Милосердные самаритяне ..........................

По лесной тропинке спускались с горы старый и молодой Вейводы.
– Да, да, – сказал старый, – уж больно трогательно говорил пан священник об этом милосердном самаритянине.
– Не свались, отец, – предостерег сын, заметив, что старик вдруг пошатнулся.
– Сам не свались, Францек, – ответил старик. – А водочка‑то сегодня была отменная.
– Уж куда лучше, – поддакнул Францек.
Из этого разговора каждый может понять, что представители семьи Вейводов шествовали из трактира, куда заглянули по пути из костела.
– Так вот, я говорю: до чего же здорово пан священник рассказал об этом самаритянине, о его милосердии, – продолжал благочестиво настроенный старик.
– А о разбойниках? – подхватил Францек. – Они так избили странника, что тот подняться не мог.
– Очень хорошо растолковал он и про разбойников, – добавил старик. – Они беднягу обобрали да так поколотили, что тот не мог сообразить, как и домой добраться.
– А как прекрасно, что самаритянин взял странника с собой и обмыл его раны, – сказал Францек. – Он был милосердный и не счел за труд возиться с ним.
– А сколько людей прошло мимо! – продолжал старый.
– Не свались, отец, – воскликнул Францек.
– Я смотрю под ноги, – ответил старый Вейвода. – И никто‑то на него даже не взглянул, кроме самаритянина, а самаритянами тогда все гнушались.
– Люди тогда самаритян не любили, – отозвался Францек. – После только признали их.
– Глянь‑ка, Францек, – сказал старик, – вон лесник сидит.
– А, этот живодер! – подхватил Францек. – Он готов нас живьем сожрать.
– Наш пострел везде поспел, – продолжал старик, останавливаясь на вершине холма. – Ему всегда ведомо, где человек в последний раз ставил силки.
– Не успеет иной собрать охапку хвороста, – добавил Францек, – а он уже тут как тут.
– Францек, погляди‑ка на лесника, – произнес его почтенный отец, – он вроде как‑то странно ухмыляется.
– И вроде с места никак не сдвинется, – пояснил Францек. Похоже, пытается встать, да не может, опять садится.
– Пошли, – сказал старик, – живодер он.
– Голову даю на отсечение, – сказал Францек, – если я с ним поздороваюсь, он не ответит: с ворами, мол, не здороваюсь.
– Не по душе ему браконьеры, – обронил старый. – Он много о себе воображает, ходит что твой барон, а сам всего‑навсего лесник.
– А в лесу тоже крадет, – подхватил Францек. – Одно слово: лесник.
Так за разговором они приблизились к сидящему леснику.
– Мое почтение, добрый день, пан Фойтик, – приветствовал лесника старик, а вслед за ним и Францек.
– Здравствуйте, – к их удивлению, ответил лесник. – Ради бога, люди добрые, помогите мне, встать не могу.
– Что‑то вы больно морщитесь, – заметил Францек.
– С обрыва упал, – запричитал лесник, – и вывихнул лодыжку.
– Ногу нужно вправить, – деловито заметил Францек, – взять ее и покрутить, и, когда она хрустнет, значит, все в порядке. – Францек схватил лесника за ногу.
– Моя жена вправила бы вам ногу, – сказал старый, – она уже многим людям помогла, возьмется за ногу – и готово.
– Знаю, – сказал лесник, скрипнув зубами от боли, когда Францек потянул его за ногу, – ваша жена вправляет людям кости, но Войта Длоугий не захотел меня к ней отвести. Шел он тут мимо, а я ему говорю: «Пан Длоугий, со мной приключилось то‑то и то‑то, будьте добры, доведите меня к Вейводихе». А он в ответ: «Ты, дед, в тот раз засадил меня за зайца, вот и сиди тут, пусть тебя хоть лихоманка схватит».
– Мы самаритяне, – сказал старый Вейвода. – Подхвати‑ка, Францек, пана Фойтика под левую руку, а я возьму под правую.
– Хоть вы нас и обижали, – сказал Францек, когда они вели лесника к своей лачуге, – с нашей стороны было бы нехорошо не оказать вам милосердия.
– Авось в другой раз будете поумнее, – разглагольствовал старый Вейвода, – ведь порой можно и закрыть глаза кое на что…
Разговаривая, они подошли к лачуге, где старая Вейводиха вправила леснику вывихнутую ногу.
Через несколько дней после этого происшествия старый Вейвода с сыном ставили силки на зайцев на холме за просекой.
– Знать, лесник будет нам благодарен, – сказал Францек, – ведь мы поступили с ним как самаритяне.
Не успел он рта закрыть, как кто‑то схватил его за шиворот.
– Господи, да это лесник Фойтик! – воскликнул старый Вейвода.
– Именем закона, – спокойно произнес лесник, держа Францека за воротник. – Собирайте свои силки и пойдемте со мной в контору.
– Изволите шутить! – добродушно сказал старый Вейвода. – Разве вы уже забыли про вывихнутую ногу?
– Молчать, и марш в контору! – заорал лесник. – Силки в руки – и айда!
– Но позвольте, пан Фойтик, – испуганно пролепетал старый Вейвода. – Неужто вы не помните о самаритянах?
– В контору, и баста! – строго сказал лесник, и все трое молча зашагали к деревне.
За правонарушение старый и молодой Вейвода представ ли перед окружным судом.
– Вы обвиняетесь, – сообщил им судья, – в том, что ставили силки на зайцев. Что можете сказать в свое оправдание?
Старый и молодой Вейвода переглянулись, вздохнули, и седовласый старик Вейвода сокрушенно произнес:
– Ваша милость, скажу только одно: мы поступили как милосердные самаритяне.
Ярослав Гашек
Первая публикация: Сб. «Илюстроване ческе гуморески», 1905
Правоверные иудеи считали обитателей Самарии (Северной Палестины) «нечистыми». Однако, согласно Евангелию от Луки (10; 30), один самаритянин, тем не менее, сжалился над раненым иудеем — отсюда: «милосердный самаритянин» как символ милосердия.