Предыдущая публикация
БОШНЯКОВСКАЯ ДОРОГА И МЕДВЕДИЦЫ!
Сахалинские сатирические рассказы...
(г. Лесогорск/Заречье, Сахалин, 1975/80 гг.)
У меня было шикарное детство: от Бона в верховье реки Лесогорки напротив пионерлагеря «Смена» до её устья, где начинается Бошняковская дорога.
Устья мы побаивались — оно крутое, сильное, мощное, своенравное и «для взрослых». И там, со своего берега (если честно), королили городские пацаны... Мы, зареченские ребята, всё больше от висячего моста и выше по реке — хозяйничали... И в нашей жизни, особенно летом, было много реки, жизни у реки, сопок у реки, горных дорог... и медведиц?!
I. ПОКУПАЛИСЬ ДО ОБЕДА...
Первая история про медведицу. Крайняя заводь, где золотой песочек, тихое течение, пологий сход в реку была в конце Заречья. За коровником, мостом грузовым, питомником любили коротать время взрослые, дети и мы — зареченские ребята от 11 до 15 лет.
Там мы все купались.
Выше ходить было опасно. Начинались крутые сопки, кустарник, лопухи под два метра высотой и листом в диаметре с метр, шиповник непроходной... живность и зверьё: змеи, комары... и медведи. Туда до Бона, глубокой заводи под метров пять, оставшуюся на реке ещё от японцев (они лес сплавляли по реке от этой заводи до устья), ходили только смельчаки. Или в поход. Или поохотиться на зверя... Река, от этой заводи, уходила в глухие, непроходимые сопки на десять километров внутрь острова.
В то лето, 1978 года, июль был жаркий и сухой. И это у моря, на берегу Татарского пролива, где влажности должно хватать на целый год — сто процентной. Но июль жарил. И в крайнюю его субботу собралась у той заводи отдохнуть, покупаться, поесть, провести время почти вся Тайхата (район Заречья центральный) и Колхоз (район Заречья у реки ниже по течению).
Дети, женщины... подростки. К обеду подтянулись мужики. К семьям.
Да и просто поваляться, побалдеть у реки... хороший летний денёк стоял.
В полдень среди шума и гама.... из ближайших кустов шиповника (у вертикального склона первой сопки), в десяти метрах от пляжа, в двадцати метрах от берега реки — все отчётливо услышали грозное, громовое, безапелляционное, так всем нам знакомое... — «У» или «МУ»!
Для зареченцев, что коровы, что медведи — это друзья детства... но тут?!
Зверь не шутил.
Пять секунд гробовой тишины, как во время солнечного затмения среди белого дня... природа, домашние животные, птицы, люди всех возрастов замерли... повернули головы дружно к кустам и увидели...
Зареченцы знают медведей — хозяев сопок и знают, что от них лучше держаться подальше. А тут все повернули головы и поняли: это огромная медведица вставшая на задние лапы — в два с половиной метра высоты красавица — не шутит... и отчего-то очень зла на всех!
Все бежали, все кричали, все друг друга обгоняли до самых калиток во свои дворы... Забег кому-то на метров пятьсот, а кому-то и на километр скоростной получился. Мчались взрослые и дети без остановки. Можно сказать долетели... побросав всё — накрытые скатерти, одежду, детские игрушки, еду, питьё! Спаслись все!
Оказалось, что из-за жары ручьи в сопках пересохли. И медведице с медвежатами захотелось попить. Но не успели они в ночь выйти к реке. А вышли только к утру. А там уже мы, пацаны резвимся — с утра по раньше — рыбачим. Потом подтянулись мамы с детьми. К обеду отцы.
Медведица всё ждала... с шести утра, с рассвета, когда мы уйдём (?) и она со своим семейством напьется воды... К обеду она устала ждать. Сказал нам на своей языке «Можно попить, а? Хватить реку целый день занимать, имейте совесть... люди». Ну в смысле она сказала — «У» или «МУ» громко так...
Мы убежали всем посёлком. А красавица в два с половиной метра ростом спустилась к воде по песочку (на четырёх лапах)... среди людского скраба всех видов. Попила сама. Попоила медвежат. И спокойно ушла в лес, в сопки, в верховье реки...
Больше мы ни её, ни её медвежат, никогда не видели.
II. ПРОГУЛЯЛИСЬ ДО БЕРЛОГИ.
Жить в Лесогорске, ходить среди сопок, и не видеть зверей, а тем более медведей — это невозможно.
Как-то раз на Бошняковской дороге мы пошли по местам былой «славы». За первым, а потом за вторым поворотом — мы катались зимой на лыжах, с дрыном вместо лыжных палок, летали на самодельном дельтаплане — при взлете с самодельного трамплина резко взмывает вверх, а потом носом впарывается в глубокий снег. Там склон почти с километр, поэтому можно полдня ехать и не доехать до низу... Летом там можно погонять лесовозы — камушками из-за засады... В общем было что нам вспомнить. Мы гуляли по дороге кампанией (человек пять) и незаметно углубились в лес.
Уже дело было ближе к осени.
Ягоды полно: голубика, малина, брусника, черника... — ешь, не хочу. Ну мы едим. Идём всё глубже. Уже распадки дикие пошли. Уже места, где нога человека (взрослого) явно в этом году не ступала, вокруг нас. О чем-то шумим, орём, громко смеёмся, играемся — дети!
Детство — время золотое...
И тут: на нашей стороне распадка, прямо под нашими ногами, свежие крупные медвежьи следы и прямо медвежьим духом пахнет... большая куча — ещё парит?! Мы встали, замерли, оглядываемся по сторонам. Для нас событие: медведя встретили! Главное увидеть... будет что в посёлке рассказать — «погеройствовать»! Все завалинки и открытые рты слушателей наши будут вечером!
И тут: с другой стороны этого небольшого распадка, прямо напротив нас мягкое — «У» или «МУ»... Мы глядь в ту сторону... А там (близко от нас) в трёх прыжках по-медвежьи — медведица. Стоит на четырёх лапах, мордой в верхушку той сопки. А рядом пара медвежат притаились. И тоже поглядывают на нас...
Детей местный медведицы не трогают.
Зареченские дети — солнечные дети: живут по Солнцу, по теплу, по долготе дня... от марта до сентября бодрствуют. И она посчитала нас своими... или такой же медведицы детьми.
Она нас вела от того места, где мы с Бошняковской дороги свернули в глубь сопок, в девственный непроходимый, опутанный ивняком и диким виноградом лес, в глубь сопок, вглубь континента... вглубь её территории. Мы её не видели. Она нас видела и вела. И когда мы приблизились, и когда зашли на участок, где её берлога... она не открылась. Она обнаружила себя только тогда, когда мы обнаружили «её» следы... и попросила нас вежливо отойти от её жилища. Она даже деток своих молча увела на другую сторону распадка, чтобы не обидеть человеческих, чьих-то матерей — детёнышей.
Она сказала нам по коровьему — «У» или «МУ»...И спокойно, я думаю, улыбаясь по-медвежьи, проводила нас взглядом: первые пятьдесят метров молча, спиной отступавших от её следов, жилья, а дальше галопом, на реактивной скорости, с прижавшимися от страха ушами и подбородками, летевшими над кустами до людей, до ДЭУ, до первого метра Бошняковской дороги!
III. ПОЕЛИ ТРАВКИ.
В другой раз мы с двоюродным братом Серёгой К. возвращались с рыбалки в устье. Ничего не поймали по весне... и решили не идти через «Стройдеталь», а подняться от морского берега по крутому склону вверх и прогуляться по Бошняковской дороге. Решили поесть травки молодой: кислицы, черемши...
Поднялись, что нашли — поели. Спускаемся вниз. Прошли предпоследний поворот. Остался правый. И мы решили его срезать. Не обходить метров пятьдесят, а напрямую через кусты и лиственные деревья, правда по крутому спуску — выскочить на середину крайнего спуска, где мы любим гонять на великах.
Мы спустили наполовину.
И тут после ранней зелени нам приспичило.
И мы присели сходить по-большому.
У нас было принято в детстве делать это вместе. Двое так двое, пятеро так пятеро. Садились кружком и делали своё «большое» дело... долго, обстоятельно разговаривали (вопросики решали...). Присели и мы с Серёгой. Лицами вниз. Болтаем. Не торопимся. Нас прорвало: зелень видна попалась ядрёная...
Вдруг сверху, по звуку, в метрах десяти из нависших над нами кустов шиповника шикарного, огромного, послышалось знакомое до боли — «У» или «МУ».
Нам не удобно сидя оглядываться. Да и лес тёмный всё-таки. Сыро было. Облачно... а в лесу на склоне западном так потемки можно сказать.
Хотя разглядывать, кто издал эти страшные короткие звуки было не удобно, но мы всё таки оглянулись... в пол-оборота, кое-как, кое-что увидели: над нами из кустов торчала... голова коричневая, волосатая, с бодрыми ушами и широкого открытыми карими глазами, смотрящими удивлённо на нас в упор...
Мы как были, так и подпрыгнули (голозадые) синхронно вверх, так кувырком и покатились вниз, царапаясь о кусты, ветки, жёсткую траву, надевая на ходу штаны, ничего от страха уже не видя перед собой — лишь бы выжить. Вот сходили по-большому в свое удовольствие — поболтали...
Летели, правда, радуясь про себя: день прошёл не зря, что-то с нами произошло. Только спасёмся... и будет что рассказать в Заречье пацанам с Угольной или с Тайхаты, где первых ровесников встретим, там и расскажем о том, как видели медведя, как сражались с ним, как еле ноги унесли от него!
Добежали мы (как всегда... как зайцы) до ДЭУ, Отдышались, отсмеялись, отфантазировали, приготовились геройствовать на посёлке. Смотрим вверх, в сторону первого поворота, который мы решили срезать десять минут назад (снизу он левый). И тут из-за поворота выходит небольшое стадо зареченских коров. Как они на горную дорогу попали, как они забрели за второй поворот, кто их туда загнал, какой пастух?
И тут мы увидели — почти всю рыжую, поджарую, сбитую такую, крепкую, жилистую, средних размеров (не рыхлую, и не огромную), а в темноте, в лесу, среди кустов, при хмуром небе, да с перепугу почти «медведя», а если произнесла — «У» или «МУ» (увидев наши сверкающие белые зады...) так точно медведицу. Мы увидели, мирно жующую траву, рыжую ушастую — комолую корову!
В общем геройство на посёлке было отменено. И превратилось оно среди пацанов в «ржаку». Вы слыхали, как Серёги С. и К. сели по-большому сходить, а тут сверху — «У» или «МУ» и они ломанулись вниз, как оказалось не от медведицы, а от комолой коровы!
IV. ЛЕТАЕМ БЕЗ ТОРМОЗОВ!
Знакомство с Бошняковской дорогой у меня началось с того момента, как нам с Серёгой К. (двоюродным братом) — матери купили по «Орлёнку».
У нас появились велики!
Лучший детский подарок и праздник на всё лето...
Почти сразу мы отправились покорять самый круто спуск — первый Бошняковский подъём (от первого поворота до ДЭУ). В тот вечер, на своём первом спуске, я раскарябал себе всё лицо, изломал велик в хлам... отпразновал, так сказать, покупку/подарок!
Подъём крут. Справа распадок, если смотреть вверх, а слева крутая сопка — каменистая. Сворачивать, если что произойдёт — или машина пойдёт встречная, или управление потеряешь, некуда... ехать можно только вперёд.
В 11/13 лет мои сверстники, местные ребята, уже были опытные гонщики. Многие на отцовских больших велосипедах (из-под рамы подлазили к педалям) уже рассекали. Но и они позволяли себе съезжать только с середины первого подъёма Бошняковской дороги.
И вот мы идём туда, разговариваем.
Я даже не думал о том, что бы съехать с вершины. Это был мой первый подъём, это была моя первая попытка съехать с горы. Но заговорились и поднялись наверх. Стоим. И во мне что-то проснулось. Откуда-то взялось бесстрашие, бесшабашность. И я решился съехать с вершины на только что купленном красивом, серебристом «Орлёнке».
Ребята мне объяснили: сразу притормаживай (педалями на заднее колесо) и не разгоняйся... или вообще не тормози... если тормознёшь резко на середине спуска (когда разгонишься до бешеной скорости), то вылетишь из седла через руль и улетишь пулей вперёд. Я не мог представить себе, как я не смогу управиться со своим телом, с великом, со скоростью...
Я поехал.
Без тормозов!
К середине спуска (а под ногами гравий, скользкий на скорости... что лёд), стало кидать руль влево/вправо, а потом и всё тело и велик... люфт у руля увеличивался и велик переставал меня слушаться, в ушах уже свист стоял от скорости, глаза слезились...
Я не выдержал: дал слегка по тормозам — педалями через цепь по заднему колесу. Велик как будто пробил нерв... он задеревенел и вышел из-под контроля. Тогда я со всей мощи, психуя от безысходности, дал по тормозам... Меня выкинуло из седла — вперёд. По меркам детства я летел высоко и долго... пребывая вне велика, вне сил притяжения. Можно сказать, что я пролетел с десяток метров на скорости в несколько десятков километров: от второго удара по тормозам велик встал, как вкопанный и остался где-то позади, а тело пулей улетело вперёд.
Приземлился я на лицо... и проехал по гравию телом, как по стиральной доске с наждачным покрытием! Помню бело/красную пелену на глазах, камушек во лбу застрявший, ребят которое подбежали ко мне — подняли меня, отвели в распадок к ручью, промыли лицо, вытащили камушек, засунули мне его в карман на память, перевязали майкой голову, отвели до тёти Риммы (матери Серёги К.) на «Угольную», сдали с рук на руки ей меня — израненного с только что купленным, но уже изуродованным великом — руль выгнут, переднее колесо восьмеркой, новая серебряная краска изодрана на раме, седло набок, переднее крыло погнуто....
Неделю я не показывался матери на глаза.
Отлёживался у Кислициных.
Мать всё знала (мы жили тогда в Колхозе у бабушки)... но ни разу (за всю неделю) не прибежала на меня посмотреть. Мы встретились через неделю — я выглядел уже прилично: повязка белая, лицо отошло, царапины потемнели, и велик «Орлёнок» был восстановлен: отремонтирован и покрашен в проблемных местах.
Мать промолчала.
Велик был на ходу.
И я был бодр пред ней.
...
Писатель Сергей Субботенко,
Рассказ «Бошняковская дорога и медведицы...»
Владимир, 28 марта 2023 года.
...
Бошняковская дорога от ДЭУ сегодня.
Фото из архива Марины Мозжериной.
Следующая публикация
Нет комментариев