Себя Не возвышай-Других Не унижай

Пусть у вас сегодня всё будет Добрым - и Утро, и Настроение, и Хорошие новости... и Здоровье!

Анатолий проснулся от шарканья ног. Теща с раннего утра собиралась в церковь на службу. Не было ни одного воскресенья, что бы она хоть раз пропустила «обедню». Так называла она всегда воскресную литургию. Не смотря на свои девяносто два года, Анатолий не помнил случая, чтобы она заболела. Он не раз предлагал ей свои услуги – свозить ее на службу на своей машине. Машина круглый год стояла под окном. Но Антонина Петровна ни разу не согласилась с ним. — Пройдусь пешком, не барыня, — так говорила она Анатолию на его предложение. В отличие от своей тещи Анатолий с женой без машины не могли себе представить жизнь. Даже в магазин, который находился в трехстах метрах от дома, они ездили на машине. Вот уже три года, как зять вышел на пенсию, и считал себя уже пожилым человеком. - Как ни как, а уже трое внуков, - говорил он знакомым. Жена Анатолия вышла на пенсию в прошлом году, проработав в школе всю жизнь. Несмотря на льготный пенсионный стаж, работала в школе до шестидесяти лет. Младше Анатолия на три года, а уже тоже, как и он вся седая. ⁃ Уходи уж на пенсию, что мы с тобой не проживем, что ли? Много ли нам надо с тобой? ⁃ постоянно говорил супруг своей жене. - Работать не кому, молодежь не хочет идти в школу. Приходят, год, два помучаются и убегают, - горестно вздыхала жена. Вот уже тридцать лет прошло, как они с женой взяли Антонину Петровну к себе жить. Друзья Анатолия считали его странным мужиком и говорили ему: - Тебе что - одной "пилы" мало? Так будет две. Но тещу свою Анатолий любил. Ни одного плохого слова в свой адрес он ни разу не слышал. Не слышал, как она ругала его детей и внуков. Была тихой и незаметной. Постоянно вязала носки или варежки, часто молилась. Двадцать лет назад связала свитер для зятя, так Анатолий до сих пор ездит в нем на рыбалку. Когда умер тесть, Вера, жена Анатолия, долго уговаривала мать переехать к ним жить. Та все не соглашалась. Даже не помогал довод, что некому будет стакан воды подать под старость лет. Родную мать Анатолий похоронил сразу после своего возвращения из армии и тещу считал своей второй мамой. Анатолий проснулся от шарканья ног. - 966262007383 Решающими были слова дочери: - Мама, ты же всю жизнь мечтала жить рядом с церковью, вот и настал тот момент. Антонина Петровна повздыхала, повздыхала и дала свое согласие. Дом в деревне продали, и Антонине Петровне выделили комнату в их трехкомнатной квартире. Когда дети были маленькие, она приглядывала за детьми, встречала их после уроков, кормила обедом, а затем отпускала играть во двор. Одним словом, взяла хозяйство в свои руки. С утра крутилась как белка в колесе. Утром за продуктами по магазинам и рынкам бегала, и где только что умудрялась достать. С продуктами было туго. Днем стирала, гладила, убиралась. За всеми мыла посуду, обед готовила, внуков встречала, кормила. А уж вечером, когда приходили родители, уходила в свою комнату и молилась. Молилась за всех - за детей, внуков, правнуков. Молилась за всю родню. Свет у нее в комнате горел всю ночь. И когда только она спала? И стал Анатолий замечать, что дети лучше учиться стали и на работе у него все складывалось. А уж когда оба сына учились в институте, что только бабушка не приготовит им в дорогу. И варенье обязательно положит, и постряпает перед их отъездом, да еще и денег обязательно пошлет каждому. Деньги она откладывала после каждой пенсии. Внукам было неудобно брать у бабушки деньги, знали про размер ее пенсии: ⁃ Не надо бабуля, нам мама дала. ⁃ Берите, берите, - настаивала бабушка, - Деньги никогда не помешают. Анатолий заботливо накрыл супругу одеялом, затем встал и вышел в прихожую. Теща сидела на стуле с прикрытыми глазами, облокотившись на свою палочку. ⁃ Мама тебе плохо? - спросил зять. - Осталась бы сегодня дома. ⁃ Ничего, Толя, ничего. Надо идти. Недолго мне уж осталось, боюсь уйти без причастия, - чуть слышно проговорила Антонина Петровна. ⁃ Эх-х-х, - вздохнул Анатолий, зная, что тещу уговорить остаться у него не получилось ни разу. В коридор вышла жена Анатолия, Вера: ⁃ Мама, пусть Анатолий отвезет тебя в церковь на службу, машина же во дворе стоит. ⁃ Нет, нет. Пройдусь пешочком, проветрюсь немного, - и теща тихонько зашаркала ногами к выходу. У выхода она обернулась и сказала: - Вы в случае чего - принимайте эстафету, - и перекрестила их обоих. Садясь завтракать, Анатолий сказал: - По-моему мать стала заговариваться. Что это она имела в виду? Вера вдруг побледнела и сказала: - Толя, нужно ехать в храм. Встретить нужно маму, что-то я переживаю. Когда Анатолий с Верой вошли в храм, народ уже потянулся к выходу. Служба закончилась. Торопливо перекрестившись, Анатолий заспешил к алтарю, вглядываясь в выходивших людей. Антонина Петровна сидела на лавочке возле стены, опершись на свою палку. Глаза ее были прикрыты. И показалось Анатолию, что она улыбается во сне. - Мама, - тихонько позвал ее Анатолий и тронул за плечо. Антонина Петровна тихонько повалилась на скамеечку, как будто хотела прилечь от усталости. **** На третий день тещу отпевали в этом же храме. - Мама, мама,- думал Анатолий, придерживая свою плачущую супругу за локоть. - Я понял только сейчас, про какую эстафету говорила ты.

Только в детстве мы можем разговаривать с кем угодно: с животными, цветами, игрушками... А когда вырастаем, даже с людьми не всегда получается...

Её боялись в университете… Бледнел пред нею не один поток! Но разбиралась так в своём предмете, Что лучше преподать никто не мог. Она не просто формулы давала, Суть химии умела «разжевать»! Но, если для ответа вызывала, И не ответил - всё, несдобровать!!! Нет-нет, не унижала, не кричала, Но вот придёт экзамен - жди беды… И где «Мария Юрьевна» звучало, Там страх «косил» студенчества ряды! Учиться у нее - мечта и мука! Ведь не давала спуску никому! Она любила всей душой науку, И отдалась призванию своему! И вышло так, что сын родился поздно, Рос умненьким, учился хорошо! Всегда был рассудительным, серьёзным, Но в химики, (хоть тресни!) не пошёл! Уж как она кричала, как ругалась! Сын аттестат в «военное» отнёс… И поступил легко. Как оказалось, Мечтал стоять за Родину всерьёз. Казалось бы, ну всё, махни руками: Максим свой выбор сделал! Но тогда Как будто бы нашла коса на камень - Рассорились на долгие года. Она, конечно, издали «следила»: Живёт в казарме, сессии сдаёт. Но не писала и не подходила! Решила: «Он не прав! Пусть сам придёт». А сын - в неё упёртый. В полной мере Решенье принял и не отступал. Погоны офицерские примерил. По службе в глушь какую-то попал. Женился. А точнее - расписался, В известность не поставив даже мать... И дальше по стране с женой мотался.. А мог бы в ВУЗе сам преподавать! Три года он – отец! Родили дочку. Но внучку не показывали ей! А потому – не бабушка и точка! Зато профессор! Это ведь важней! Конечно, если честно, сын два раза К ней как-то через время заглянул... Ну а она назло язвила сразу! Как будто за язык сам чёрт тянул! И вот с утра на кафедру явился! Ей показалось, что хотел обнять! Ну, надо же! Пришёл – не запылился! А ей сейчас экзамен принимать! Начищенная обувь, при погонах! Как будто снова тыкал в выбор свой! И в ней опять взыграл проклятый гонор: «Что, наконец-то, просишься домой? С женой или на службе всё не сладко, Что, хвост поджав, ко мне пришёл с утра!» Сын отшатнулся: «Мам, зачем так гадко? Я просто так зашёл. Прости. Пора».. Он прочь ушёл, покой её нарушив. И первый раз она такой была, Что всем студентам вымотала душу Не по предмету даже, а со зла! Чижову Юрке – умнице большому – Недрогнувшей рукой влепила «два»! Потом себя корила за Чижова, Признав уже поздней, что не права. Затем решила, будет пересдача - Она ему сама поставит «пять». Но отчего-то вышло всё иначе. И Юрка «академ» решился взять. Сглупил, конечно. Что он, в самом деле? Подумаешь, получен низший балл… Но совесть грызла… А потом в апреле Мир рухнул вмиг: сын без вести пропал. Ей позвонила в первый раз невестка… Звучала глухо, как из-под земли: «Максим на фронте был. А там - поездка. И взрыв. Но тело утром не нашли. Его считают без вести пропавшим. Я тоже верю в то, что он живой!!! Он много говорил о доме Вашем, Считал Вас мудрой, сильной, волевой. Он приходил к Вам, чтобы помириться, Когда узнал, что им пришёл приказ. Простите, Вашей внучке вновь не спится. Вы только верьте. Он один у нас.» Потом гудки. И в жутком полумраке Она в такой нещадной тишине Шептала, как ребёнок: «Враки… враки… Не мог он так… все это лишь во сне» Сползла по стенке, потерявшись словно. И в зеркало уставилась в упор…. Себе самой напомнила дословно Последний их дурацкий разговор… В чем ценность жизни? Степень? Профессура? Собой гордилась… злилась на него… Какая дура! Дура… дура… дура… Важней любви нет в жизни ничего…. Завыла в голос… нарыдавшись рвано, Уснула там же – прямо на полу. Сын снился ей живым. На теле – раны. Но всё же жив, и не спешил во мглу. С утра Мария Юрьевна вставала Так тяжело, как прежде никогда. Но больше не тряслась, не завывала, Была напротив – собрана, тверда. Теперь её одно держало дело. Она была готова всё отдать! И с кафедры уволиться хотела, Но ей решили просто отпуск дать. Нашла невестку с внучкой очень скоро. Обнявшись, наревелись в три ручья. И там сама примкнула к волонтёрам, Своей беды особо не тая. Она хотела сразу санитаркой - Мед.подготовка с юности была! Но возраст… И совсем туда, где жарко, Как доброволец просто не прошла. А волонтёром в госпитале можно - Пусть и совсем не на передовой. Но точно ближе … И не так тревожно, Когда сама в заботах с головой. Менялись лица: мальчики, мужчины… Ранения, потери, горечь слёз. А по ночам вернуть молила сына… Просила небо, чтобы обошлось… Легко про «имя-отчество» забыла- Тут не студенты. Воины вокруг. «Тёть Маша», «Маша» - так ей проще было. И всё ждала, не опуская рук. Да, волонтёрить – далеко не сказка. Но Маша как-то сразу прижилась. Сменить бельё, порою, и - повязку… Помыть, убрать - сама за всё бралась. А как-то ночью привезли солдата. Лицо в порезах. Шов на полспины. Лицо… она ведь видела когда-то! И захлебнулась болью от вины. Ведь на больничной койке, тихий, бледный Лежал Чижов, ушедший в «академ». Та двойка не прошла ему бесследно. Она – источник Юркиных проблем…. Она за ним приглядывала рьяно… Но, на глаза попасть ему боясь, Сама не обрабатывала раны, С виною и смущением борясь. Страх встретить взгляд был тошнотворно вязкий, Но как-то утром попросил хирург: «Маш, помоги мальчишке с перевязкой. Сегодня видишь, не хватает рук.» Она кивнула. И, шагнув от двери, К Чижову деловито подошла. А он застыл, глазам своим не веря, Когда она работать начала. Вдохнул: «Мария Юрьевна, ну как же?!» Ну а она, заклеивая шов, Ответила: «Сейчас я - тётя Маша, И, кстати, ты экзамен сдал, Чижов». И всхлипнула: «Прости, я просто дура! Я не должна была.. Я не должна! Я сорвалась тогда со злости, Юра… А ты попал сюда, где жжёт война…» А Юрка поперхнулся обалдело! Да ну, Мария Юрьевна, вы что? Я б пересдал! Но тут такое дело… Я вырос с братом. Вместе от и до. Когда у нас родителей не стало, Ему едва ли двадцать наскреблось. А мне тринадцать…Тёток хоть не мало, Желающих помочь нам не нашлось. Нам помогли, оформил он опеку, Воспитывал, учиться заставлял! Он был и остаётся человеком, Который помогал и вдохновлял. Я в институт сумел попасть не сразу - Сдурил. Зато спокойно отслужил. Вернувшись, взялся сам за ум, за разум. И поступил, как подвиг совершил! Тогда, придя с экзамена, я просто Узнал, что Борька подписал контракт И я решил, что так сложились звёзды. Пошёл за ним. Такой вот жизни факт.» Они полночи рядышком сидели. На утро Юрке – улетать домой. Вчера, казалось, нервы на пределе! Сегодня ей не верилось самой, Но стало легче. Словно задышала – Пусть не на всю, и всё же глубоко. Чуть отпустило, и не так мешало… И даже в горле был чуть меньше ком. Она звонила внучке и невестке, Неслась к бойцам, лишь только кто-то звал. Студент Чижов писал ей смс-ки, И ребусы химические слал! Подчас бывало так невыносимо. Что ей казалось, воздух сер и спёрт.. И вдруг звонок ей: «Мам, нашли Максима. Он был в плену. Лечу в аэропорт.» Она опять сползла. И снова выла, Слезами счастья мыла коридор. С заплаканным лицом палаты мыла, Не отводя от телефона взор. И дождалась. Уставший, но счастливый, Измотанный, но всё-таки живой, Он позвонил ей. И сказал шутливо: «Мам, я не химик. Тут хоть плачь, хоть вой! Зато я твой любимый! И ни грамма Не сомневаюсь, сердцем ты - со мной. Ты понимаешь, я вернулся, мама! Когда теперь нам ждать тебя домой?» Она смеялась.. Плакала … смеялась…. Мальчишки набежали из палат. И да, Мария Юрьевна осталась, Пока еще – тёть Маша для ребят. Носилась « в отпуск», сына обнимала, Невестку, кстати, дочкой назвала. Гуляла с внучкой… - бабушкою стала. И жить, как прежде, больше не могла…. Потом смотрела долго, как ей машут, Сжимала с шоколадом коробок! А там встречали: «Пацаны, тёть Маша!» И в синем небе улыбался Бог. ©️ Copyright: Ольга Гражданцева, 2024 Пока дочитала, наревелась...

Осеннее утро, доброе!

Уж дышит август сентябрём, И календарь тасует масти, А мы всегда чего-то ждём: То лета, то зимы, то счастья. Людмила Рубцова

Пять лeт назaд я рабoтала в салoне бизнес-класса, где было прекрасно и дорого. Классический маникюр без покрытия стоил 700 целковых, атмосфера была напитaна эфирами нишевoго пaрфюма клиенток и вoсхитительного кофе, приготавливаемого личным бариста салoна для "дорoгих" гостeй заведeния. И в один из рeдких для Питера сoлнечных дней пришла в салoн пoжилая сyпружеская парa. Бaбушка кокетливо держалась за локоток дeдушки, а дедушка, гaлантно держа спину прямо, нежно поглаживал ладонь бабyшки на своём локотке. - Здравствyйте, я хотeла бы сделать маникюр прямо сейчас, - прoщебетала пожилая жeнщина. Пара была одета весьма скромно и, пока я озвучивала прайс, моё сердце ёкaло и ухaло. - Спасибo, нaм подходит, - ответил мне пожилой мужчина и бережно начал помoгать своeй спyтнице снимать вeрхнюю одежду. - Милoсти прoшу в кабинет, присаживaйтесь, пoжалуйста. Меня зовут Янинa. - А мeня Зинаида, а cyпруг - Анатолий. Анатoлия мы распoложили на ресeпшене. - У вас, наверное, мерoприятие? - Нет, ну что вы, мы каждый мeсяц выбираeмся вместе куда-нибудь, чтoбы навести мнe красoту. Мой Анатолий всячeски настаивает на этом и всeгда говорит мне: "Пoйдём, любимая, тебя балoвать. Ты же жeнщина!". И так ужe 50 лет. Мнe уже так-то 71 год. Пoмню, кoгда познакомились, он посмoтрел на мои прoхудившиеся ботинoчки и на слeдующее свидание пришёл с обнoвкой. Я даже рaсплакалась. Говорю ему: "Что же ты, Анатолий, так пoтратился, даже на папиросы денeг себе не oставил?", а он мнe: "Зина, какие к чёрту папиросы, коли моя бyдущая жена бeз ботинок?!". Так и сосватал меня. Так и не кyрит уже 50 лeт. Провожая Зинаиду и Анатолия, я завороженно смoтрела, как он пoправил ей выбившийся шнурок на oбуви, как искрeнне он восхитился её крaсивыми рyками со свежим маникюром, как трогательно укутал в шaрфик. Она не бoлела, не была слабoй, она была его женщиной. Мамoй и бабушкой его сыновей и внукoв, но в первую очередь - Женщинoй. - Это Вaм, и ещё раз спaсибо, - Анатолий с дoстоинством протянул мне на"чaй". Эту бaнкноту я берaжно храню уже 5 лет как память о настoящих людях и настoящих отнoшениях. - А мой-тo мне говoрит: "Чего ты ходишь на свoи ногти, кyпи себе печку - и делай сама. Кучу денег сэкoномишь, за год на чехлы в машину накопим". А я ему отвечаю: "Ну сдались тебе мoи ногти, ты по суббoтам бoльше прoпиваешь!", - вeщает мне очередная клиентка. А я слушаю и дyмаю: "Не Зинаида, не Анатoлий". Любви вaм. Любите сeбя, любите достoйных. Автор: Янинa Кypeнкова