.
А в тридцать семь - мне кровь, да что там кровь - и седина.
Испачкала виски не так обильно.
Слабо стреляться? В пятки, мол, давно ушла душа?
Терпенье, психопаты и кликуши!
Поэты ходят пятками по лезвию ножа.
И режут в кровь свои босые души.
На слово «длинношеее» в конце пришлось три «е».
Укоротить поэта! - вывод ясен.
И нож в него, но счастлив он висеть на острие.
Зарезанный за то, что был опасен.
Жалею вас, приверженцы фатальных дат и цифр!
Томитесь, как наложницы в гареме.
Срок жизни увеличился, и, может быть, концы.
Поэтов отодвинулись на время.
Да, правда, шея длинная - приманка для петли,
И грудь - мишень для стрел, но не спешите:
Ушедшие не датами бессмертье обрели,
Так что живых не очень торопите.
Владимир Высоцкий.