Обдорская миссия и ее деятели / Цель миссии и ее возможности

(Сибирский листок. №37 (19 мая). С. 2;)
Приблизительно около 180 лет прошло с тех пор, как здесь основалась Обдорская миссия. Этого времени вполне достаточно для оценки результатов ее деятельности, что мы и попробуем сделать.
I. Цель миссии более или менее ясна и определенна: она заключается в просвещении инородцев посредством обращения их в православную веру и в поднятии их нравственного уровня. Посмотрим, как эта цель достигается.
Миссия состоит из священников-миссионеров, число которых иногда доходит до трех; большею же частию бывает только один священник. Происходит это от частой смены священников: не успеет приехать один, как другой уже уезжает, так что полного своего комплекта (трех священников) миссия достигает очень редко и, во всяком случае, ненадолго (не больше, как на год). В состав миссии входят также и дьякон и несколько псаломщиков; на обязанности первого лежит миссионерская школа. Священники-миссионеры обыкновенно не знают инородческих языков, а потому в состав миссии входят также и толмачи (переводчики); обыкновенно миссия ограничивается одним таким толмачом. Резиденция миссии находится в селе Обдорске, откуда миссионеры разъезжают по остяцким юртам (селениям), расположенным по обе стороны реки Оби вверх и вниз от Обдорска. Район деятельности миссии ограничивается юртами Шуга, отстоящими приблизительно верстах в 450 от Обдорска вниз по течению Оби, и юртами Вандыась, расположенными вверх по течению реки Оби. Приезжая в какие-нибудь остяцкие юрты, священник посылает своего толмача по чумам узнать, не найдется ли здесь желающего окреститься; иногда священник и сам вместе с толмачом обходит остяцкие чумы, причем роль его, однако же, ограничивается лишь лицезрением остяцкой нечистоплотности. Если в юртах находятся желающие креститься или окрестить ребенка, тогда достается купель и прочие принадлежности крещения, и если в данном месте нет какого-нибудь подходящего здания русского промышленника, то процесс крещения совершается тут же, на улице, а то и просто в реке. Затем крещеным инородцам выдаются иконы, и обыкновенно на этом деятельность миссии оканчивается. Если в юртах найдется пара, желающая или сговоренная повенчаться, то ставится походная церковь. Походная церковь ставится также по просьбе русских рыбопромышленников, желающих помолиться и причастить своих детей, тогда совершается богослужение. Иногда в таких случаях толмачом сгоняются крещеные инородцы к исповеди и причастию. Исповедь производится священником по бумажке, на которой выписаны грехи, переведенные толмачом. Само собою, что все вышесказанное относится к летним поездкам миссионеров. Зимой же деятельность миссии ограничивается исключительно только крещением и то только, конечно, при подходящих для выполнения этого условиях. Впрочем, за последнее время миссионеры стали переводить при помощи толмача на остяцкий язык русские поучения, но пускать их в обращение они еще не решаются. Были также попытки переводить на остяцкий язык молитвы и богослужебные книги, но, к сожалению, эти попытки и остались только попытками. Вот и все, что делается миссией. Не трудно убедиться, что этого весьма мало.
В самом деле, во-первых, крайне малочислен комплект миссии. Большинство инородцев — народ кочующий, постоянно перебирающийся с места на место по условиям промысла, разбросанный по обширной тундре небольшими группами. Миссионерам и раз в год не удалось бы посетить многочисленные рассеянные на громадной территории, по всем рекам и речушкам маленькие остяцкие поселки. Да миссионеры об этом даже и не думают. Ведь тут, пожалуй, нужна была бы целая сотня миссионеров, чтобы они могли бы постоянно, неотлучно находиться при своей пастве, чтобы влиять на нее в известном направлении, не давать ей уклоняться от требований Православной Церкви, а также оберегать ее от влияния шаманов, которые пользуются у инородцев огромным авторитетом. Шаманы и судят инородцев, и вмешиваются в их семейные дела, и лечат их больных. Наши же священники в глазах инородцев не имеют никакого значения, потому что они не живут с ними постоянно, как их шаманы, не удовлетворяют их нужд, не знают их языка.
Но из сказанного не следует, что много помогло бы делу увеличение числа миссионеров. Если бы даже нашлись для этого средства, то, пожалуй, они затрачивались бы непроизводительно, так как недостаточный комплект священников — не единственная слабая сторона нашей миссии. Есть и другие.
Обратите, например, внимание на средства передвижения миссии. В настоящее время они не могут быть признаны удовлетворительными, потому что миссия не имеет ни собственных оленей для зимних сухопутных разъездов, ни собственных рабочих для летних водных путешествий. Между тем, как то, так и другое иметь в здешнем крае положительно необходимо ввиду того, что зимние вьюги и бураны иногда достигают здесь такой силы, что ехать в тундру без чума и других принадлежностей кочевой жизни положительно опасно. Вот эта-то необходимость иметь собственных оленей, вероятно, и удерживает обдорских миссионеров на одном месте. И действительно, миссионеры совершают всего 2—3 зимние поездки, одна из них приходится на долю зырян и некоторых кочующих самоедов, которые в конце октября и в начале ноября подходят со своими стадами довольно близко к Обдорску. Остальные же одна-две поездки делаются на юг от Обдорска по почтовому тракту до юрт Шурышкарских. Все же остальные места не посещаются миссионерами зимою. А есть и такие захолустные местечки (не говоря уже о самой тундре и Полярном Урале), где миссионеры и никогда не бывают, и не были. Летом же разъезды миссии, которые иногда совпадают с самым разгаром рыбопромышленного сезона, мешая занятиям инородцев, возбуждают их крайнее неудовольствие, которое до известной степени можно оправдать. В самом деле, летом инородцу дорога каждая минута, и неделя, проведенная за провозом миссии, грозит оставить его на зиму без рыбы и закабалить кулаку.
Отсюда следует, что сверх увеличения контингента миссионеров миссии нужно было бы иметь множество стад собственных оленей с собственными чумами и немалое количество пастухов и рабочих, чтобы иметь возможность постоянно следовать за инородцами при их кочевках и возить с собою походные церкви, дабы не лишать паству на целые годы богослужения и наставления в истинах христианской веры. Очевидно, такая постановка миссионерского дела потребовала бы огромных денежных затрат, причем приходится сказать, что и это еще не исчерпывает всех слабых сторон обдорской миссии.
Дело в том, что, как я уже говорил ранее, священники-миссионеры обыкновенно не знают инородческих языков, а потому им нужны толмачи. Последние же крайне неудовлетворительны. Толмачи из зырян знают по-русски только самое необходимое, связанное с житейскими потребностями, но для того, чтобы рассуждать с инородцами о догматах православной веры, убеждать их в необходимости крещения и поднять их нравственный уровень, нужно знать, пожалуй, несколько больше того, как, например, «дай рыбы», «далеко ли до следующей станции», «готовы ли подводы» и т. д. Иногда в толмачи нанимаются и русские, но эти не только не лучше, а, пожалуй, даже и хуже иного зырянина. Они настолько утратили способность разговаривать на родном своем языке, что гораздо охотнее изъясняются между собою по-остяцки и самоедски, чем по-русски.
Конечно, в Обдорске есть люди, хорошо знающие как русский, так и инородческие языки, но это люди, всегда занятые своим делом, обыкновенно коммерческим или рыбопромышленным, во-вторых, труд толмача оплачивается довольно-таки дешево (120 рублей в год), и неудивительно, что нет желания предпочесть это скудное жалованье своему собственному делу.
Поучения священников, переводимые толмачами на остяцкий язык, отличаются удивительной бессмысленностью и нелепостями, в чем я имел возможность неоднократно убедиться.
Вот образчик. Русская фраза «а женатым мужьям запрещается бросать своих жен и жить с другими женщинами, как с своими женами» в остяцком переводе получила буквально следующий смысл: женатым людям Бог не велит ударять своих жен, жить с другими женщинами так же, как его жена, и т. д. в этом роде. И заметьте, что образчик взят мною из поучения письменного, переведенного в тиши кабинета, где не было ни шума, ни гама, где никто не мешал занятиям переводчиков, так что они могли строго обдумать каждую фразу, каждое слово... и т. д.
Если при всех этих благоприятных условиях результат перевода все-таки оказался таким плачевным, то можно себе вообразить, что происходит тогда, когда священники при помощи толмачей говорят непосредственно с инородцами, обличая их в их заблуждениях и идолопоклонстве и склоняя их к принятию святого крещения и т. д.
Одним из средств миссии для просвещения инородцев считаются миссионерские школы, одна из которых находится в Обдорске под ведением миссионерского дьякона, а другая в Тобольске. Первую правильнее было бы назвать церковноприходской, а не миссионерской школой, так как в ней обучаются лишь дети русских и зырян, а инородческих детей в ней давным-давно не бывало и теперь нет. В другой же, т. е. в тобольской школе, воспитываются и обучаются исключительно дети инородцев, но в ней тоже есть свои недостатки: во-первых, дальность расстояния служит препятствием тому, чтобы нашлось много родителей и родственников, согласных отдать своих детей или воспитанников в училище, находящееся в стране, которая, по их понятиям, находится где-то чуть ли не на другом конце света. Во-вторых, отец-идолопоклонник не отдаст своих детей в тобольское училище потому, что дети его могут быть без него там окрещены и забудут веру своих отцов. Что это может послужить действительно одним из серьезных препятствий, можно заключить из того, что если сами взрослые инородцы и крестятся или крестят кого-нибудь из своей семьи, то только в силу необходимости, когда они дали в этом обет по поводу какого-нибудь приключившегося с ними несчастья, бывши не в состоянии ничем помочь этому несчастью. Окрестившись же, они, в сущности, остаются такими же идолопоклонниками, какими были и перед крещением. Бывают даже случаи, когда они стараются откупиться от данного ими обета, жертвуя в церковь известную сумму денег или какую-нибудь звериную шкуру. Само собою миссионерам не бывает известна побудительная причина этих жертвований от некрещеных инородцев. Третий и самый важный недостаток Тобольского миссионерского училища (а также и обдорского) заключается в том, что преподавание ведется в нем на русском языке, а это служит причиною тому, что воспитывающиеся в нем дети инородцев в конце концов совершенно забывают свой родной язык и не могут уж приносить той пользы своим диким соплеменникам, какую они могли бы сделать, находясь в их среде и в совершенстве владея своим родным языком. Я знал нескольких из инородцев, воспитывающихся в тобольском училище и в Обдорске при миссионере П.П. и игумене А., и знаю, что все они, забыв родной язык или владея им в слабой степени и отвыкнув от условий жизни своих соплеменников, не обращали на них никакого внимания и не оказали благотворного влияния на их духовную жизнь.
Были из инородцев и священники. Один, Герасимов, воспитывался в Тобольской духовной семинарии и по окончании курса служил в Обдорской миссии; говорят, он знал инородческие языки, и тем не менее он, очевидно, ничем не мог помочь своим соплеменникам, так как остяки и самоеды остались такими же темными и дикими идолопоклонниками, какими были и до него.
Известно, что ради привлечения инородцев к крещению вновь крещеные инородцы на несколько лет освобождались от ясачной повинности. Какое нравственное влияние оказывала эта мера на инородцев, можно видеть из того, что они не преминули утилизировать ее в свою пользу, крестясь по нескольку раз, что даже и теперь, когда эта мера уже отменена, и, напротив, крещеные инородцы платят в ясак даже больше несколькими копейками, чем некрещеные, среди инородцев находятся субъекты, крестящиеся по нескольку раз ради новой сорочки, которую миссионеры дают вновь просвещенным при крещении.
Резюмируя все вышесказанное, мы видим, что средства миссии не соответствуют ее целям и что цель эта недостижима, во-первых, вследствие малочисленности контингента самих миссионеров и вследствие чисто внешних условий инородческого кочевого быта; во-вторых, потому, что средства передвижения миссии неудобны, так как возбуждают неудовольствие инородцев, отрывая их от занятий; в-третьих, потому, что сами миссионеры не знают инородческих языков, а наемные толмачи не удовлетворяют своему назначению или вследствие своей малограмотности, или вследствие плохого знания языков; в-четвертых, поучения, переводимые миссионерами на инородческие языки, до того стоят ниже всякой критики, что о них не стоит и говорить, да и языки инородческие по своей примитивности не годятся к передаче сколько-нибудь отвлеченных рассуждений; и, в-пятых, потому, что обе миссионерские школы, как обдорская, так и тобольская, также не отвечают своему назначению: первая потому, что вот уже несколько лет вовсе не занимается обучением инородческих детей, а вторая — вследствие своей отдаленности, отрывая инородческих детей от родной почвы, вырабатывает из них людей, не могущих оказывать никакой пользы своим соплеменникам, и, наконец, обе потому, что крещение в них является обязательным и преподавание, ведущееся на русском языке, делает то, что воспитанники этих школ, отставши от своих и не приставши к другим, делаются чем-то средним между русским и остяком или самоедом.
Устранение некоторых из этих недостатков едва ли возможно в настоящее время, как по недостатку средств, так и по другим соображениям. Увеличение, например, числа миссионеров, приобретение оленьих стад, чума и других вещей, необходимых при передвижении миссии, наем пастухов и рабочих и т. д. — все это потребовало бы больших денежных средств. А могла ли эта затрата оказаться производительной при нынешнем отношении остяков и самоедов к священникам — подлежит сомнению. В самом деле, не показалось ли бы инородцам слишком тягостным проникновение миссионеров в их интимную сферу, вовсе не подготовленную к такой близости? Не нужно ли было бы еще немало подготовительной работы, которая сделала бы миссионеров популярными в глазах инородцев и сумела подорвать еще могущественный среди остяков и самоедов авторитет шаманов?
Продолжение следует
Публикуется по: СИБИРСКИЙ ЛИСТОК: 1890-1894 / Сост. В. Белобородов (при участии Ю. Мандрики). – Тюмень: Мандрика, 2003.
#сибирскийлисток